Помните Юрия, наследника Всеволода Большое Гнездо, которого женили династическим браком на черниговской княжне и который потом выпустил рязанских князей из зиндана? Ну, которые позже друг друга перерезали?
Будем считать, что помните.
Так вот - он не был наследником Всеволода. Законным наследником был его старший брат, основатель ростовской княжеской династии Константин Всеволодович.
О нем и будет наш рассказ.
Константин родился в Ростове, получил его в удел от отца еще в молодости, прожил в нем большую часть своей жизни и очень любил этот город. Поэтому, когда встал вопрос о наследстве, возникли проблемы. Но сначала мне нужно пояснить статус Ростова.
Как я уже говорил, Ростов из «изначальных» русских городов, уже стоявших к приходу Рюрика, и именно он был первым центром восточных русских земель – той территории, где потом образуется сначала Владимирское, потом Московское княжества, а затем и Россия. Но в статусе «центра» долго не задержался – регион активно осваивался переселенцами с Днепра, возникали и развивались новые города, которые быстро переросли древний Ростов. В 1125 году Юрий Долгорукий перенес столицу в Суздаль, а Андрей Боголюбский — из Суздаля во Владимир. И хотя Ростово-Суздальская земля давно стала Владимирским княжеством, Ростов традиционно считался «городом номер два». Это первое.
Второе – у Всеволода Большое гнездо, прозванного так за размер семьи, было 12 детей, поэтому у наследника Константина младшие братья исчислялись в товарном количестве.
Когда речь зашла о наследстве, отец предложил сделать все по-честному. Константину, как старшему, отходит столичный Владимир, второму сыну Юрию – Ростов, третьему, Ярославу – Суздаль, ну и оставшуюся мелочь тоже куда-нибудь пристроим…
- Стоп! – вдруг говорит Константин. – Ростов же мой. Родина моя малая. Я там родился, живу я там, ну и вообще – вы, папенька, сами мне его отдали. Давно уже.
- Странный ты. – нахмурился Большое гнездо. – Ну хорошо, бери Ростов, тогда Владимир Юрию.
- Стоп! – говорит Константин. – Владимир мой. Я старший, мне столица. По справедливости, папа!
- Не понял. Так ты и Ростов, и Владимир хочешь?
- Ну да. Мне Ростов и Владимир, а Юрке – Суздаль. Он и на Суздаль не заработал.
- А Козлевичу, э-э-э, Ярославу? – разгневался великий князь.
- Да найдем что-нибудь. – невозмутимо ответил старшенький. – Чай не чужие люди. Родная кровь, не обидим.
Тут папа вышел из себя, на том переговоры и завершились.
В итоге Всеволод Юрьевич трижды посылал за старшим сыном, чтобы «благословить» его великим княжением, но тот упрямо стоял на своем – Владимир мой по праву, а любимый Ростов не брошу.
После третьего визита терпение великого князя закончилось, и он решил – ну раз ты так свой Ростов любишь, то в нем и сиди. После чего «созвал всех бояр своих с городов и волостей и епископа Иоанна, и игумены, и попы, и купцы, и дворяны, и вси люди» , и весь этот собор благословил княжью волю - лишить Константина прав на великое княжение в пользу Юрия.
Юрию отец отписал Владимир и Суздаль, Константину – Ростов и Ярославль. Ярослава, как и предсказывалось, не обидели – выделили «третьяку» Переславль-Залесский.
Думаю, вы не сильно удивитесь тому, что после смерти отца братья немедленно устроили передел наследства путем взаимной резни. Юрий и Ярослав образовали альянс, на сторону обиженного Константина встали 4-й и 5-й братья - Владимир и Святослав.
И полилась кровушка русская…
Вообще трудно отделаться от впечатления, что действия русских князей перед татаро-монгольским нашествием представляют собой развернутую иллюстрацию к знаменитому афоризму обер-прокурора Сената Анисима Маслова: «Нам, русским, хлеба не надобно: мы друг друга едим и тем сыты бываем» .
Я не буду рассказывать всех подробностей тех давних разборок, скажу лишь, что многолетняя братская междоусобица завершилась Липицкой битвой – одной самых жестоких и кровавых в домонгольской истории Руси.
Как будто им было проблем с братом, Юрий и Ярослав еще поцапались из-за Новгорода с Мстиславом Удатным – сыном того самого Мстислава Удалого из рязанской главы, который хлопотал за сидящего в застенке старого князя Глеба.
Удатный – что в переводе значит «удачливый», то есть Счастливчик. Счастливчик Мстислав не просто считался одним из лучших воинов на Руси – он им и был. Мстислав Мстиславович воевал с половцами в Великой Степи, с крестоносцами – в Прибалтике, с поляками и венграми – в Галиции, с монголами – на Калке. Но больше всего, разумеется, воевал со своими русскими князьями.
Вот он на памятнике «Тысячелетию России», слева, рядом со своим давним союзником Даниилом Галицким, о котором я уже рассказывал.
В Липицком сражении, происходившем в 1216 году неподалеку от Юрьева-Польского вблизи речек Гза и Липица, именно он возглавлял новгородско-смоленскую коалицию, которая была в альянсе с ростовскими войсками Константина Всеволодовича. Им противостояли дружины Юрия, Ярослава, перебежавших на их сторону младших Всеволодовичей и примкнувших муромцев.
Владимирцы собрали огромное войско, отправив на битву даже крестьянское ополчение – «погнано бо бяше ис поселей и до пешец» . И в своей победе младшие братья ничуть не сомневались: «Не было того ни при прадедах, ни при деде, ни при отце вашем, чтоб кто-нибудь вошел ратью в сильную землю Суздальскую и вышел из нее цел, хотя б тут собралась вся Русская земля, и Галицкая, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, никак им не устоять против нашей силы; а эти-то полки - да мы их седлами закидаем».
Закидать, как и у более поздних закидывателей – не получилось.
Армия младших Всеволодовичей потерпела сокрушительное поражение и была разбита наголову. При этом в ходе сражения, как пишет летопись, Мстислав Удатный, аки ужас, летящий на крыльях ночи, трижды пробивался сквозь строй противника с одним топором, закрепленным на руке с помощью ременной петли.
Смерть в тот день взяла невиданную жатву – летопись говорит, что только убитыми проигравшие потеряли 9233 человека. Татищев приводит еще более впечатляющие цифры: «На том бою побито Юриевых и его братии 17250, ростовцев же, смоленчан и новгородцев – 2550» .
Юрий и Ярослав сумели бежать и закрыться в стенах своих городов - Владимира и Переславля-Залесского, причем, уходя от погони, Юрий загнал трех коней, а Ярослав -четырех.
Это бегство, кстати, обогатило русскую историческую науку знаменитой археологической находкой. В начале XIX века, 9 августа 1808 года крестьянка Анисья Ларионова из села Лыково «находясь в кустарнике для щипания орехов, усмотрела близ орехового куста в кочке что-то светящееся» . Находка оказалась старинным позолоченным шлемом, под которым была ржавая свернутая кольчуга.
Крестьянки (Анисья собирала орехи вместе с односельчанкой Настасьей Васильевой) отдали находку старосте. Тот, увидев, что шлем украшен образом какого-то святого, передал древность архиерею – так, переходя из рук в руки, в конечном итоге сокровище оказалось у историка Алексея Оленина. Того самого, что был прототипом Митрофанушки «Не хочу учиться» из «Недоросля», но потом взялся за ум и стал членом Российской академии, почетным членом Петербургской Академии наук и президентом Академии художеств.
Так как явно очень дорогой шлем был украшен надписью: «Великий архистратиг Господень Михаил, помоги рабу своему Феодору» , историки пришли к выводу, что шлем принадлежал Ярославу Всеволодовичу, который был крещен именем Федор. С учетом места находки – почти наверняка кольчуга и шлем были брошены им при бегстве после Липицкой битвы, чтобы облегчить лошадь. И он еще легко отделался, его брат прискакал во Владимир лишь в одном нижнем белье: «Князь Юрьи прибеже в Володимерь о полудне, на четвертом кони, а трех удушил (загнал), в первой сорочице, подклад и тый вывергл».
Находка эта стала знаковой, как отмечал известный советский археолог Анатолий Кирпичников, «шлем Ярослава Всеволодовича был одним из первых предметов, с которых началось изучение не только оружия, но и вообще русских древностей». Кстати, именно в таком шлеме в знаменитом фильме воюет Александр Невский – режиссер никогда не скрывал, что моделью костюмерам послужил знаменитый экспонат Оружейной палаты. И хотя на момент потери шлема легендарный князь еще не родился, в какой-то степени такое решение было оправдано.
Надо отдать должное чувству юмора режиссера Сергея Эйзенштейна – ведь бросившему тяжелую «сброю» третьему брату Александр Ярославович приходился родным сыном.
Бешенная скачка мало чем помогла братьям – ворота победителям все равно пришлось открыть. Ярослав-третьяк еще легко отделался, его практически не тронули и даже оставили княжить в Переславле-Залесском. Единственная беда – Мстислав-Везунчик свел у него со двора молодую жену Ростиславу и обратно не отдал, сколько тот не умолял. Не подумайте плохого – княгиня Удатному приходилась родной дочерью, а только что разбитый в битве противник, соответственно, зятем. Пришлось Ярославу жениться заново, на дочери рязанского князя Игоря Глебовича, которая и стала матерью Александра Невского и всех остальных детей князя.
Что касается брата Юрия, то, как говорили древние римляне – «горе побежденным». У него отобрали и великое княжение, и город Владимир, и все остальные владения. Чтобы с голоду не помер – оставили малый пограничный Городец на Волге, куда и отправили жить.
Но история на этом не закончилась.
Константин, получивший, наконец, и Ростов, и Владимир, стал великим князем.
Но счастья ему победа не принесла.
Едва сев на владимирский стол, он тяжело заболел. Константин больше не был тем упрямым глупцом, намертво стоявшим на своем – годы братоубийственной резни многому его научили.
Не испытывая, мягко говоря, большой любви к младшим братьям, он, тем не менее, отдавал им должное – и Юрий, и Ярослав были более чем достойными противниками и матерыми воинами. Сыновья же самого Константина были еще подростками, и дядьям – не соперниками. Скорее всего, после его смерти братья передушат племянников, как лиса цыплят. Да даже если и не так – не хотел он детям своей судьбы. Вся жизнь прошла в братоубийственной сече – как и не жил.
Поэтому великий князь Константин Всеволодович решил, пока жив, примириться с братьями.
Не прошло и года после победы, как он вызвал из Городца Юрия, отдал ему Суздаль и отписал второму брату великокняжеский стол после своей смерти. Все это – с одним условием: не трогать его детей и никогда не искать ростовского княжения.
Так и появилось на Руси удельное Ростовское княжество в составе Великого княжества Владимирского, в котором правила династия Константиновичей.
Правила несколько столетий – до самого последнего удельного князя Ивана Ивановича Долгого-Пужбольского, который зимой 1474 года «со всеми своими детьми и с братаничи продаша великому князю Московському Ивану Васильевичю свою отчину, половину Ростова со всем». Ростовские князья к тому времени настолько измельчали, что и сам Ростов на уделы поделили – тебе во владение одна половина города, мне вторая.
Вскоре после договора с Юрием, 2 февраля 1218 года великий князь Владимирский Константин Всеволодович скончался.
Умер, уверенный в том, что все сделал правильно.
Вот только отцовская любовь никого не спасла – Кара Господня была уже близко.
Его первенец, удельный князь Ростовский Василько Константинович, попал в плен к монголам после поражения русских войск на реке Сити. Отказался дать присягу хану и был убит: «много мучивше его, смерти предаша, повергоша его в лесу Шернском». Канонизирован Русской православной церковью как мученик.
Второй сын, удельный князь Ярославский Всеволод Константинович, пал в битве с татарами на берегах реки Сити 4 марта 1238 года, тело осталось на поле боя и так и не было найдено.
Выжил лишь третий сын, удельный князь Углицкий Владимир Константинович – после поражения в битве он спасся бегством. В 1244 году с дядькой Ярославом, великим князем Владимирским, «ходил в Орду про свою отчину» - получать у хана ярлык на княжение.
Дядька Юрий, великий князь Владимирский, командовал русскими войсками в битве на реке Сити. Пал в бою честной солдатской смертью. Обезглавленное тело Юрия среди множества других непогребенных нашел на поле боя епископ Ростовский Кирилл, возвращавшийся из Белоозера. Опознал по княжьей одежде, отвез тело в Ростов и похоронил в каменном гробу в храме Богоматери.
Князь Юрий Всеволодович канонизирован Русской православной церковью в лике благоверных князей. Сейчас мощи князя Юрия находятся в Успенском соборе Владимира.
Дядька Ярослав во время нападения монголов был в Киеве. После гибели второго брата третьяк вернулся во Владимиро-Суздальскую землю и занял вакантный великокняжеский стол.
Умер в Орде во время подтверждения ярлыка на княжение у хана Гуюка. По одной из версий – был отравлен.
А в землях русских при монголах началась совсем другая жизнь – русские князья перестали друг друга резать.
Но не перестали погибать.
И об этом я расскажу во второй ростовской истории.
____________
Это отрывок из новой главы моей книги об исторических регионах России "Царский титул в картинках". Книгу можно прочесть здесь - https://author.today/reader/76682/604279