В Великобритании решение о финансировании тех или иных лекарств уже более 20 лет выносит Национальный институт здравоохранения и передового опыта (NICE, National Institute for Health and Care Excellence ). Эта государственная организация проводит оценку экономической эффективности разных видов лечения, и если оказывается, что использование какой-либо терапии экономически нецелесообразно, то оно может быть ограничено в использовании (за исключением частной медицины). Это позволяет более разумно расходовать средства, снижает финансовую нагрузку на бюджет и выводит на рынок лекарства с лучшим соотношением «цена—эффективность».
А как дела обстоят в США?
В Соединенных Штатах не существует госоргана, подобного NICE, который взялся бы за регулирование расходов. Поэтому там самые большие в мире расходы в области здравоохранения на душу населения. Конечно, для страны с развитой экономикой такая нагрузка не критична, однако, не факт, что так будет продолжаться вечно.
Не так давно этот вопрос стал подниматься в обществе, и не зря некоммерческий «аналог» NICE в США — ICER — даже окрестили наблюдателем за отраслевыми затратами после рекомендаций снижения цен на ряд инновационных лекарств (в том числе на небезызвестный Luxturna ) для соответствия пороговым значениям экономической эффективности.
И хотя в целом ICER и NICE схожи в применяемых для оценки инструментах фармакоэкономического анализа (таких как QALY – оценка продолжительности жизни с поправкой на ее качество), NICE — правительственная организация, ее рекомендации обязательны и должны начать выполняться не позднее, чем через три месяца после публикации, тогда как ICER подобных полномочий не имеет. Это ключевое различие приводит к разным типам рекомендаций, различиям в своевременности предоставляемых отчетов, разных пороговых значениях экономической эффективности, различиях в прозрачности и формате проводимых организациями совещательных дискуссий .
Высокие цены — на время, препараты — навсегда
Когда критики системы здравоохранения обрушиваются с нападками на фармацевтические компании, они должны помнить о том, что, например, в США расходы на лекарства составляют примерно 15% от расходов на здравоохранение. Остальные 85% — это затраты на госпитали, оборудование, зарплаты и пр. Причем в отличие от этих затрат, которые только растут со временем, цены на лекарства резко падают, как только кончается срок патентной защиты на них, и на рынке появляются воспроизведенные препараты (дженерики и биоаналоги). Таким образом фармацевтические компании, конечно, «наживаются» на производстве лекарств, но заметную часть этих денег они тратят на разработку новых лекарств, которые затем пополняют арсенал лекарственных средств в интересах всего общества. Если начать регулировать цены на лекарства слишком жестко, это приведет к сокращению разработок, и мы в будущем недополучим новых лекарств.
В каком-то смысле проблему дорогих лекарств для хронического применения могут решить новейшие средства генной терапии . Они сами запредельно дороги, но применяются одноразово и потенциально помогают на всю жизнь (что, впрочем, еще требуется доказать). Так, для гемофилика, стоимость лечения которого сейчас составляет от $400 000 в год, генная терапия даже ценой в $2 млн окупится через 5 лет.
Вместе с тем цены на лекарства в США, безусловно, завышены, но, по мнению экспертов, винить в этом надо не фармкомпании, а нелепую организацию системы медицинского страхования, наличие множества посредников (которые часто и задирают цены) и недостаточную прозрачность системы здравоохранения.
А о том как именно эти организации дают оценку экономике, вы можете прочитать тут: https://bit.ly/moneyBM