Что происходило дальше с Аллой и Димкой Маша уже не видела. Да это было ей уже и не важно - она смотрела на Власа, он на неё - глаза в глаза. Невидимая нить, которая протянулась от взгляда к взгляду крепла с каждой секундой, и Маша, вступив на ствол ивы медленно пошла над водой. Ствол оказался скользким настолько, что удержаться на нем было почти невозможно, но невидимая сила её держала, она шла легко, как будто летела над омутом, а Влас протягивал к ней руки. Вот уже и противоположный берег, отлогий, покрытый песком, Маша спрыгнула в воду, выбралась на песок, и сплетя руки с большими крепкими ладонями мужчины, встала рядом, не отрывая взгляда от его глаз.
-Я тебя нашла. Нашла. Это должно было случится. Как иначе?
-Я ждал, Маша. Я знал, что ты поступишь верно, иначе я просто ничего не понимаю в людях.
Влас улыбнулся, повёл рукой по гладким Машиным волосам, задержал руку.
-И в ведьмах. Вернее, в ведуньях. Пошли, нам многое надо обсудить с тобой. Очень многое и очень важное…
Дом Власа был настолько живым и обитаемым, что представить себе его пустым, тем, по которому она одиноко бродила буквально вчера, было трудно. Натопленная, несмотря на жару, печь дышала теплом и хлебом, на столе отдыхал каравай, настоящий, пышный, с румяной корочкой и чуть треснутым бочком. Рядом красовалась миска с простоквашей - плотной, слоистой, с лаковым изломом слоев, глиняный кувшинчик с молоком, зернистый кусок масла в плошке, большая тарелка лесной смородины.
-Ты уж прости, хозяйка, если что не так. Завтра дом в руки возьмёшь, все по своему переиначишь. А пока угощайся, чем есть, что с мужика взять. Но, корову привёл тебе вчера, хорошую, к своим ходил. Так что с молочком будем. Если, конечно, все по-другому не решим.
Уже серело за окном, когда Маша, почти без сил, измученная от сладкого плена сильных рук Власа, откинулась на подушку и, прислушиваясь к к его тихому дыханию, тоже начала проваливаться в сон. В окна заглядывал просыпающийся лес, где - то далеко перекликались кукушки, лёгкая влага от павшей росы пробралась в открытые окна, принеся с собой аромат луговых цветов. У Маши на душе был такой покой, радость и нежность, что даже беспокойная мысль о том, что надо встать, подоить корову, поставить опару, выгнать уток на реку и покормить кур, о том, что она теперь хозяйка в новом доме, не нарушила этот покой, наоборот, добавила струйки счастья в его бурлящий поток.
"Ещё десять минут и встану. Только десять", - сама себя уговаривала Маша и тут же засыпала снова, просто тонула во сне. И тут она увидела мать…
Луша не спеша спускалась к ней по лестнице из перистых утренних облаков, хрупкая, тоненькая и очень молодая. Белокурые кудри спускались по худеньким плечам и струились потоком ниже пояса, серебристое платье переливалось в лучах восхода, узкий золотой обруч перехватывал белоснежный высокий лоб. За её спиной расходились лучи солнца, она улыбалась ласково дочери, подошла совсем близко, коснулась прохладной рукой её щеки.
-Всё правильно. Ты сделала все правильно. Ты, наконец, нашла то, что искала, теперь не потеряй. Я благословляю тебя на все, что ты делаешь, я благословляю вас с Власом на долгую и полезную людям жизнь. Держитесь за руки. Берегите друг друга. Слушай мужа, дочка, учись у него, его сила не знает удержу. И помни мать.
Маша хотела броситься к матери, схватить её, остановить, удержать, но Лушин силуэт стал таять в утреннем тумане, становится прозрачным, мерцающим. Сон враз пропал, как не было, Маша вскочила, позвала было Власа, но в доме она была одна. И тут, через минуту она услышала дикий крик, почти вой, он доносился с той стороны реки, со стороны села. И Маша узнала голос - это кричала тётка Марина, глухо, отчаянно, как раненная большая дикая птица.
…
Лушу хоронили почти всем селом. Могилу ей выкопали рядом с могилой Андрея, в самом конце кладбища, на обрыве над рекой. Гроб поставили на табуреты, люди шли медленной чередой, останавливались, смотрели на спокойное лицо женщины, что-то шептали. Почти каждому в селе было, что сказать Луше, за что поблагодарить, поклониться. Лёгкий ветерок перебирал тонкие ветви высоченной берёзы, той, которую крошечным деревцем посадила Луша на могиле любимого. И теперь она принимала и её под свою сень, шептала что-то, обещала беречь и хранить их прах вечно…
После похорон Маша остаться дома не смогла. И, упав в объятья Власа, плакала до утра, лишь на рассвете забывшись неверным сном.
…
-Я должен многому тебя научить, Маша. Если ты хочешь стать настоящей ведуньей, мощной, сильной, тебе предстоит пройти много кругов. Сидеть на одном месте не получится, мы будем идти вперёд, не день, не два - годы. Мы пройдём много стран, может быть даже и миров, я буду с тобой столько, сколько ты захочешь сама. Ты готова?
Влас смотрел испытуеще, Маша ничего не стала говорить, она просто вложила свои руки в его ладони, прижалась покрепче, согласно склонила голову.
…
Эпилог
Когда через пару дней тётка Марина, решившись, прибежала за племянницей, нужно было поговорить о поминках матери, все таки уж девять дней подходило, дом на другой стороне реки был пустым и необитаемым. По лужайке бродила корова, явно в ожидании нового хозяина, бегали заполошно куры, а в настежь открытом окне трепыхалась яркая занавеска - голубые колокольчики и васильки, затерявшиеся в нежных ромашках…