Слова с этой стороны
.
- ...места у нас своеобразные, возможно, вы будете немало шокированы... – местный детектив многозначительно смотрит на меня.
Сдержанно киваю, не говорю, что мне и не такое доводилось видывать, и чего бы там не было в здешних краях, меня уже трудно чем-то удивить. Спускаемся по извилистой дорожке, ведущей от уютного городка к лесу, который издалека кажется мрачным, и чем ближе мы к нему подходим, тем гуще и мрачнее кажется этот ельник. Я не хочу входить под сень леса, даром, что повидал на своем веку всякое, и все-таки меня коробит, когда я следую за детективом, осторожно пробую ногой влажный мох, будто боюсь, что он провалится под моими ногами в бездну. И тут же отскакиваю – когда вижу перед собой скомканную, брошенную одежду, до черта напоминающую очертания человеческого тела, а это еще что за горстка пепла над воротником, нет, нет, это просто горстка пепла, это просто...
- ...да, вот здесь его и убили.
- Его...?
- Макс Маскелайн, весьма уважаемый в городе словесник.
- Сло...
- ...словесник...
- Простите, я не...
Детектив смеется:
- Да, я предупреждал, что места у нас своеобразные... так значит, о словесниках никогда не слыхивали? Верно, у вас это редкие птицы, если не сказать, что их нет вообще... А вот здесь, у нас – словесник – первый человек в городке. Видели бы вы, что он вытворяет со словами, ап! – и они уже вспорхнули, и на жердочку сели, ап! – и вот уже сложились в целую историю...
Вежливо киваю:
- Я что-то такое видел с нотами... но со словами, конечно, тоже здорово...
Кажется, я обидел его, посмел сравнить какие-то ноты и слова, хотя что значит – какие-то, никогда в жизни не скажу про ноты – какие-то.
- И... как его убили?
- Вот это нам и предстоит выяснить... вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное?
- Никогда в жизни... думал, в ваших краях это в порядке вещей...
- Отнюдь... мы сами в шоке...
Спрашиваю – хотя и сам прекрасно понимаю, насколько абсурдно прозвучит мой вопрос:
- У вас есть хоть какие-то подозрения, кто мог...
- ...есть.
Сердце делает сальто:
- И...
- ...боюсь, мне придется познакомить вас с еще кое-какими особенностями нашего мира... впрочем, не будем голословными, пойдемте, посмотрим...
.
...Маскелайн подгоняет свой экипаж, скорее, скорее, во весь дух, во весь опор, через бездорожье, через частолесье, через редкополье, через мелкоречье, через глубоконочье – домой, домой, домой...
Маскелайн...
...нет ему больше нравится – вордер, слвесник, то есть, вот лучше так – вордер. Угловатая W толкается локтями, горластая О хочет кого-то сожрать.
Не думать о лесе, думать о доме, о доме, о янтарно-желтых окнах, о золотистом свете лампы, а язычках пламени в очаге. О тепле, о чашке горячего шоколада, о горячей ванне с чем-нибудь травяным и душистым.
О доме.
Не о лесе, не о мрачном мокром лесе, где даже видавший виды экипаж то и дело встает на дыбы, заливисто ржет. Он гонит экипаж в никуда, он уже понимает, что сбился с дороги, он надеется на что-то, сам не знает, на что, что экипаж сам отыщет дорогу в темноте ночи...
...тусклые огоньки там, там, за деревьями.
Вордер дергает поводья – экипаж не слушается, фырчит, ржет, встает на дыбы, старается вырваться, ускакать куда-то в никуда. Вордер не позволяет ему ускакать куда-то в никуда, он гонит его на свет, экипаж медленно приближается шажочккми-шажочками, замирает у входа в дом...
...только сейчас вордер понимает, что это за дом, что прав был экипаж, а вордер, а будь он проклят, что согласился сюда заглянуть, и бежать, бежать, бежать надо от этого дома, только никто не позволит бежать-бежать-бежать, они не позволяют...
Они...
Вордер еще надеется, что ничего не увидит здесь, ничегошеньки-ничего, никогошеньки-никого, и это там, за деревьями, просто померещилось, не может быть людей такого роста, и вот таких по-совиному желтых глаз у людей тоже не бывает, и остроухих лиц, испещренных синими венами...
Вордерд хватается за остатки здравого смысла, еще вспоминает какие-то варикозы, понимает, все не то, не то...
Его не хотят отпускать, его обволакивают удивительным ощущением тепла и покоя, да куда вы пойдете в такую непогоду, да вы оставайтесь у меня, а у меня внизу зал с очагом, а наверху можно хорошенько выспаться...
Он показывает уют дома, тепло очага, он зачаровывает, заманивает, Вордер сам не понимает, как входит в дом – ловушка захлопывается.
.
- ...вот так вы и убили его? – спрашивает детектив.
Мне все ещё не по себе при взгляде на того, с кем говорит страж порядка, я не хочу смотреть в эти по-совиному желтые глаза, мне кажется, я полностью окажусь в его власти, если как следует посмотрю – и в то же время понимаю, что дело тут не в глазах, я давно в его власти, хоть он и не показывает этого...
Вместо ответа он открывает свою память – уют странного дома, легкий страх перед лесом (он-то там чего боится?), интерес к этим, которые говорят слова – настолько сильный интерес, что можно пригласить вот такого удивительного человека в гости, ну а что, ну немножко заблудился путник в лесу, ну, не сам, ну, это тоже можно назвать – пригласили в гости... Он настойчиво показывает нам, как путник ежевечерне навещает его, а потом выходит из его дома, прощается с хозяином, уезжает по лесной тропе – никем не удерживаемый. Ну, разве что иногда смотрел в темноту леса – не глазами, а так, непонятно как – проверить, да все ли хорошо с его гостем...
...и я не вижу в памяти ни малейшего намека, что он кого-то убивал. Только глубочайшее сожаление, что так случилось, и...
- ...и вы ничего не заметили? – детектив многозначительно смотрит на меня.
- А... а что?
- Ненависть, друг мой... глубочайшую ненависть... к тому, кого он так любезно пригласил в свой дом...
Мне не по себе, что мы говорим словами в то время как этот, сидящий перед нами на лесной опушке, не понимает ни единого нашего знака.
Интересно, в чем мог провиниться дорогой гость...
- А вы уверены, что это вина дорогого гостя... а не нашего... с позволения сказать... подозреваемого?
- Ну... не мог же он ни с того ни с сего наброситься на ни в чем н повинного человека...
- Как знать, как знать, мы совершенно не понимаем их логики...
- ...ну, какая бы логика не была, а чтобы человека убить, на то причины нужны, хот какие абсурдные, но причины...
Вздрагиваем – когда слышим сдавленный хрип совсем рядом, я и не думал, что это существо может издавать какие-то звуки, он мне казался совершенно безмолвным. И, тем не менее, я слышу хрип, храп, фырк, шипящие клокочущие звуки из глотки этого, неведомого, из лесной чащи...
- Не... не...
- ...не убивали?
- Не-не... не... не... нена...
- ...ненавидели?
Кивает, аг-га, аг-га...
- Что он вам сделал?
Мотает головой, ничего, ничего...
- Тогда почему...?
Он хватается за голову, он должен показать и рассказать нам много, очень много, у него нет не только слов, но даже эмоции выразить это...
.
Слова (не слова) с той стороны
.
...мы бы сказали – мы не считаем это болезнью.
Но мы не можем, у нас нет слов.
Мы бы сказали – мы считаем это чудачеством.
Но мы не можем – у нас нет слов.
Мы бы сказали – их одолевает непонятная, неизбывная тоска – но не скажем.
У нас нет слов.
Мы бы сказали – их мало, ничтожно мало, настолько мало, что проще не обращать внимания.
И не скажем.
Потому что...
...ну да.
Мы бы сказали, что их переполняют эмоции – так-то у всех у нас есть эмоции, но у них особенно, они не знают, как справиться с нахлынувшими чувствами, они не знают, как их выразить, вот этого мы совсем не понимаем – выразить чувства. Чувства надо чувствовать, а не выражать в конце-то концов...
Мы бы сказали – они уходят в те неведомые края, где якобы умеют превращать чувства во что-то особенное, материальное, ощутимое – уж не знаем, то ли их выбивают в камне, то ли вырезают из дерева, то ли куют из металла, то ли еще что.
Нет, так-то интересно, конечно (сказали бы мы, если бы могли говорить) – чувства из металла, может, как-нибудь даже наведаемся к ним и посмотрим, что там за чудеса такие.
Мы бы сказали – они уходят туда, в неведомые края, где чувства воплощаются в неведомо чем.
Но мы не скажем, потому что у нас нет слов.
Мы бы сказали про него – неизбывная тоска от того, что он не может воплотить свои чувства в чем бы то ни было. Мы не понимаем – лунная ночь – она и есть лунная ночь, зачем её в чём-то увековечивать. Или снег под луной. Или холод зимнего леса и тепло очага.
И все хорошо.
А если все хорошо, зачем еще что-то...