А вы любите Бродского так, как люблю его я?!
Среди поэтов Бродский, пожалуй, самый милый для меня художник слова. Есть еще, конечно, Маяковский, такой дикий и грубый, фактурный, который работает со словом как с топором.
Но, все-таки, Бродский.
И сегодня мне хотелось вам рассказать про его отношения с искусством. В частности, с "Мадонной с младенцем под яблоней" Лукаса Кранаха Старшего, которого я также, как и Бродского, безмерно люблю.
Иосиф Бродский "Иллюстрация".
(Л. Кранах "Венера с яблоками"):
В накидке лисьей - сама
хитрей, чем лиса с холма
лесного, что вдалеке
склон полощет в реке, сбежав из рощи, где бог
охотясь вонзает в бок
вепрю жало стрелы,
где бушуют стволы, покинув знакомый мыс,
пришла под яблоню из
пятнадцати яблок - к ним
с мальчуганом своим. Головку набок склоня,
как бы мимо меня,
ребенок, сжимая плод,
тоже смотрит вперед.
Что это? Это ЭКФРАСИС. Иначе говоря, интертекст, посвященный описанию одного артефакта и, одновременно, апеллирующий ко всему океану культуры (и, конечно, к частной, личной истории, без этого никуда).
Это такая сюжетная игра - пересечение границ между действительностью и ее многократном отражении в сознании двух авторов (в данном случае, Кранаха и Бродского).
Итак, что точно следует из описания поэта?
Во-первых, ЛЕС. Присмотритесь, Бродский очень точно подобрал эпитет - "бушующий". Именно таким и видели лес немецкие художники эпохи Северного Возрождения.
Лес у Кранаха безлюден, у Бродского же появляется сюжет некоего античного Бога, который охотится на вепря. Но тут нет ничего удивительного. Дело в том, что культура времен Кранаха к лесу относилась с подозрением.
Многие художники, например, изображали битву Св. Георгия с драконом именно в лесу, где властвует дракон, где он хозяин, а лес для человека XVI столетия - такая вот таинственная и страшная среда, подвластная именно этому диковенному существу. Более того, гуманизм ко времени создания полотна дошел и до Германии, поселив в лес многих античных персонажей, типа наяд и сатиров.
Т.е лес в представлении немецкой культуры XVI века был довольно густо населен персонажами, враждебными человеку.
В том числе и всякими дикими людьми (сюжеты графики, гравюры, рисунков времен Кранаха), которые отличались жестокостью и агрессивностью - это потомки Каина, которые не смогли смыть с себя печать Каиного греха и поэтому не смогли прикоснуться к цивилизации.
Так что, хоть сам Кранах и изображает лес пустым, в том как он это делает подразумевается, что там, внутри этой мрачновато-таинственной зелени, кто-то обитает и это далеко не радужные бабочки.
Во-вторых, ЯБЛОКИ. Если присмотреться и пересчитать их, то мы убедимся, что сочных плодов действительно 15. И цифра эта не случайна, но о ней несколько позже.
А пока о том, как трансформирует поэт образ Мадонны, превращая ее в Венеру. Это может показаться диким и даже кощунственным, но нет.
Как ни странно, для современников Кранаха эти образы стояли ближе, чем это может показаться на первый взгляд.
Дело в том, что перед нами типичная для XVI века иконография Мадонны как второй Евы (смотри также символы в руках младенца) - она пришла в мир, чтобы искупить грех первой Евы. Другими словами, связь с христианским догматом о грехопадении и спасении рода человеческого.
Ева - персонаж, связанный с грехом, с искушением. И в этом плане она сближается с Венерой. Более того, яблоко - атрибут Венеры в той же степени, как и Евы, как и Мадонны с этой картины.
Но Бродский делает, все-таки, персонажем своего экфрасиса именно Венеру, т.е уходит от христианской идеи искупления греха в сторону духовной любви и физического влечения. Отсюда меняется символика смыслов деталей картины: яблоки теперь выступают как приметы красоты, молодости, гармонии, здоровья, любви, брака, одновременно, и как признаки мудрости, земного желания и, конечно, раздора.
Далее про лису, с которой сравнил образ Бродский. Лиса в мифологии - воплощение хитрости, коварства и, одновременно, эротического начала. Именно поэтому поэт актуализирует не образ Евы, с которым связывает Марию Кранах, а образ Венеры: Ева совершила грех по неведению, Венера же изначально склонна к греху, хотя и к его духовному преодолению тоже (в этом контексте лес становится пространством земных радостей, садом земных наслаждений).
Но это все культурологический контекст, а экфрасис пишется, все-таки, в первую очередь не для описания какого-то конкретного произведения, но для рефлексии над проблемами современными или личными, как в случае с Бродским.
Стихотворение написано в 1964 году - трудное время для поэта: только что закончился позорный процесс против Бродского; сам он пишет это произведение, находясь в северной ссылке; все это происходит на фоне очень болезненного разрыва с Марианной Басмановой.
Выбор картины не случаен - Бродский неоднократно сравнивал образ своей возлюбленной с ренессансными Мадоннами, в частности с Мадоннами Кранаха.
Но связал он свое стихотворение именно с Венерой. И вот это рассуждение о грехе, с которым неизменно всегда в той или иной степени связана тема Венеры (а Бродский считал, что Марианна его предала, изменив ему с их общим другом Бобышевым) есть способ поэта порефлексировать о своей личной драме, своем личном предательстве (он говорил, что личная трагедия была для него настолько болезненной, что он не заметил как прошел этот унизительный суд над ним).
Не случаен и этот мотив бегства из леса под яблоню, на которой растет ровно 15 яблок. Мотив, тесно связанный именно с символикой Богоматери, потому что, по некоторым текстам, считается, что именно в 15 лет Мадонна стала матерью Христа. Иногда сообщается о том, что когда еще девочкой Марию привели во храм, к храму вело ровно 15 ступеней.
Делая акцент на числе 15 Бродский возвращает этот образ к теме Мадонны, к теме раскаяния и искупления греха ("духовная лестница" как путь к спасению).
И вот героиня Бродского, вместе с самим поэтом, проделала путь от Венеры до Мадонны, став, таким образом, попыткой разрешения его душевной травмы.
И это новое прочтение, эти новые смыслы удивительным образом созвучны эпохе Кранаха.
