Бегал-бегал, да вдруг заболел. Дочь пыталась отвезти в больницу, а он: да пройдёт! Не прошло. Рак. Он сдался на милость докторов.
…Шустрый такой был, рационализатор. Всё чего-то мастерил, соседям помогал. Жена ворчала, жаловалась на него: это не то, другое не так, упрямый, всё по-своему. То в своих журналах закопается, обедать не дозовёшься, то в терраске паяет целый вечер, то отказывается картошку сажать: я и так заработаю. А всё-таки сажал – и картошку, и огурцы, и теплицы под помидоры сооружал.
А синеглазый! Жена и любовалась и ревновала.
…Лечили его три года. На четвертой стадии рака это в нашей стране непросто, дочь уволилась с работы – по больницам с ним, лекарства добыть и т.п.
Потом доктора сказали: химия больше не поможет, убьёт его.
Понимая, что ему недолго осталось (а это была его последняя осень), сказал дочери – закажи в интернете душевую кабину, матери душ сделаю, ей тяжело в ванну залезать.
Кабину привезли, собрал, каких-то прокладок не хватило – ездили с дочерью в их поисках по магазинам, а он уж по ступеням подниматься не мог: боль. Добыли прокладки, кабину доделал.
Шёл декабрь. Ещё выходил, подойдёт к калине, что-то поправит, следы его на снегу. Ворчал от боли: яблоки не собрали - а год был урожайным, яблонь много, яблок много, лежат в снегу – куда их? И так раздавали мешками.
…Слёг. Боль. Пока мог, сползал с дивана и ползал в туалет. Упрямый, памперсы экономил, дочери стеснялся, а жену жалел – не хотел, чтобы за ним убирали. Потом и последние силы кончились, тогда он есть перестал, жена клала ему клеёнку, а она чистая, он не ест и почти не пьёт. Его уговаривают, отвернётся, молчит. Всё по-своему.
Ночью, в начале января позвал жену, взял за руку, попрощался. Утром его унесли, глаза приоткрылись: синие-синие, живые.
Время прошло, в конце января началась оттепель. Во дворе у калины в его следах стояла вода: синяя-синяя.
На ягодах калины снег
У дома, где следы отца.
В них талая вода на дне,
Но и ее засыплет этот снег…
Он будет падать, падать без конца…
фото автора