12 апреля 1961 г. наш соотечественник Юрий Гагарин совершил первый в истории космический полет. Этот день, началом освоения космического пространства
Чтобы спроектировать и испытать иллюминатор космического корабля, главный конструктор С. П. Королев обратился за помощью к академику М. А. Лаврентьеву.
Для проверки прочности стекло нужно было «обстрелять» мелкими частицами с весом около одного грамма и скоростью 10—12 км/с. Сформированная им команда из молодых ученых под руководством будущего академика В. М. Титова приняла вызов.
О том, как решалась космическая задача в холодных бараках в Золотой долине вспоминает Ю.И. Фадеенко , которому посчастливилось попасть в команду Титова
«Это была эпоха энтузиастов-трудоголиков. С рабочим временем многие не считались, и за день удавалось сделать до 10–12 опытов. Через несколько месяцев пришел успех. Удалось понять принципиальную вещь: ускоряемые частицы должны быть размером на порядок меньше, чем применявшиеся до тех пор. Слишком большие разрушались при разгоне, слишком маленькие оплавлялись и сгорали в газокумулятивном потоке. Оптимальными оказались размеры 0,15 ... 0,25 мм.
Легко сказать – доли миллиметра! А где их взять? Промышленно выпускались лишь шарики диаметром от 1 мм и крупнее, а специальный заказ стоил бы непомерно дорого. Порошки не годились – даже небольшие отклонения от сферической формы приводили к раскрутке в газовой струе и разрушению центробежными силами. Пришлось делать сферические частицы самим, по хорошо известным технологическим принципам: "на столе" или "на колене".
Исходное сырье – металлические проволоки, с помощью электрического взрыва в воде превращались в крошево из частиц разнообразных форм и размеров. На ситах отсеивалась нужная фракция. А затем шарики отделялись от хлама методом гонок на листе лощеной бумаги - чем правильней форма частицы, тем резвее она катится при наклоне… Первый же опыт в вакуумной камере дал, как по заказу, желаемый результат – 7,9 ... 8,0 км/с. Мы все-таки успели к пилотируемым полетам.
Вскоре из Москвы, одна за другой, потекли посылки с необычным содержимым: иллюминаторы, обшивка корабля "Восток", шлем и детали скафандра космонавта. Они обстреливались "метеоритами" и отправлялись "заказчику" для анализа и выводов. Работы по метеоритной тематике пережили короткий, но бурный расцвет до конца 1960-х, когда были резко сокращены советские космические проекты. За это время были достигнуты скорости метания 12–14 км/с, установлены контакты с десятками советских и зарубежных исследовательских организаций, проделана немалая работа по изучению явления высокоскоростного удара. Нашу взрывную площадку посетили многие делегации, включая космонавтов и астронавтов США.
Особенно запомнились полярные противоположности: Г. Береговой и Н. Армстронг. Береговой, несмотря на возраст, переполненный энергией и жаждой немедленных активных действий, непременно хотел стоять рядом с местами демонстрационных взрывов, желательно в трех шагах. Рассматривая отстрелянные образцы, с азартом выспрашивал подробности; оглядываясь на американцев, вполголоса интересовался: "Когда вы этими штуками сможете достать супостатов в космосе?" Армстронг, первый человек, ступивший на Луну, был невозмутим и молчалив, как лунный камень... Я попросил его расписаться на брошюрке, и сопровождающий удивленно сказал: "Ну, вам повезло! Армстронг автографов не дает".
В течение нескольких лет мы были чуть ли не единственным коллективом, ставившим перед собой цель получить космические скорости именно на частицах известных размеров и формы. И получить их в лабораторном помещении, а не на ракетном полигоне, где до космических скоростей можно разгонять многотонные блоки. И вот на этом направлении наш маленький коллектив на несколько лет оказался обладателем мировых рекордов. Теперь-то ясно, что мы вышли на мировой уровень (где-то в районе 5—6 км/с) довольно быстро и продвинули черту мирового рекорда до 13—14 км/с.