Небо болело, жаловалось ночью громом, плакало дождями. С рассветом ему вроде как полегчало, перестало тянуть, отлегло. Выкатилось неуверенное, хворое, блеклое солнце. Посветит чуточку и скроют его тучи. Лезут в наглую подталкивая боками друг друга. Копят в себе небесные слёзы. Ой, не знаю, что делать. Ой, как я устала. Что делать, Олег? Надо красить, а вроде дождь пойдёт. Они же требуют. Каждый день спрашивают, сколько площадок покрашено. Оксана Валерьевна вымотанная, посеревшая, совсем бросила краситься. Штаны носит с дыркой в неприличном месте. Сигарет курит больше мужика, матерится не хуже. Что делать, Олег? Увольняться к чёртовой матери из этой мерзкой конторы, - отвечает Сумароков. Другого выхода нет. А насчёт площадки давайте так. Мы начнём, пока дождя нет, а соберётся лить, прекратим. Сколько успеем, покрасим.
Покраска площадок началась рано. Весна выдалась тёплая. Сумароков с двумя, тремя штрафниками изо дня в день красил и красил и красил и красил. Штрафники соберутся в кучу, скинутся на пиво, покурят – идёт работа. Из всех них работает только Рома. Рома говорит, что ему так проще, проще, чем ничего не делать. Соседствуют с площадкой три заражённых тополя – лист изъеденный, слабый. Они вяло шумят, сбрасывая полумёртвую крону. Все новые штрафники отрабатывают за нетрезвое вождение, нормальные вроде ребята, только зрачки отчего-то крупные и сам глаз неестественно блестит. Движения рваные, носятся с места на место и говорят без умолку. А Сумарокову чего? Пускай государство следит или мастер. Небо всё ещё сдерживается и не плачет, сереет только. Дождь пойдёт неминуемо.
Это самая хреновая краска из всех. Она вся по категориям делится . Эта из самой низшей. Такая, меньше чем через год выцветает, - объясняет Сумарокову Рома. Действительно краска плохая. Синий и зелёный цвета ещё терпимые, но вот жёлтый… Им всё приходится красить по два раза и то остаются разводы. Красный, сам по себе не красный, а скорее малиновый и каждая новая банка отличается оттенком от предыдущих. На одной из площадок Оксана Валерьевна сама смешала красную с синей, что бы было посимпатичнее и уезжая, сказала нам выкрасить этим цветом лавочки. Лавочки высохли и цвет оказался пугающе баклажанным, космическим мраком. Старший Мастер проверяя площадку приказал перекрасить эти лавочки, обосновывая так: «Гробы изнутри красивее. Дети заикаться начнут, перекрашивайте». Перекрасили, а Оксана Валерьевна не сделала никаких выводов и перед покраской любой площадки говорила: « Вы смешайте жёлтую с красной будет оранжевый или синюю с жёлтой будет яркий зелёный. Посимпатичнее, поярче будут детские площадки». Ей невдомёк было, что пропорций никто не знает и одинаковый цвет два раза не получить, что краска дешёвая и вообще смешивается весьма необычно. Например, если смешать синий с жёлтым, действительно выходил яркий зелёный. Всё хорошо, только был он цвета выблеванной желчи и смотрелся уродливо. При смешивании красного цвета с жёлтым, получался оранжевый, только он высыхал и становился похож на огрубевшую корку кожи, оставшуюся от ссадины. Сумароков помаявшись, перекрашивая по два раза, плюнул на её просьбы и красил всё в оригинальные цвета. Оксана Валерьевна всё одно, приезжая проверять, спрашивала, отчего они не смешивают краску и Сумарокову приходилось объяснять и оправдываться.
Всё Олег, дождь начался. Сообщают, шустрые, сверкая глазами штрафники. Это не дождь, это морось, - парирует Сумароков. Окрашивайте, что под крышей. Вон детский городок или песочницу. Начнёт сильный лить, соберёмся и свалим. Мелкие капли дождя, словно из садового пульверизатора, ветер мотает из стороны в сторону, не давая упасть на землю. Сразу же, будто ждала этого момента, будто притаилась где-то, вылезает женщина и начинает визгливо орать: «Зачем же вы в дождь красите, краску переводите, дураки. Вам бы лишь бы покрасить для галочки и наплевать. Вот я вас сфотографирую, в интернет выложу, начальству сообщу». Фотографируйте, пожалуйста, а мы попозируем, - отвечает один из штрафников. Он выбегает вперёд поближе к злящейся женщине и принимает разные модельные позы. Второй штрафник, быстро сориентировавшись, подбадривает его фразами: «Давай покажи мне страсть, покажи мне ненависть. Больше эмоций во взгляде». Всё это выглядит крайне комично и Сумароков, с Ромой начинают смеяться. Женщина краснеет от злобы и грозя всем небесными карами, ретируется в ближайший подъезд. Покраска, разумеется, окончена, дождь уже ходкий, дерзит ветру, шлепками ложится на землю.
Небесные кары появляются в виде полицейской серебристой с синими полосками машины. Не к нам, - до последнего не верит Олег. Высыпаются из машины полицейские. Целых трое. Форма новая чёрная, похожая на те, перекрашенные мрачные лавочки. Ряхи круглые, отъеденные, кровь разлилась по щекам. Все трое будто братья, один, правда, жирнее других. Самое потрясающее, что у двоих на животах висят автоматы. Они заходят на площадку, смотрят на собирающихся рабочих. Рома, Олег, штрафники бросают дела и, выпрямляясь, стоят перед полицейскими. Рома прямой, словно немножко вбитый в землю гвоздь, с седой шляпкой. Губы сжаты, взгляд вперен в представителей закона. Сумароков давно уже озлобленный, весь в краске, с суровой мордой. Штрафники, растерявши улыбки, сщурив глаза, сдвинув брови, стоят рядом. Красите, ребята, - спрашивает тот из братьев, что без автомата. Уже не красим, дождь же, - отвечает за всех Олег. Молчание. Рассчитывая видимо узреть здесь иммигрантов, полицейские таращатся на четыре разные, но русские рожи, не зная, что делать. Вот и хорошо. Вот и не красьте, а то жалуются на вас, - находится невооружённый автоматом полицейский. Сказав, он разворачивается и уходит к машине, за ним волокутся его безмолвные вооружённые братья. Рома, Олег и двое штрафников не двигаясь, провожают взглядом их машину. У всех в груди непонятное, новое, но верное чувство. Хорошо хоть не расстреляли, - решает Рома, давая отмашку для общего смеха.