В вагоне было много людей, шум, крики, плач детей. Маленький Янек почти всё время спал, Катя молчаливо теребила в руках тряпичную куколку. Янек который раз пытался с ней заговорить, но она словно воды в рот набрала.
Ближе к вечеру вышли на станции, чтобы сделать первую пересадку. Но там объявили, что поезд временно отменён. Толпа пассажиров ринулась в здание вокзала. Янек не полез в этот кричащий поток. Катя смотрела по сторонам, прижималась, крепко держала его за руку. Янек видел в её глазах страх. Девочка настолько сильно впилась своей маленькой ручкой в большую ладонь Янека, что тот даже чувствовал боль, но терпел.
Рядом с ними навзрыд плакала девчушка примерно Катиного возраста и звала свою маму. Никто не обращал на неё внимания.
Видя, что к девочке никто не подходит, Янек направился к ней.
Она, рыдая, сказала, что мама куда-то подевалась, что она её искала, но не может найти.
Янек взял её за руку и сказал:
— А давай поищем вместе?
Девочка, всхлипывая, последовала за ним. Янек обошёл вокзал, заметил дверь с обратной стороны здания.
Постучался. Дверь открылась, и оттуда вышел небольшого роста мужчина.
— Что, потеряшку привёл? — сказал он неожиданно. — Она всё время мать теряет, та щёлкает семки, ей Богу, как кукушка. Глазом моргнула и летит к нам, слезами заливается. Никак они не уедут, всё трутся тут с матерью. Иди внутрь, — обратился он к девочке, — мать тебя там ждёт. Девочка побежала.
— А ты куда сам-то путь держишь? — поинтересовался мужчина, представившись Григорием Михайловичем.
— В Ростов, — ответил Янек.
— Эх, сынок, ищи ночлег, долго тебе придётся тут торчать. Ваше направление закрыто до особого распоряжения.
— А где искать-то? — спросил Янек.
А вот за лесочком городок, там поищи на улице, ближайшей к вокзалу.
Григорий Михайлович изучающим взглядом смотрел на Янека, на детей, и произнёс:
— А если хочешь, можешь и у меня заночевать. Моя Матрёна только рада будет. Дети у тебя славные, да и ты видно, хороший парень. Подождите тут, сейчас дежурство передам и пойдём.
Для Янека это предложение стало неожиданным.
«Как так? — думал он. — Первого попавшегося незнакомый человек приглашает к себе домой в такое тяжёлое военное время… Не боится?»
После ссылки Янек теперь всегда был начеку. Не было в тяжёлых для него ссыльных годах доброты. Только расчётливость и выживание. Проще стало только в швейном цехе, когда условия труда значительно улучшились, но и там всё время чувствовалось напряжение, тяготило хмурое выражение лиц и сам факт несвободы.
«А разве я сам не так поступал? — подумал Янек. — С первого спасённого Макара началась любовь к Зое. Если бы я тогда прошёл мимо? Где бы я был сейчас? Встретил бы её?».
И Янек решил, что не будет принимать в штыки помощь извне. Он решил, что Бог поможет ему через других людей, что надежда лишь на собственные силы может только удлинить его путь домой.
На улице было холодно. Мороз крепчал. Несмотря на темноту, возле вокзала продолжали толпиться люди, которым не удалось попасть внутрь.
Ругань, плач, возмущения — всё это отдалялось от Янека. Они в полной темноте шли по городку.
— Неспокойное время сейчас, — причитал Григорий Михайлович. — Забыл спросить, у тебя документы имеются?
— Имеются, — кивнул Янек, и ему стало так хорошо на душе! От одной мысли, что он теперь не Шагит Умаров, а самый настоящий Янек, такой, каким назвали его родители. Под тулупом копошился маленький сын. Не отставая от взрослых, не бросая руку Янека, шла Катя.
И Янеку вдруг пришла в голову мысль, что эти дети стали его спасением. Что их мать дала вторую жизнь ему, Янеку Левандовски. И то, что теперь ему ради своей жизни нужно заботиться о сыне и Кате.
Станционный смотритель жил в небольшом домике. Его жена Матрёна встретила гостей так, словно они ей родные. Пригласила к столу. Катя по привычке сначала начала кормить брата. Янек забрал у неё ложку, сказал:
— Кушай, я сам покормлю.
Для сна Янеку и детям выделили место на полу, возле тёплой печной стены.
— Какие дети у тебя хорошие, спокойные, — сказала Матрёна. — Устали ангелочки.
Янеку не спалось, он укрыл детей, сел за стол. Матрёна села рядом. Григорий Михайлович сразу после ужина лёг спать, он иногда похрапывал, иногда что-то бормотал.
— Устаёт он, — горестно сказала Матрёна, — выматывается весь, работает за двоих. Вот сегодня на удивление домой пришёл, спасибо тебе, сынок, за то, что встретился на его пути.
Я на него посмотрела хотя бы. Да и поспит немного. А то и живёт там на своей станции. То одно, то другое. Я даже иногда не знаю, жив он или нет.
Мне ходить туда тяжело, да и страшно оставлять дом. Как поезда отменяют, так тут воруют безбожно. У меня-то и брать нечего. Врывались несколько раз, да я их ружьём распугала. Люди, бедные, мечутся, места своего не могут найти. А как так получается, сынок?
Земля-то у нас ого какая, а они всё едут куда-то, едут. И зачем эти поезда? Одни проблемы от них. Вот и потерялись люди. Оторвались от своих мест, и несёт их судьба по рельсам этим треклятым. А сам-то ты куда направляешься? Зима-то нынешняя суровая, кровавая. Чего тебе дома не сиделось?
— Домой еду, — ответил Янек. — Вот как вы говорите, оторвался от своего места, а теперь хочу обратно, навсегда.
Утром Янек засобирался было на станцию, но в дом влетел запыхавшийся Григорий Михайлович и сказал, что поезда и сегодня не будет.
Продолжение тут
У меня есть и другие рассказы в библиотеке канала здесь
Дорогие читатели, спасибо за ваши лайки, репосты, комментарии.
Спасибо, что вы со мной!