Максим Кучеренко, музыкант, один из основателей группы «Ундервуд», психиатр-психотерапевт, профессионально рассуждает о норме и патологии… Короче говоря, эта колонка легко заменит целый курс по современной психотерапии. Цитаты из этого текста можно ввернуть в разговор, его фрагменты можно спроецировать на собственное психологическое здоровье. А можно просто прочитать и получить нормальное удовольствие.
Я всегда не очень-то причислял себя к нормальным. А когда столкнулся с первыми месяцами работы в больнице, вообще впал в прострацию. Ее причина — поиск психопатологии в себе. Так в каждом молодом докторе срабатывает механизм проекции собственного внутреннего сумасшедшего. В каждом из нас живет своя «психотическая готовность». Это такая же предрасположенность, как и к любому другому системному заболеванию.
Первая моя встреча с душевнобольным человеком случилась, когда мне было лет тринадцать.
Я шел на тренировку и увидел женщину. В 6:45 утра под синим украинским небом. Рассветный туман, пустой город Кировоград и Она — босая, стройная, молодая, в белой ночной рубахе. «Ночнушка» — советский пеньюар. Естественно, длинные распущенные волосы. Выглядело это опасно и очень художественно. Она шла босиком по противоположной стороне улицы и выкрикнула мне всего три слова: «Эй, пацан! Пацаненок!!» Как будто толкнула в грудь рукой. Шла она быстро вдоль одноэтажных домов улицы имени Егорова. Казалось, она летит над землей. Это была маниакальная больная, яркая сумасшедшая, безудержная пугающая красавица. Начиналась весна, и лежал снежок. И в ней было то самое правильное: магнетичное, чувственное, безумное. Я впервые увидел сумасшедшую, которыми пугают детей и женщин и дразнят мужчин в кино. Через 10 лет, когда я попал на территорию психиатрической больницы, я видел очень разных сумасшедших. Некоторые из них вызывали чувство страха и жути. А некоторые провоцировали бе-зудержный хохот. Красивые пациенты в состоянии острого психоза — это, как правило, дебют заболевания. Впоследствии болезнь разрушает и обезображивает. Как и любая другая. А «пацаненком» меня в жизни так больше никто не называл.
Психиатрия не любит «норму». Норма — это не бизнес психиатрии. Гиганты мысли Фрейд, Юнг, Ясперс, Лоренц, а также мои любимые учителя, профессора — художники Самохвалов и Коробов — превратили психиатрию в источник вдохновения для себя и других. Так Бобби Фишер, став звездой, превратил шахматы в массовую культуру. О, психиатрия, справедливая холодная мать! Ты 200 лет присмат-риваешь за нами неусыпно!
Психбольницы, или, как их называют в народе (непонятно почему), «лечебницы», производят впечатление однозначное. Закрытые двери, острые запахи, гротескный персонал, незабываемые обитатели — все это великая панорама той стороны жизни. Кстати говоря, больницы переименовывают синхронно со сменами политических эпох. То «Городская психиатрическая больница», то «Городской центр психического здоровья», и, конечно же, триумф аббревиатур — «ГПБ», «NЦПЗ» (где «N» — первая буква имени вашего города). Далее присваивают имена великих докторов: «имени Алексеева», например.
Психиатрическая служба выросла из государственного полицейского механизма и полностью стала частью культуры Европы. Полиция не справлялась. В 1789 году французский доктор Пинель снял в больнице Сальпетриер в Париже цепи с больных. С этого момента и началась психиатрия как продукт эпохи Просвещения. Не зря единственный и любимый всеми бюст Вольтера напоминает благодушного дементного больного.
В экзистенциальном смысле для человека субъективно норма не имеет никакого значения. То есть человек, приходящий к врачу, существует в масштабах индивидуации, в которой он здесь сидит перед тобой. Босой, в ночнушке и хохочущий. Имеет значение только то, на что он жалуется. Но половина пораженных психпатологией жалоб не имеют.
Прагматичный социум разработал систему знаков, которую можно обсуждать, подразумевая слово «норма». В криминальной культуре это называют «понятия», и об этом каждый из нас весьма наслышан, начиная от Варлаама Шаламова и заканчивая «Радио Шансон». У психологов норма фигурирует как «социальная конвенция»: как выглядит человек, сколько зарабатывает, с кем общается, куда ездит, сколько детей воспроизводит, выпадает ли при разговоре в обсценный лексикон и прочие бытовые пиксели. Это важно для прогноза, для узнавания и аппетита. Потому что мы потребляем друг друга, ибо человек социален более всех на Земле. Порядок, условия Игры, репутация Игрока.
Странность — это выпадение из конвенции и гипотетический волчий билет в малый клуб. Ступай, мол, котик, к аутсайдерам, психопатам, лузерам.
Если в социуме есть модель структуры — значит, должна быть и модель хаоса. Главные официальные накопители иррациональных сигналов и разрушители конвенции (если говорить о психически здоровых) — всегда подростковая группа. У «недоросля» имеется шанс перерасти из гадины в героя нации. А пока они тестируют границы реальности, эстетизируют боль, агрессию и сублимируют, насколько хватает культурных каналов. Рынок креативной индустрии подарит им очередную серию аниме с шестью нулями, бьюти-бизнес с губами и ногтями, тикток-хаусы, вечный любимый панк плюс актуальный стиль в виде рэпа или чего там еще. И тогда самопорезы предплечий и тату на лбу не являются признаком психической патологии — это уже факт современной индивидуации. Только не для психиатрии. Там свой гамбургский счет в отношении самопорезов.
Существует афоризм: норма — это отсутствие патологии. А мне хочется «топить за свое», за чеховское. В реальной жизни приятно иметь дело с человеком, у которого есть два качества: вежливость и чувство юмора. Это мое самое короткое описание нормы, потому что оно трансферное, отзывающееся в разных местах личности. Если человек вежливый, значит, внимательный, детальный, имеет состоявшийся бэкграунд, видит, слышит, ориентируется, поддерживает, улыбается, чувствует дистанцию, понимает. Наличие чувства юмора говорит об эмоциональной компетентности, приличном ассоциативном мышлении (у профессиональных боксеров с этим плохо из-за органического фона от микротравм). Это и навык социальной смелости — быть в центре, брать внимание, дарить внимание. Если у супругов выработано вежливое общение и есть чувство юмора, то у института брака еще не все потеряно.
Мне известны случаи, когда серьезные специалисты в области психологии и психиатрии проходят шаманские ритуалы при участии галлюциногенов. Доктор из революционных 60-х Тимоти Лири, значит, не просто старомодный артефакт?
Среднестатистическая «здоровая психика бессобытийна». Это скучная устойчивая система с бутылкой пива и плоским монитором. Если ты хочешь драйва, ты должен эту систему ушатывать различными драйверами: прыжками с высоты, путешествиями (которые человечеству порядком осточертели) или далее по списку. Окружающая среда пугала нас сотни тысяч лет голодом, эпидемиями, вынужденной миграцией. Сформировались устойчивые рефлексы противостояния.
Но Фрейд сказал, что можно и на кушетку. А Станиславский сказал, что можно и в предлагаемых обстоятельствах менять состояние сознания и развиваться. А доктор Будай мне говорил, что истеричкам нужен тупо стакан водки и секс в позе догги-позишн, а не «твои разговоры». Все молодцы, и все уже в лучшем мире.
Но мы живы, и мы видим, как норма перестает быть нормальной. Как уверенный странный человек имеет все большее и большее право на самого себя. И как Вудсток превращается в Бёрнингмэн.
У аутистов есть волшебные качества, так называемые компенсации психических дефицитов (минус речь, общение, общество). Эти люди могут удивительным образом слышать, понимать, считать. Даже если у них полностью отсутствует речевой контакт, они могут писать удивительные письма и поражать нас волшебным миром индивидуального психического оттиска.
Еще раз надоевшие всем перепевы на тему фильма «Матрица»: это самодостаточные, всесильные аутисты, герои новой Утопии. Они обособленны, молчаливы и величественны. От них отпадает, как шелуха, привычная терминология «шизоидный дистантный холодный».
Патология не меняется. Мода касается лишь определения нормы. Статистика в психиатрии, как и в климатологии, ведется не так уж и долго — последние лет сто. Поэтому климат по больнице из века в век устойчив. Шизофрения, МДП, эпилепсия — по 3–5%, наркомания и алкоголизм (со всеми поэтами и рок-музыкантами) — до 40%, невротические расстройства (с вашими паническими атаками и бессонницами) — около 15%, расстройства дементного круга (со знаменитым стариком Альцгеймером, «от которого я без ума») — около 10%.
И вот что входит в моду вместе с надписями на лице. Современные молодые люди не пьют, занимаются языками, ходят в залы и рассказывают друг другу, какие антидепрессанты они принимают. Вообще, наблюдать современное юношество интересно. Когда я был в походе на большом тренировочном паруснике, то видел группу студентов в возрасте 20–22 лет. Их там было порядка 100 человек. И те, кто с ними занимается, — мичманы, боцманы — люди, которые десятки лет в этой истории, — они говорят, что раньше курсанты бегали в самоволки по якорной цепи, сбегали к девкам в порту, ну то есть были какие-то яркие характеры, юношеское буйство. Сейчас же парней интересуют два вопроса: есть ли в порту вай-фай, а если нет, то где ближайший «Макдональдс» в порту, чтобы там поймать бесплатный интернет. Когда подходишь к линии континента, они все выстраиваются по одному борту, обращенному к берегу, и ловят интернет, как на рыбалке.
Они родились не такими. Если исходить из биосоциальной теории, то человеческая популяция зависима от многих факторов окружающей среды. От большего, чем любые другие млекопитающие, не имеющие второй сигнальной нервной системы (по И.П. Павлову — мышление и речь).
Городская среда в мегаполисах — одно. Аграрные территории, которые еще остались в изобилии, — это другое. Вымирающие города, которые потеряли индустриальное значение, — это третье. Если всех их собрать в один «тикток-хаус», то они будут показывать очень разное кино. Самая же актуальная повестка — из «центров цивилизации». Где антидепрессанты — это знак ранга, достоинства и нового смысла. Водка и гитара проигрывают. Борментали победили шариковых, они герои вдумчивого разумного мира.
У меня есть 12-летний клиент. Он периодически появляется на терапии уже два года, то есть с 10 лет. Мальчик говорит: «Мама, мы с тобой ругаемся, нужно звонить Максиму Валерьяновичу».
Чертовски приятно.
Я ассоциируюсь с чувством облегчения и моделью регуляции. Это важнее, чем ассоциироваться с нормой. Говорят, что клиент в терапевте чувствует «своего» — возможно, такого же «ненормального» или хотя бы разделяющего «ненормальность».
Сейчас я понимаю, что, когда в 1995-м получил сертификат в области прикладной психологии (гештальт-терапии), я сделал одно из самых удачных вложений в моей жизни. Это помогает в масштабах работы везде и всюду, поскольку консультант способен видеть группу целиком, ибо группа (малая группа) в психофизическом смысле больше человека. Потому что прогрессивная часть общества находится в структуре малых команд. Они свободолюбивые, эффективные, быстрые, устойчивые. И это новая норма социума. А может, и воскресшая старая — потому что мамонта забивала именно малая группа.
Колонка Максима Кучеренко опубликована в журнале "Русский пионер" №102 . Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
