"Поди туда не знаю куда, найди то не знаю что..."
Эта сказочная формулировка очень точно описывает нашу с вами жизнь. Что-то явно нужно делать, но вот что именно?
В сказках герой обычно покидает свой привычный мир и, минуя избушку Бабы-Яги, попадает за тридевять земель в тридесятое царство. Нет смысла подсчитывать, сколько конкретно вёрст туда ходу, главное, что выражают цифры - царство это ну очень далеко. К тому же оно отделено от отцовского дома непроходимым лесом, морем, огненной рекой с мостом, где притаился змей, или пропастью.
Иногда это царство помещается под землей:
«Долго ли, коротко ли, набрел Иван на подземный ход. Тем ходом спустился в глубокую пропасть и попал в подземное царство».
Но ничего специфически подземного там нет. Там обычно вовсе не темно, там такая же земля, как здесь:
«Долго шли они подземным ходом, вдруг забрезжился свет — все светлей да светлее, и вышли они на широкое поле под ясное небо; на том поле великолепный дворец выстроен, а во дворце живет отец красной девицы, царь той подземельной стороны».
Оно может лежать и на горе:
"Вдруг лодка поднялась по воздуху и мигом, словно стрела, из лука пущенная, привезла их к большой каменистой горе".
Или:
«Они сели, и царь-медведь принес их под такие крутые да высокие горы, что под самое небо уходят; всюду здесь пусто, никто не живет».
Наконец, оно может находиться под водой:
«А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит: и там свет такой же, как у нас: и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет».
Как ни прекрасна природа в этом царстве, в ней никогда нет леса и никогда нет полей с зерновыми. Зато есть сады и плодоносящие деревья:
«И увидел дурак, что они были на весьма прекрасном острове, на котором было премножество разных деревьев со всякими плодами».
Очень часто этот дворец охраняется животными, чаще всего львами или змеями. Но эти змеи не похожи на Змея-Горыныча - их легко усмирить:
«Долго ли, коротко ли, увидел — золотой дворец стоит, как жар горит; у ворот кишат страшные змеи, на золотых цепях прикованы, а возле колодезь, у колодезя золотой корец на золотой цепочке висит. Иван-царевич почерпнул корцом воды и напоил змей. Они улеглись».
Дворец тут чаще всего золотой, и его архитектура совершенно фантастическая:
«А дворец тот золотой, и стоит на одном столбе на серебряном, а навес над дворцом самоцветных каменьев, лестницы перламутровые, как крылья в обе стороны расходятся...".
Предметы, которые нужно достать из тридесятого царства, тоже почти всегда золотые. Это и свинка - золотая щетинка, и утка - золотые перышки, и золоторогий или золотохвостый олень, и золотогривый и золотохвостый конь. В сказке о Жар-Птице сидит Жар-Птица в золотой клетке, конь имеет золотую узду, а сад Елены Прекрасной обнесен золотой оградой. Золото фигурирует так часто, так ярко, и в таких разнообразных формах, что можно с полным правом назвать это тридесятое царство золотым царством. Золото с древнейших времен - это символ солнца, и нет нужды напоминать о том, насколько древним является в мифологии культ солнца. Это уже позднейшая рационализация превращает героя в купца, переправу — в торговое плавание, а город — в портовый:
«Приплыл корабль к большому, богатому городу, остановился в пристани и якорь бросил».
На самом деле там нет ни церквей, ни теремов, ничего национального. Это царство не имеет четкой государственности, уж точно не имеет религии. Ведь на самом деле оно находится на небе:
«Убил царевич чудище и едет к алмазному дворцу, в котором жила Настасья Золотая Коса. Алмазный дворец, словно мельница, вертится, и с того дворца вся вселенная видна — все царства и земли, как на ладони».
На небе, где солнце находится цель героя сказки. То есть на том свете. При этом сказка через тридесятое царство совершенно точно выражает суть дела, говоря: «И там свет такой же, как у нас».
Человек переносит в иное царство свое социальное устройство, формы жизни и географические особенности своей родины. Например, островитяне представляют себе тот свет в виде острова. Дворцы явно идут от мужских домов — лучших построек селения. Человек переносит туда и свои интересы - для охотника это царство населено животными. Он и после смерти продолжает охотиться, как он охотился здесь, с той лишь разницей, что там в охоте нет неудач. На земле он слаб и проигрывает в борьбе с природой, но то, что не удается здесь, удастся там.
В этом царстве можно получить и волшебного помощника, которого так не хватает здесь: ковёр-самолёт, сапоги-скороходы, шапка-невидимка, огниво.
Все эти представления происходят из доклассовой эпохи.
После выхода из первобытно-общинного строя в представлениях людей на том свете перестают осуществлять какую-либо полезную деятельность. Теперь это скорее "рай" в нашем понимании слова - там только бездельничают и потребляют. И волшебные средства, приносимые оттуда, обеспечивают вечное потребление (например, скатерть-самобранка).
Например, на Маркизских островах, по Фрэзеру:
«небесная область представлялась счастливой страной, богатой тестом из плодов хлебного дерева, свининой и рыбой; там имеется общество самых красивых женщин, каких себе можно вообразить. Там зрелые плоды хлебного дерева все время сбрасываются деревом на землю, и запас кокосовых орехов и бананов никогда не истощался. Там души отдыхали на циновках, которые были много тоньше, чем циновки у островитян Нуку-Хивы. И каждый день они купались в реках из масла кокосового ореха».
Это - чрезвычайно ценный для фольклориста материал, свидетельствующий о происхождении мотива молочных рек и кисельных берегов.
Появление таких представлений показывает, что изменилось отношение к труду. Это происходит потому, что труд стал подневольным, подневольность труда связана с появлением земли в собственности, а собственность появляется с земледелием.
Отныне труд стал ассоциироваться не с нормальной человеческой деятельностью, а с вынужденным, мучительным, утомительным процессом. Ведь если человек собрал орех и съел его, то затраченные усилия сразу вознаграждаются, мозг вырабатывает определенные гормоны. А целый день под палящим солнцем в поле не вознаграждается сразу, и уж тем более если это поле не твоё, и тебе достанется лишь малая часть результатов.
Таким образом, тридесятое царство, в котором не пашут, не сеют и не жнут, представлялось уже не продолжением обычной жизни с некоторыми улучшениями, а долгожданной наградой за земные страдания, где всё будет иначе. Сказка показывает, что изначально жизнь скорее устраивала людей, причем настолько, что можно было её же и продолжать после смерти. А вот после аграрной революции она стала такой тяжелой, что на том свете захотелось представлять нечто совершенно иное.
Что почитать:
Пропп, Пропп и еще раз Пропп