Секретарь Афиногенова за столом из прессованных опилок. Стол в кабинете с 1977 года. Ровесник Афиногеновой. Внутри секретарской комнаты: стул, шкаф с папками, комод, столик, сервиз на 6 персон и всё это справа от кабинета начальника. Начальник, главный редактор редакции, Куприянов Михаил. Человек с ответственным взглядом и мужественными руками. Сколько раз слышала Афиногенова, как Михаил Куприянов закрывшись в кабинете «решал» вопросы с коллегами. Слышала характерные, влажные стоны. Забористые, жесткие вздохи. Желчные, порочные ахи. Скрипучие, жилистые раскачивания. Шлепки. Протяжные, подобные экстатической молитве, ыхи, а еще охи и мхыхи. За 6 лет Михаил Куприянов «решил» вопросы с пулом журналисток. С пиаром и рекламным отделом тоже решил. Захватил зону ответственности ТВ, радио. Даже поработал с отделом кафетерия. И чего? Можно было назвать Куприянова красавцем? Нет. Альфой? Неа. Скорее был напорист как брандспойт. А порой брал своё жестокостью лесного жителя. Придавит у стенки, тут уж не отвертишься. Учитывая вечный русский кризис и безработицу, полный швах.
Афиногенова ясно понимала, почему Михаил Куприянов не обращает на нее внимания. Понимала она вечно опущенный взгляд. А всё потому, что Афиногенова была страшная как атомное происшествие в Фукусиме 2011. Кожа — сушеное крыло летучей мыши. Щёлки глаз с аллергической реакцией делали Афиногенову похожей на залитого бурята. Уши-комки. Пряди секущихся волос. Костюм старой девы. Жидкая грудь. Короче, какое-то сплошное проклятие Аннабель.
И всё это не имело ни малейшего смысла, если бы Афиногенова по уши не влюбилась в начальника. А от него ласкового слова не дождешься. Только вечное: «кофейку принеси!». Жизнь прозаична как цены во Вкусвилле. Вот они были на месте, а завтра уже хлеб под сто рублей. Ну и любовь, как это часто бывает, превратилась во что-то липкое и омерзительное. Чего уж. В отвращение и превратилась.
Афиногенова спустилась в хозяйственный. Взяла клей, несколько пластов наждачки, пива. Вернулась. Хлебнула из банки. Счистила с поверхности шкурки, то, что делало наждачку наждачкой. Пригоршню осторожно ватными дисками нанесла на 4 метра туалетной бумаги. Закрутила рулон и повесила в личном туалете Михаила Куприянова.
Утром Миша выпил кофе. Выкурил сигу. Проник в гальюн. Когда разразился густой, разнородный, дикий вопль, Афиногенова положила на стол заявление об уходе.