Предыдущая глава.
Год за годом проходят. Уж сыновья у Вереты выросли. Уже не бегают по двору озорниками –бездельниками. Юр - сынок старшой, и младшенький – Лелем назвали. Радостные хлопоты - озорничают, но и помогать родителям не забывают. От дел не отлынивают. К труду повседневному приучены, отцу с матерью помогая по дому и в поле.
Юр, лошадник завзятый, двенадцатый годок ему минул, а интерес к оружию да к делу ратному и кузнечному проявляет. А Лель – ласковый мальчонка, всё к матери льнёт, да по хозяйству помогает. Улыбается Ждана на Леля глядя, рукой машет:
- Всего десятый годок ему. Вырастет ещё. Возмужает.
Всё-то хорошо, спорится, дела на лад идут – горя Верета не знает. Только нет-нет, да и вспомнит глаза зелёные Зарины, что сердце ему сковали на годы. Поначалу думал он, что колдовством его она своим скрутила. Но вспомнил взгляд глаз её не злых, да и вызов в них волей твёрдый: «Моя дочка. Не забирай». И понял, что судьба-злодейка так распорядилась. Не насильно, не со зла. А вот по-настоящему любовь сердце разбередила, покоя лишая. Понял он, что для себя Зарина дитя родила, а он, случайный, пади и на глаза попался.
Увидеть Зарину бы, спросить…
Оседлав Серко, направлялся по дороге к Большим Горкам. И вот-вот уж видно станет село, только чуть на холм заехать, а всё Серко сворачивает в сторону, в Заречье возвращаясь. Пробовал пешком по дороге идти, ведя Серко в поводу, а станет конь, как на стену натолкнувшись, и далее не идёт.
Горько усмехнулся Верета. С досадой крикнул в сумерки вечерние:
- Почему? Зарина! Зачем ты мне ноги путаешь-отводишь?
Но того не скажет ему ни солнце, золотым светом по полю пшеничному ложась. Ни ветер, лаская его волосы. Молчит и пыль дорожная, с ветром вперегонки играет.
И не скажешь ведь никому, совета не спросишь. Да и Ждану обижать подозреньем не хочется. Хорошая она баба, заботливая о нём и о хозяйстве ихнем. Любит и его и сыновей. Радеет об их общем благополучии.
И кажется, всё-то хорошо, но вот, дурак, запала в сердце баба, пусть и ведьма-кудесница, и никакими когтями томление в сердце не выдрать.
Плюнул с досады в пыль дорожную, да и назад в родное Заречье воротился. Забудется как-то, переживётся.
_______
Забылось с о временем. Дважды по две зимы минуло. И думы сердечные, и досада с обидой – в делах повседневных растворились. Всё заботы и хлопоты всякий день унывать не дают.
Разжилась семья. Дружно живут Ждана с Веретой. Два коня в упряжке есть, чтоб товар на ярмарку возить, для торга, аль для обмена – всё одно выгода. Корова-кормилица молоко приносит на торг, аль для услады заботников своих.
Да отцу, старосте Зареченскому помогать нужно. Один он после смерти жены остался. И хоть сам крепкий ещё мужик, силой и смекалкой не обижен, но старость всё одно крысом хлевным подкрадывается.
Учит Верету сызмалу – со скотом управляться, да в поле пшеницу радеть. Так и живут, добро и своё, и общинное преумножая. Растёт хутор семьями, растут и сыновья Вереты.
_____
Солнце поутру на небо взбиралось. Прискакал в Заречье гонец от князя. Возле избы общинной, что в центре хутора стоит, коня остановил:
- Князь Всеволод указ подписал, - крикнул гонец громко, - С хутора каждого, из деревень, что в княжьим владениям относятся, нужны мужики для службы воинской. Коль добровольцы будут – тем паче приемлемо. Доспех, аль оружие ежели есть, конь добрый, – всё приветствуется. Князь даёт срок две седьмицы. Мужик аль отрок ко времени тому в Княжий Град прибыть должен.
_______
Бежка волной играет – смеётся. Солнце золотое – высоко в небе светит, улыбается. Кручинятся ивы - в тихой заводи ветки свои полощут. Далече от хутора. Место тихое для дум неспешных.
Седьмица прошла, как Верета старшого сына Юра в путь-дорогу в град Княжий отправил. Отговорить пытался, да увидел, что без толку. Для отца с матерью, сколько годков бы детю не стукнуло, а всё молод для службы воинской. Поляжет, война ежели – горе родителям будет.
.
- Батюшка, ты уж не серчай, но чувствую, призвание это моё. – потупил вгляд Юр, и вдруг взглянул в глаза отцу Юр.
Ждана руками всплеснула, головой качая:
- Так ведь голову сложишь-поляжешь, сынок!
Усмехнулся Юр, руку на плечо ей положил:
- Матушка, ратному делу на то и учат, чтоб враг не смог одолеть.
Задумался Верета. Молодость – как ветер. Думается, что одной рукой пни воротить можно, коль силу в них чувствуешь. Не силком же его верёвкой в конюшне крутить. Да и шестнадцатый годок уже пошёл. Сила в руках есть, статью могуч – не по годам, да и умом не обижен. А там, гляди, и мудрость со временем придёт. Надежда даже есть на то, что не простым ратичем станет.
Подумали со Жданой, погоревали ,да и отпустили.
Летят по небу птицы – как сыновья, вырастая, из гнезда разлетаясь. Вроде бы и мил им дом родной, но всё своё гнездо найти хотят. Сердце крепко сожмёшь, да и отпустишь, дабы воля отцовская – неволей для дитя не обернулась.
Только волосы густые серебристой проседью подёрнулись. Благо, что Лель, сынок младший при них. Может, и останется с родителем.
Вздохнул Верета тяжело, на ноги поднимаясь, от Бежки взгляд свой уводя. Пора на хутор возвращаться. Солнце по небу к земле катится, а забот и в доме, и на дворе хватает.
И вдруг за спиной глухой топот копыт услыхал.
- Отец! – окликнул Верету звонкий голос Леля.
Оглянулся Верета – скачет Лель галопом блажным. А на лице его тревога.
Подскакал – конь под ним играет, бегом разгорячённый:
- Беда, батюшка! – задыхаясь, крикнул Лель, - Деда привезли с Озёрного. Помирает.
Вскочил Верета на коня и, Леля обогнав, на хутор поскакал.
_____
На ярмарке в селе Озёрном, Дрозда лошадь с перепугу понесла , да и ногу сломала. Батька, хоть и умелый лошадник-то был, но ногу из стремени не успел выдернуть. Покалечила его лошадь собой, на землю падая. Придавила. Привезли его на хутор, на лавку под окном положили, кто кручинясь, а кто – слезами заливаясь. И более он уже не вставал.
Чувствуя конец свой близкий, Дрозд мужиков созвал, решая вопрос над общий старшинства. Позвал Верету в избу общинную, тепло улыбнулся, головы сына касаясь, и молвил:
- Ты, Верета, сынок хоть мой и молодший, но пришло время старшинство над хутором тебе принимать. И хоть по молодости лет зелёным ты был, но теперь вижу, что приемник ты мне стал подходящий. Пора бы и имя тебе сменить. Глуздом будешь ты наречён, как старший над людом здешним разумник. Общиной правь мудро, да и люд не обижай зазря.
Благословил. Мужики, соглашаясь, кивнули. И, как солнце красное за горы дальние закатилось. По небу ночь звёздами рассыпалась – не стало Дрозда.
Через седьмицу, как старого Дрозда оплакали - Верета - Глуздом был наречён. И, принимая дела общины, сам на ярмарку с товаром общины в Озёрное поехал.
_______
Продолжение.