Когда М. Карим еще работал над повестью «Долгое-долгое детство», о ее героях он размышлял: «…все люди, если, конечно, они не перестали быть людьми, строят всю свою жизнь мосты от берега бренности к берегу вечности. Каждый человек должен сделать что-то для всех людей. Поэтому каждый строит мост от настоящего к вечности: мост взаимопонимания, мост доброты. Будь он гением или юродивым, пастухом или владыкой - человек строит этот свой мост. Без моста нельзя жить (выделено автором. – И. В.). Кем бы ни были мои персонажи – они живут этим интересом, на этой волне».
Кем бы ни были мои персонажи – они живут этим интересом, на этой волне».
Имея в виду творчество А. Блока, Мустай Карим писал: «С окровавленным сердцем и светящейся душой перешагнул он рубежи времени, сжигая одни мосты, наводя другие». О своем дагестанском друге он говорил: «Став одним из лучших поэтов своего времени, Расул Гамзатов перекинул мост в будущее. “Ты или время – кто сильней из вас? Скажи, поэт, ты победил хоть раз?” - спрашивал он когда-то».
Если мы задумаемся о жизни самого башкирского поэта, то придем к однозначному выводу: Мустай Карим всю свою долгую жизнь наводил мосты между людьми и народами. Да и слово «мост» он употреблял очень часто, вкладывая в него разнообразный смысл: мост – как связь времен и эпох, как связующая нить между людьми и народами. Так, статью, посвященную творчеству таджикского поэта Мирзо Турсун-Заде, он назвал «Возводящий мост», его статья о трудовых буднях народа в 70-х годах XX века имеет название «Мосты». В «Известиях» им была опубликована работа «Мосты под звездами».
Кроме того, слово «мост» мы встречаем во многих его произведениях, беседах и интервью. Кстати, и работа профессора Р. Амирова о творчестве Мустая Карима называется «Мосты мудрости и человечности».
Вышеприведенный отрывок - из повести «Долгое-долгое детство», которая является автобиографической и в данном эпизоде - это мысли автора, практически находившегося тогда между жизнью и смертью после тяжелого ранения.
Интересный вывод о поэме «Черные воды» делает С. Орлов: «В поэме нет никаких мостиков в современность. Она – вся мост, с которого можно далеко видеть воды, которые уже утекли, которые текут под ним и вдаль».
В 1989 году М. Карим пишет:
Непотопляем и неопалим,
Мост к солнцу строил мыслью дерзновенной,
В мечтах уже я восторгался им –
Путем, что проложу я во вселенной.
«Мост к солнцу строил» не только сам поэт, но и герои его произведений. В беседе с Нафи Джусойты он признался, что пишет о своем друге Асхате, который «жил мечтой, он строил свой мост». «Мост» Асхата был из мечты, его мечта затеплила искру в других. Более того, кто-то, говорил автор, даже видел, как от его лучины зажигаются звезды… Вымысел? Но нас не смутит он… Ведь «мост» Асхата реален. Разве не осветил душу того же Пупка?
Асхат не вернулся с той великой войны. И через десятилетия мужество таких солдат Победы, как он, у Мустая Карима будет ассоциироваться с поступком Прометея. «Не могу сказать точно, - размышлял он, - когда это случилось, но однажды я вдруг увидел, как через враждебное, принадлежащее Зевсу ночное небо по мосту, созданному собственным мужеством, с горящей тростинкой в руке пронесся Прометей. Так пронесся, что долго еще потом, как кувшинки, колыхались звезды. И прошедший год я отдал трагедии “Не бросай огонь, Прометей!” Стремившийся соединить огонь земной и огонь небесный и тем обрекший себя на страшные муки, мифический Прометей - он-то какое имеет отношение к нашей жизни, к нашим планам? Наверное, в стремлении добыть людям счастье принесший себя в жертву титан найдет прямой отзвук в наших днях, в наших идеалах. Когда я писал о Прометее, я думал и о живших тысячу лет назад реальных личностях, и о тех, кто зажег огонь нашего Времени, и о тех батырах из будущих дней, которые готовы будут тут же откликнуться на возглас: “Не бросай огня!”»
Война есть война. И в ней не все были способны выдержать тяжкие испытания, подобно мифическому Прометею или реальным Матросовам, Космодемьянским, Кошевым... Имея в виду этот факт, на вопрос, какое произведение о войне было у вас последним, М. Карим ответил: «Поэма “Черные воды”. Я ее задумал и написал уже после окончания войны. Это жестокая поэма. В ней идейное острие обращено не только против врага, с которым мы столкнулись лицом к лицу, но против врага скрытого - труса, предателя. Война была проверкой мужества миллионов, которые с честью прошли это испытание. Но были на войне и трусы, люди пассивные, сомневающиеся в победе. Вот одного из них я и хотел вывести в поэме, чтобы показать, как страшно, когда человек сам сжигает свой мост».
Послевоенное состояние народа нашло у поэта следующее описание: «Мы, кто из боя живыми вернулись, снова, как в детстве, сблизились, теснее стали жить. Общая судьба, которую мы пронесли по единственному шаткому мосту, от смерти к жизни протянувшемуся, снова у одного очага собрала нас».
О послевоенном восстановлении страны М. Карим также говорит, имея в виду символическое значение моста: «Давайте оглянемся: люди скольких поколений забывали о своих нуждах, о своем благе, все свое терпение в единый кулак, в единое устремление сжимали, все отдавали для дней наступающих, для поколений нарождающихся. Они считали своим святым долгом изобилие, радости оставить другим. И потому они, знавшие цену страданиям и славе работники и борцы первой, второй, третьей и последующих пятилеток, не осталось там, у подножия моста».
Мосты – суставы дорог, считает М. Карим. И ими «навсегда остались: вот доедем до моста, а там уже новый путь, новая дорога. А человек в пути – всю жизнь».
Мустай Карим однажды передал нам слова, сказанные старым колхозником из деревни Муллино. Вот они: «На своем веку я видел много дождей, и теплых, и холодных. Самым благодатным оказался нефтяной. Там, где он выпадет, обязательно вырастут дома, поселки, даже целые города. Он и дороги торит, и мосты возводит. Каких людей, каких мастеров подземных дел взрастил он! Он все может, этот нефтяной поток. И наш край обогащает, и государству пользу дает. Чудеса!»
Поэт неоднократно писал и говорил о традициях, которые жили в народе. Напомним одну из них. «У народа, - говорил он, - есть такой хороший обычай. Он каждой новостройке дает имя его строителя. Если кто первый колодец выроет, тот колодец его именем называет, кто мост построит – ему присваивают имя его творца, кто лес посадит, лес его именем называют».
Мустаевские мосты неподвластны ни Времени, ни Расстояниям, хотя однажды он писал о том, что Время также имеет мосты: «...не только мы идем сквозь время, но и время идет сквозь нас. Как ветер, проходя сквозь лес, взбудораживает листья, продувает тропинки, так и время идет сквозь наш дух, наше сознание, взвихряет наши мечты... Хозяин времени - человек. И они всегда похожи друг на друга - Время и Человек. Потому и говорят люди: “Наше время, мое время…” И наоборот - говоря о достойных сыновьях и дочерях мира, скажут: “Человек эпохи”. И это - высшая оценка. И на высоком мосту с гордостью видишь, что мы живем в такой стране, где Время и Человек - вровень друг с другом. И они шагают в ногу, увлекают друг друга вперед. Какие годы шли... Какие годы придут...»
Тема «моста» у Мустая Карима приобретает свое развитие и в ходе такого спора. Так, отвечая на вопрос Нафи Джусойты о предстоящей повести «Долгое-долгое детство», он говорил: «...я покажу человека, который всю жизнь был конокрадом, людям приносил зло, - я его знал. Однажды я зашел на деревенское кладбище - и вижу: сидит этот человек. Я спрашиваю: “О чем ты задумался?” - “В тысяча девятьсот двадцать четвертом году убили одного человека, обвинив его в краже общественных денег. Эти деньги украл я, а его всем миром убили как вора. Этот грех на мне. У меня много грехов, но ни за один из них я не понес наказания. Ну хоть бы отсидел несколько лет! Мне было бы легче. Как быть мне сейчас?..” Видимо, он один из тех, кто о своем мосте подумал перед смертью, когда уже не мог его строить...»
Действительно, в повести «Долгое-долгое детство» есть глава «Два суда». Два - потому, что один из них творят люди, и не всегда он оказывается правым. Другой - суд над самим собой. Событие, о котором пойдет речь, происходит в первое десятилетие Советской власти. Люди взбудоражены... Новая власть, новые порядки, а старое из душ не ушло... Аульские мальчишки созывают народ на Пожарную площадь - суд вершить. Страшна картина бурлящего страстями майдана. Слепа в дикой ярости подначиваемая толпа. Тут не власти судят, не народ - кучка подстрекателей, самих в том нечистом деле замешанных. И от их воплей «уже и по толпе расходилось рычанье». Самосуд идет, и толпа на площади уже не различает, где черное, где белое... Немногие останутся людьми на этом судилище. Попытается образумить людей Красивый Марагим. Словом попытается образумить. Куда там. Не услышат... И Круглый Талип, тихий и смирный, тоже не побоится заступиться за Самигуллу, рядом с осужденным встанет, стараясь телом своим защитить его… И самому достанется…
Свершится самосуд. Но суд совести всю жизнь не даст покоя и вору, убийце Ярулле, и потатчику...
Ярулла о своем «мосте» вспомнит перед смертью, когда уже поздно его строить. Кто он на земле? «Никому… не отец, и не брат, и не сын… Никому - никто. Только самому себе - сам». Люди отринули его. Для их суда время ушло. Слезы, кровь, пролитые Яруллой, в горле комом запеклись. «Видно, в свой срок кару надо получать и за великие грехи, и за малый. И здесь – нельзя опоздать».
Одна из лучших поэтических работ Карима посвящена прекрасной поре, которая у нас бывает только зимой. Речь, конечно же, идет о стихотворении «Обещаний не давай». И здесь мы находим прекрасные слова о мосте:
На площади, где елка до небес, -
Дворцы, мосты из льда блестят и светят…
По тем мостам в мир сказок и чудес,
Мосты из льда! О, как блестят и светят
На площади, где елка до небес!
Стихотворение «Девушки вышивают» написано уже зрелым поэтом, но в основу легли впечатления детства.
«На полатях обливается мальчонка слезами. Сваты к любимой сестре наезжали. Не отдали родители - молода. Да ведь еще приедут, и скоро... И тут врывается обрядовая песня невесты. В ней - и тоска по несбывшимся мечтаньям, и боль близкой разлуки с родительским домом, и подспудная обида... Удивительная песня. Пронзительная...
Под мостом туман седою мглою стелется,
Быть не буду я вам в тягость, добрым людям…
Погощу денек-другой, не больше месяца,
Загрустите, а меня уж и не будет».
Иногда обозначенная выше тема получает у М. Карима неожиданную окраску. В связи с этим обратимся к тому эпизоду повести «Долгое-долгое детство», где речь идет об умирающем Талипе: «Долго сидели молча. Талип, уткнув очи в потолок, тихо лежал. Валетдин, самый старший из гостей, снова связал концы оборвавшейся беседы:
- Рановато в путь трогаешься, Талип-агай, рановато... Вот и нового каменного моста через Дему не увидишь.
- Мост? - умирающий приподнял голову.
Знал Валетдин, куда целил. Уже много лет Круглый Талип мечтал каменный мост через Дему построить, на каждом сборище, на каждом собрании клич бросал, народ уговаривал.
- Кто строит?
- Государство. На днях только решение вышло, - беззастенчиво врал Валетдин. - За год должны построить. Каменный, и ледорезы стальные. По твоему желанию, по твоим замыслам будет мост. Видишь, государство твои мечты приняло и в жизнь их претворяет. А ты, вместо того чтобы в новых сапогах с подковками по новому мосту первым пройти, в яму норовишь залезть. Нехорошо, Талип-агай. Кто же теперь по мосту первым пройдет? Казна-Исхак со своим ремнем, что ли? За что Исхаку такой почет?
- Еще чего, Исхаку... Подоткни-ка подушку. - Я подоткнул, он лег повыше. - Вы им скажите, пусть ледорезы из стали не делают. Бесхозяйственность это. И бетонные сойдут. В стране и без того нужда в стали большая».
Как видим, разговор о мосте исцеляюще подействовал на, казалось бы, умирающего Талипа. О таких писал М. Карим: «Человек гибнет, рождается вновь и принимается за свое извечное дело: строит мост».
Ильяс ВАЛЕЕВ
Окончание следует...
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!