Как начетник опошляет теорию марксизма, а редколлегия потворствует ему
Согласно законам педагогики, в пропаганде, агитации и учебном процессе - «повторение задов» имеет определенный смысл. Но занятие научной обществоведческой теорией может преследовать только одну цель: двигаться вперед в познании вновь открывшихся проблем общественного бытия. Иначе это не теоретики марксизма, а графоманы. Следовательно, теоретику надлежит не столько обороняться от изощренных нападок оппортунистов, сколько развивать марксизм, о чем Маркс настоятельно просил своих последователей.
Наступательность является единственно продуктивной формой доказательства состоятельности марксизма как науки.
По крайней мере, сам Маркс, всегда смотрел на свои теоретические труды глазами будущего читателя и от варианта к варианту формулировал мысль с нарастающей точностью, т.е. со всё большей научной новизной и глубиной , которые гарантировали надежное усвоение его открытий добросовестным, трудолюбивым, творческим читателем. Именно так Маркс поступал каждый раз, «завершая» работу над первым томом «Капитала». Потому-то он и отдал в набор лишь четвертый его вариант, после того как убедился, что, действительно, «выточил самый страшный снаряд, когда-либо пущенный в голову буржуазии», понятный каждому рабочему, который «решил разобраться, в чем тут дело».
Маркс надеялся, что эту манеру работать возьмут на вооружение и все левые теоретики, но ошибся, недооценив разлагающее влияние буржуазных традиций конкуренции на добросовестность мышления. Если для Маркса отложенное в сторону перо не являлось поводом для успокоения совести, то для многих теоретиков РКРП и РКСМб, как и для некоторых несостоявшихся авторов «Прорыва», отложенная клавиатура является поводом для почивания на лаврах в зале ожидания незаслуженных почестей.
Не так давно на сайте РКСМб появился якобы теоретический материал по проблеме равенства, подписанный неким Осиным . Автор подрядился «доказать», что все обвинения «анитимарксистской апологетики» в адрес марксизма по поводу «уравниловки» и «казарменного социализма» ложны, но сделал это настолько неуклюже, что вызывает чувство неудобства, и порождает вопросы без надежды найти правильный ответ в этой статье. Можно подумать, что «антимарксистская апологетика » страшнее самого антимарксизма, и поэтому Осин, не размениваясь на «мелочи» самого антимарксизма, воюет, исключительно, с апологами антимарксизма.
«В настоящее время, - пишет автор, - краеугольным камнем всей антимарксистской апологетики является вопрос о марксистско-ленинском понимании равенства».
Явный перебор с «краеугольным камнем всей антимарксистской апологетики» , поскольку, во-первых, краеугольным камнем для всех апологетов антимарксизма, объективно, является гонорар . Если бы не высокие гонорары, «гранты», то человечество было бы свободно от чтения антимарксистских теорий вообще. Это классики марксизма писали свои теоретические труды ради прогресса общества, довольствуясь минимально необходимыми, разумными объемами материальных благ. Апологет, как и подобает настоящей сволочи, бесплатно не работает. Он не работает даже в средних нормальных условиях. Он защищает буржуазные излишества лишь постольку, поскольку сам мечтает к ним приобщиться.
Во-вторых, гораздо более «краеугольную» роль в антимарксистской пропаганде сыграла тема, т.н., «сталинских репрессий». Иной вопрос, что проблема равенства является, действительно, важной в системе идеологической борьбы, но не намного «краеугольнее», чем, например, такие «мелочи» как революция в области культуры, общественная собственность, построение централизованной плановой экономики, централизованных распределительных отношений, укоренение атеизма, интернационализма или, например, судьба товарно- денежных отношений при социализме, проблема выбора форм классовой борьбы…
Осин, просто, применил обычный пиаровский прием саморекламы: взявшись за перо, он предупредил читателей, что меньше, чем за «краеугольный камень», такие каменотесы, как он, не берутся.
«Причем, - пишет Осин, - естественно, основной упор делается именно на ленинско-сталинское понимание равенства, ибо именно ленинско-сталинская теория социального равенства практически проводилась в жизнь».
«Благодаря» Осину, у читателя может сложиться ошибочное представление, что ленинско-сталинская модель борьбы за равенство действовала и после 1953 года, а положение СССР становилось все хуже и хуже именно потому, что так проявляла себя ленинско-сталинская модель осуществления принципа равенства при социализме.
Необходимо заметить, что, строго говоря, Ленин и Сталин не создавали теорию равенства и не проводили её в жизнь, поскольку руководствовались требованиями абсолютного закона коммунизма, состоящего в необходимости такого развития общественных производительных сил и производственных отношений, при которых обеспечивается всесторонне и полное развитие всех задатков каждой личности. А личности, как известно, уникальны, поэтому марксистское понимание равенства в корне отличается от, например, содержания лозунга равенства периода буржуазных революций и от того непоследовательного начетничества, которое продемонстрировал Осин.
Если вчитываться в строчки сталинской работы «Экономические проблемы социализма в СССР» то становится ясно, что это была теоретически оформленная программа дальнейшего решительного наступления на остатки товарно-денежных отношений посредством систематического снижения цен и развития системы научного централизованного планирования. Эти меры, в конечном итоге, и должны были привести к ликвидации классов в СССР.
Осин «забыл», что свое вхождение во власть Хрущев начал именно с ликвидации ленинско-сталинской системы борьбы за социальное равенство, при которой в соответствии с ленинским учением об эпохе диктатуры пролетариата, к расстрельной ответственности привлекались, прежде всего, высшие «партийные сволочи», государственные воры и оппортунисты. Всех их Хрущев и объявил жертвами «сталинских репрессий».
Хрущев и команда безымянных теоретиков, так и не взявших на себя персональное авторство, навязали КПСС программу, в которой строительство коммунизма планировалось осуществлять при помощи «коллективного ума», а не науки, при помощи материального стимулирования трудящихся, используя закон стоимости, что на деле и означало восстановление стихийного рынка и предоставление возможности для всего директорского корпуса лично наживаться на присвоении части «социалистической» прибыли, хотя и значительные прослойки художественной интеллигенции не побрезговали возможностью использовать «финансовые инструменты» для обворовывания своих же сограждан.
Антисталинская политика Хрущева дала толчок к возобновлению процесса расслоения общества и восстановлению классового его деления.
«Многими современными учеными , - пишет Осин, - утверждается, что, дескать, марксизм это утопия, провозглашающая полную уравниловку, а большевики это утописты, которые проводили казарменную уравниловку в жизнь, а неравенство же «по природе» свойственно человеку».
Но, если научна только марксистская версия теории равенства, то какой смысл называть АНТИМАРКСИСТОВ - учеными ? Осин не понимает, что каждый ученый - теоретик, но не каждый теоретик - ученый. Если, например, в «Прорыве», кого-то не считают ученым , то таких авторов, в лучшем случае, называют «теоеретиками», но никак не учеными.
Интересно и то, кого Осин относит ко «многим современным ученым» ? Полемика с профессором Байтиным - не повод рисовать батальные «полотна» и выставлять себя Ильёй Муромцем. Классики марксизма теоретически громили совершенно конкретных оппортунистов, но громили их так качественно, что, практически, все их оппоненты навсегда теряли свой авторитет. Как только на поле теоретической формы классовой борьбы появлялись именитые оппортунисты (Бауэр, Прудон, Лассаль, Дюринг, Плеханов, Аксельрод, Мартов, Потресов, Дан, Богданов, Троцкий, Бухарин), классики изобличали их, не цитируя «классиков», т.е. самих себя, а вырабатывая новые варианты разоблачения свежеиспеченных оппортунистов. На каждую новую спекуляцию оппортунистов классики всякий раз обрушивали свои оригинальные доказательства абсурдности оппортунистических построений.
Подобно тому, как в механике, тело двигается ускоренно, пока на него действует физическая сила, подобно этому, в политике, общество двигается к коммунизму, пока на людей действует неослабевающая научно-теоретическая сила убеждения , превосходящая по качеству и количеству тормозящую силу «апологетов антимарксизма» . Байтины, как вирусы, постоянно мутируют и пытаться бить их огульно одним и тем же набором цитат классиков - неграмотно, даже с точки зрения достижений вирусологии.
Осин не понимает сути проблемы. «Апологетам антимарксизма» никогда не хватало ума на критику теории марксизма, поэтому и сегодня они подвергают критике не ленинско-сталинское понимание равенства и не теорию «уравниловки» или «казарменного социализма», поскольку знают, что всего этого нет в марксизме. Они фальсифицируют историю построения первой фазы коммунизма, особенно практику «сталинских репрессий» и имеют на этом направлении временный успех. Выставление практики строительства первой фазы коммунизма - «казарменной» - один из PR приемов: «Держи вора». «Апологетам антимарксизма» безразлично, что по этому поводу говорили Ленин и Сталин.
Если присмотреться к телепродукции Парфенова, Сванидзе, Млечина, к книжонкам Суворова, Ерофеевых, то станет ясно, что апологи антимарксизма занимаются конструированием «фактов» и разоблачением ими же созданных идиотских моделей социализма.
Какой бы социализм не был построен под руководством Ленина и Сталина, даже если он победил иностранных интервентов, а затем европейских фашистов, совершил прорыв во всеобщую грамотность, а потом и в космос, апологетам платят, чтобы они все равно объявляли саму идею социализма и любой реальный социализм - казарменным, ничтожным, пока им платят.
Последовательные марксисты, вместо того, чтобы обороняться от буржуазных нападок на социализм, не раз обращали внимание людей на то, что жизнь в любой советской «казарме» содержательнее и счастливее, чем в современном рыночном серпентарии, перенасыщенном терроризмом, заказными убийствами, проституцией, в том числе и чиновничьей, погрязшем в растлении малолетних, в беспризорности, бездомности миллионов, тем более, в современных условиях, когда СМИ ежедневно приносят доказательства об идиотизме рыночной жизни.
В США, например, недавно расстреляли группу сторонников демократической партии во главе с конгрессменшей, несколькими днями позже, в школе США детишки открыли стрельбу и ранили нескольких учеников… Американские семьи уже замучили до смерти 15 усыновленных детишек из РФ… В Мексике разоружили банду подростков, вооруженных противотанковыми гранатометами…. В центре рыночной демократической Москвы систематически расстреливают предпринимателей, чиновников и криминальных авторитетов. В дни, когда писалась эта статья, в Краснодарском крае расстреляли 12 человек, потом ещё 8… Потом убито и изуродовано более 130 человек в аэропорту Домодедово. В различных городах РФ систематически рвутся трубы отопительных систем… Все обвиняют друг друга в коррупции… И вся российская интеллигенция продолжает делать вид, что рыночная демократия оптимальная форма организации общественной жизни.
Зачем коммунисту Осину нужно оправдываться таким унизительным образом, как будто «казарменный социализм» хуже рыночной демократии, как будто многообразие человеческих трагедий, непрерывное изощренное взаимное истребление конкурентов является более «содержательным» образом жизни, чем жизнь советских людей: созидательная, размеренная, надежная, воспетая в прозе, поэзии, граните и музыке? Даже победоносная героика, например, эпохи «военного коммунизма» или строительства БАМа разнообразнее и оригинальнее, чем та жизнь, которой теперь живут миллиарды наемных рабов, гастарбайтеров в мировой рыночной экономике.
Но Осин, в ответ на обвинение социализма в казарменности, «доказывает», что казарменного социализма не было потому, что это отрицают… цитаты из трудов классиков марксизма. Он «забывает» о тех цитатах, в которых Ленин очень сожалел о том, что в силу крайне низкой культуры населения царской России, пришлось отказаться от победоносной политики «военного коммунизма», казарменность которого, по сравнению с полным коммунизмом, Ленин видел совершенно отчетливо, но который давал возможность построить полный коммунизм в наиболее короткие исторические сроки. Однако строго научная оценка низкой социальной зрелости крестьян вынудила Ленина временно отказаться от «красногвардейской атаки» на капитал и перейти к «длительной осаде» капитализма, предоставив ему еще одну возможность продемонстрировать все свои уродства в условиях НЭП, при политической диктатуре рабочего класса и беднейшего крестьянства, при общественной собственности на основные средства производства.
Вот что писал Ленин о необходимости сохранения аскетического положения пролетариев на стадии строительства основ социализма, в период «военного коммунизма, и какими доводами он обосновывал эту необходимость:
«Подойдем к вопросу с практической стороны. Допустим, Российской Советской республике необходимы 1000 первоклассных ученых и специалистов разных областей знания, техники, практического опыта, для руководства народным трудом в целях возможно более быстрого экономического подъема страны. Допустим, что эти “звезды первой величины” приходится оплачивать - большинство из них, конечно, тем развращеннее буржуазными нравами, чем охотнее оно кричит о развращенности рабочих, - по 25 000 рублей в год. Допустим, что эту сумму (25 миллионов рублей) надо удвоить (предполагая выдачу премий за особенно успешное и быстрое выполнение важнейших из организаторски-технических заданий) или даже учетверить (предполагая привлечение нескольких сот более требовательных заграничных специалистов). Спрашивается, можно ли признать чрезмерным или непосильным для Советской республики расход пятидесяти или ста миллионов рублей в год на переорганизацию народного труда по последнему слову науки и техники? Конечно, нет. Подавляющее большинство СОЗНАТЕЛЬНЫХ рабочих и крестьян одобрит такой расход, зная из практической жизни, что наша отсталость заставляет нас терять миллиарды, а такой степени организованности, учета и контроля, чтобы вызвать поголовное и добровольное участие “звезд” буржуазной интеллигенции в нашей работе, мы еще не достигли. Разумеется, вопрос имеет также другую сторону. Развращающее влияние высоких жалований неоспоримо - и на Советскую власть (тем более, что при быстроте переворота к этой власти не могло не примкнуть известное количество авантюристов и жуликов, которые вместе с бездарными или бессовестными из разных комиссаров не прочь попасть в “звезды”... казнокрадства) и на рабочую массу. Но все, что есть МЫСЛЯЩЕГО и ЧЕСТНОГО среди рабочих и беднейших крестьян, согласится с нами, признает, что сразу избавиться от дурного наследства капитализма мы не в состоянии, что освободить Советскую республику от “дани” в 50 или 100 миллионов рублей (дани за нашу собственную отсталость в деле организации всенародного учета и контроля снизу ) можно не иначе, как организуясь, подтягивая дисциплину среди самих себя, очищая свою среду от всех “хранящих наследство капитализма”, “соблюдающих традиции капитализма”, т. е. от лодырей, тунеядцев, казнокрадов (теперь вся земля, все фабрики, все железные дороги есть “казна” Советской республики). Если СОЗНАТЕЛЬНЫЕ передовики рабочих и беднейших крестьян успеют, при помощи советских учреждений, в один год организоваться, дисциплинироваться, подтянуться, создать могучую трудовую дисциплину, тогда мы через год скинем с себя эту “дань”, которую можно сократить даже раньше... ровно в меру успехов нашей, рабоче-крестьянской, трудовой дисциплины и организованности. Чем скорее мы сами, рабочие и крестьяне, научимся лучшей трудовой дисциплине и высшей технике труда, используя для этой науки буржуазных специалистов, тем скорее мы избавимся от всякой “дани” этим специалистам».
Как видим, Ленин прекрасно понимал продажную душу большинства российских интеллигентов любой национальности и вероисповедания, воспитанных царизмом и буржуазией, и был уверен, что как бы не голодал пролетарий, российский интеллигент, типа профессора Преображенского и писателя Булгакова, меньше чем за 25 тысяч рублей в месяц, работать не будет, но за 50 тысяч руб. может превратиться в ударника социалистического труда, лишь бы после работы он мог в ресторане, плюнув на сотенную купюру, величественно приклеить её официанту на лоб.
Одновременно Ленин видел и величие души сознательного российского рабочего, способного понять трудность своей Советской власти и необходимость временно пожить, как и при капитализме, в казарменных полуголодных условиях, чтобы «барин», владеющий знаниями, продал эти знания голодным рабочим за 50 000 руб. в месяц. Практика полностью подтвердила и величие души российского рабочего, и глубоко точное знание Лениным духовных и умственных качеств российских рабочих, пришедших к власти и не погрязших в воровстве, не поддавшихся примеру представителей некогда господствовавшего класса и его прослойки.
Многие молодые читатели, еще не читавшие труды Ленина, могут посчитать его мнение не объективным, очерняющим светлый облик российской интеллигенции, знати, российских предпринимателей, дам света, воспитанных в лучших традициях христианской морали и пансионов благородных девиц.
Но таким читателей будет полезно узнать, что думал Деникин, о тех представителях своего класса, ради кого он повел умирать белую, разумеется, пушистую армию и уничтожил сотни тысяч рабочих, казаков и крестьян России. Объясняя причины поражения «белого движения», Деникин писал в книге «Поход на Москву»:
«Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склонный не только к жертвам, но и к уступкам. Он одинаково владел и хозяином, и работником, и крестьянином, и помещиком, и пролетарием, и буржуем. Все требовали от власти зашиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были оказать ей реальную помощь. Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность . Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики.…Чувство долга в отношении отправления государственных повинностей проявлялось очень слабо.…Спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных кругов, партий и профессий; кооператора, социал-демократа, офицера, даму общества, художника и лидера политической организации .…Торгово-промышленный класс видел средство «вырвать торговлю из рук спекулятивных элементов» в «широкой поддержке государственным кредитом, оказываемой крупным и солидным торговым организациям...» Но и этот способ возбуждал в нас известное сомнение, принимая во внимание ту суровую самокритику, которую вынесли сами представители класса: «...совещание считает своим долгом указать на угрожающее падение нравственного уровня во всех профессиях, соприкасающихся с промышленностью и торговлей. Падение это охватило ныне все круги этих профессий и выражается в непомерном росте спекуляции, в общем упадке деловой морали ….». Под влиянием этих общественных настроений я предложил управлению юстиции выработать законоположение о суровых карах за злостную спекуляцию. Н.В. Челищев затруднялся выполнить это поручение, считая, что самое понятие «спекуляция» имеет столь нелепые, расплывчатые формы, что чрезвычайно трудно регламентировать его юридически, что в результате могут получиться произвол и злоупотребления. Я провел все-таки через военно-судебное ведомство в порядке верховного управления «временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию», каравший виновных смертной казнью и конфискацией имущества. Бесполезно: попадалась лишь мелкая сошка, на которую не стоило опускать карающий меч правосудия.… Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлениями обычными, целые корпорации страдали этим недугом.…Все эти факты не вытекали из «системы». Это была ДАВНЯЯ И ПРОЧНАЯ ТРАДИЦИЯ. В городах шел разврат, разгул, пьянство и кутежи, в которые очертя голову бросалось и офицерство, приезжавшее с фронта:- Жизни - грош цена. Хоть день, да мой! Шел пир во время чумы, возбуждая злобу или отвращение в сторонних зрителях, придавленных нуждой…».
Та часть, описанного выше отребья, которая, потерпев поражение от российских рабочих и крестьян, не успела удрать за кордон, в значительной массе превратилась в граждан молодой Советской республики, со всеми, отмеченными Лениным последствиями. Многие царские жандармы (по свидетельству Керенского и академика Лихачева) пошли на службу в… ВЧК, многие царские юристы в правоохранительные органы, а белогвардейские офицеры местами умудрились создать первичные партийные организации РКП(б). Не трудно представить, какой вклад они вносили в дело строительства социализма.
Осин не понимает сам и уводит других от постижения того факта, что социализм не может быть идеальным, иначе классикам марксизма не нужно было бы доказывать, что, построив социализм, необходимо еще более напористо переходить к строительству коммунизма. Осин избегает тех цитат классиков, в которых они писали о неизбежных недостатках социализма, о том, что социализм выходит из недр капитализма, и потому люди несут в своем сознании и в отношениях между собой все уродства капитализма и, что переходный период не решает полностью всех экономических и мировоззренческих проблем, а только политический вопрос о власти.
Еще в Манифесте классики указывали, что коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и истинные намерения. Поэтому они откровенно говорили, что социализм, по определению, не может быть идеальным и, с точки зрения марксистов, является не целью, а лишь низшей фазой, проходным двором новой формации. Осин забыл, что все мерзости жизни, т.е. массовая бедность, духовное убожество, преступность, коррупция, достаются социализму в наследство ОТ КАПИТАЛИЗМА.
Осин не усвоил, что наступательность есть форма проявления научности в партийной пропаганде и агитации. Ленин писал, что в развитых капиталистических странах очень трудно будет сделать политическую революцию (в т.ч. в силу отупелости граждан этих стран), но в них будет легко построить социализм. В странах низкого уровня экономического развития, напротив, легко сделать политический переворот (Грузия, Гондурас, Гвинея-Бисау, Киргизия, Тунис, Египет…), но очень сложно организовать общество, тем более на социальные преобразования.
Вместо того, чтобы разъяснить своим читателям, почему марксисты объявляют своей целью не идеальный и не казарменный социализм, а КОММУНИЗМ, Осин, в угоду «апологетам антимарксизма» , погружается в рассмотрение, навязанных ими, недостатков социализма, так, как будто теория марксизма предполагает ВЕЧНОЕ топтание в социализме до тех пор, пока антимарксисты не скажут: «Ну вот, теперь социализм идеален. Разрешаем строить коммунизм».
«Ф. Энгельс - цитирует Осин, - в своей знаменитой работе «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии» пишет, что «история так же, как и познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном, идеальном состоянии человечества; совершенное общество, совершенное «государство», это - вещи, которые могут существовать только в фантазии. Напротив, все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей. Каждая ступень необходима и, таким образом, имеет своё оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением. Но она становится непрочной и лишается своего оправдания перед лицом новых, более высоких условий, постепенно развивающихся в её собственных недрах. Она вынуждена уступить место более высокой ступени, которая, в свою очередь, также приходит в упадок и гибнет».
Поясним специально для членов редколлегии РКСМб. Энгельс пишет о том, что провозглашение кем-либо, какого-либо общественного и государственного устройства совершенным - бессмысленно, поскольку, объективно, ничто не ограничивает и не может ограничить общество в его поиске более совершенных форм устройства на базе изменений, постоянно происходящих в средствах производства. Т.е. будучи вполне начитанными марксистами, и Ленин, и Сталин понимали, что необходимо как можно энергичнее решать задачи переходного периода, диктатуры пролетариата, «военного коммунизма», «продразверстки» именно потому, что, согласно учению марксизма, ни одна форма организации общества, особенно в период его революционной трансформации не может, а потому не должна быть продолжительной. Промедление смерти подобно. А что увидел в этой цитате Осин и подсунул доверчивым ребятам из РКСМб?
«Думается, - делает «вывод» Осин из прочитанного, - что вышеприведенная цитата Энгельса не оставляет места для комментариев. [Лучше бы и не комментировал - В.П. ] Энгельс представляет идеальное общество как «фантазию». Соответственно упрекать основоположников научного коммунизма в том, что они проповедовали уравниловку - значит фальсифицировать философию марксизма, тем самым помогать буржуазии угнетать трудовой народ…».
Оказывается, если идеальное общество (по Энгельсу) - фантазия, то, по Осину, уравниловка - модель идеального общества, которую, следовательно, нельзя приписывать марксизму. Как можно, будучи трезвым, из тезиса о фантазиях по поводу «совершенного», т.е. самого законченного общества, сделать вывод, что, тем самым, классик марксизма считает уравниловку моделью совершенного общества и отрицает именно её? Уж не сдавал ли Осин ЕГЭ по логике?
Во-первых, оказалось, что члены РКСМб, как и Осин, не понимают смысла написанного Энгельсом в IV главе цитируемой работе, что «все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей. Каждая ступень необходима и, таким образом, имеет своё оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением». Следовательно, нельзя огульно отметать тот вариант развития реальных событий, ту сумму условий, при которых данная форма общественного порядка ВРЕМЕННО совершенно адекватна, но, никем не рассматривается как совершенная, конечная или вечная, а только как преходящая , подлежащая безусловной смене, когда сформируются достаточные, для такой смены, условия.
Таким образом, из цитаты Энгельса следует, что возможны объективные условия, при которых единственно разумной формой организации общества, строящего социализм, является не только «казарменный», а вообще «военный коммунизм », но который может быть легко заменен НЭПом. Затем может наступить такой период, в котором жизненно необходимым элементом общественного порядка явится раскулачивание при одновременной индустриализации с применением метода «перековки» к отдельным интеллигентам. Этот период можно назвать и «уравнительным», и «казарменным», но необходимым для очень УЗКОЙ временной полосы СТРОИТЕЛЬСТВА именно социализма , т.е. в переходный период. Эту форму организации общества можно, безусловно, называть ещё и ПОБЕДОНОСНОЙ, но не идеальной и не совершенной. Так её, действительно, никто из классиков и не называл.
Во-вторых, Осин не понимает сути спекуляции «апологов антимарксизма» по поводу «уравниловки» и «казарменного социализма». Хотя достаточно вспомнить, что в царской России никто и слова не мог сказать о «социалистической казарме», никто не обвинял большевиков в таких намерениях. «Апологеты антимарксизма» , как всегда, все перекладывают с больной головы на здоровую. В реальной исторической действительности , накануне социальной революции в России, существовала лишь БУРЖУАЗНАЯ казарма , лишь рыночный способ «казармизации» жизни подавляющего большинства жителей планеты. Реальная казарма, рожденная рабовладением и феодализмом, вообще никуда и никогда не исчезала из жизни рыночного демократического общества. Ближайшим двумстам годам, предшествовавшим третьей русской революции, были известны исключительно демократические буржуазные рыночные казармы во всех цивилизованных стран, в том числе фабрично-заводские казармы русского капитализма: демидовские, морозовские, мамонтовские, путиловские. Ныне в демократической рыночной РФ царят даже не казармы, а затхлые бытовки, подвалы, забитые гастарбайтерами и тюрьмы, переполненные молодыми людьми.
И если уж за казармой установилась грязная слава, если уж слово «казарма» приобрело такой гнилостный запах, то в этом гигантская заслуга именно рыночного демократического капитализма.
Достаточно посмотреть американские фильмы: «Загнанных лошадей пристреливают…», «Цельнометалическая оболочка», или на современные шеренги сотен проституток, вечерами выстраиваемых на улицах Москвы, для «вечерней поверки» и выбора проезжающими сторонниками рыночной демократии, чтобы понять, что казарма - органика рыночного общества. Буржазно-олигархический стиль жизни неосуществим без казарменной вышколенности полиции и безропотности холопов всех типов, начиная от рыночных журналистов и, кончая, менеджерами и министрами. Приглядитесь к последнему слову рыночной архитектуре, к «сотовым» гостиницам. Это уже не казарма. Это трансформация жилищного строительства в странах с развитой рыночной экономикой в сторону муравейников, термитников, сот диких пчел.
Казарменный «военный коммунизм» начал свою историю с бесплатного расселения трудящихся в благоустроенные буржуазные хоромы, построенные самими трудящимися, а капитализм заканчивает свой исторический путь тем, что переселяет трудящихся, даже не в казармы, а в ульи и почти не встречает сопротивления со стороны западных двуногих млекопитающих, которые, оказывается, в своем сознании, уже «доросли» до пчел.
Т.е. Осин совершенно игнорирует, что рыночная демократия - это собрание ВСЕХ мыслимых видов казарм, начиная с пенитенциарных, армейских, публичных, сиротских, монастырских, резервационных, концентрационных, каторжных и, кончая, фабрично-заводскими «сотами». Осин не видит подвоха в том, что отцы-основатели тотального казарменного капитализма вдруг прониклись ужасной скорбью по поводу «казарменного социализма», который даже в варианте СССР, т.е. недостроенного коммунизма, ГАРАНТИРОВАЛ каждому индивиду все необходимые условия для развития его личности: бесплатное образование, в том числе и в МГУ, в ГИТИСе, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное обеспечение квартирой в соответствии с семейным положением, обязательное пенсионное страхование, самый короткий в мире рабочий день, самую высокую динамику экономического развития, прочный социальный мир между нациями и народностями.
Только с расчетом на начетническую манеру защищать марксизм, «апологи антимарксизма» могли возопить: «держи вора». Если придерживаться осинской методики «защиты марксизма», то в некоторых случаях мы вообще окажемся бессильными. Например, в начале 80-х годов Рейган окрестил СССР «империей зла». Что, будем искать цитаты Маркса и Ленина, в которых классики доказывают, что СССР не «империя зла»? А если не найдем, что, будем вынуждены признать «обвинение» Рейгана не маразматическим, не следствием болезни Альцгеймера и не спекулятивным?
Осин, не заметил, как оказался «в одной лодке» с буружуазными апологетами. Те критикуют «казарменный социализм», видимо, из желания «помочь» пролетариям в построении настоящего социализма, и Осин критикует идею «казарменного социализма». Осин надеется, что если он вместе с буржуазными идеологами раскритикует «уравниловку» и, следовательно, «казарменный социализм», то апологеты анитимарксизма будут разоружены, принесут свои извинения, а пролетарии тут же пойдут за современными коммунистами. Существуют ли у наивности пределы?
Маркс и Энгельс, Ленин и Сталин, задолго до Осина, критикуя своих оппонентов, утверждали, что в переходный период партия организует строительство социализма, который является первой, а потому НИЗШЕЙ фазой коммунизма, и вся эта «низость» социализма заключается, в том числе, и в казарменности, доставшейся молодой Советской республике в наследство от рыночной демократической экономики, которую, как раз, и придется преодолевать. Более того, Ленин и Сталин открыто проводили диктатуру пролетариата в виде политики «военного коммунизма», бескомпромиссной продразверстки, ради скорейшего преодоления казарменности, доставшейся Советской России в наследство от царско-рыночной империи.
Оказалось, что Осин не понимает, что народ России пошел за большевиками на третью русскую революцию ещё и потому, что никакой «казарменный социализм» уже не мог испугать его больше, чем казарменный строй царской России, усугубленный первой мировой войной, переведшей практически все население планеты, помимо его воли, на казарменно-окопное положение. Предприниматели загнали сотни миллионов мужчин и женщин в фабричные казармы на карточную систему. Так что, если и можно было составить какое-либо мнение о непривлекательности казарменной жизни, то только потому, что наиболее яркие, непревзойденные образцы уродства казарменной жизни в течение ближайших двухсот лет демонстрировал и продолжает демонстрировать рыночный демократический капитализм.
Мемуары свидетельствуют, что большинство интеллигентов, сформировавшихся в условиях рыночно-феодальной России, считало, что, в случае крушения буржуазно-феодальной «культуры», утвердится власть хама. Однако, по вполне понятной причине, эта часть русской интеллигенции полностью снимала с себя ответственность за соучастие в формировании этого хама и очень скоро «убедила» себя в том, что, как только большевики пришли к власти, русские крестьяне-богоносцы и пролетарии «внезапно» охамели, превратились в серое быдло, собирающееся увековечить казарменные стандарты, трудовую дисциплину буржуазного общества и для самих интеллигентов.
В «Собачьем сердце» Булгакова, воспетом рыночной интеллигенцией, эта спекуляция билась особенно бессовестно. Современные рыночные интеллигенты не могут понять, что это он, сам Булгаков, наделяет Шарикова своим, булгаковским пониманием мира простых людей и, что, рядом с профессором Преображенским, ни один Шариков не мог стать человеком. Но самое показательное, как безжалостно рыночная интеллигенция обошлась с самим артистом, сыгравшим роль Шарикова, который, в силу недообразованности, не понял, что сыграл одну из самых позорных ролей для истинно интеллигентного человека - гадкую пародию на простого человека, недообразованного ровно в той степени, в какой это обеспечила интеллигенция, сформировавшаяся в условиях царизма и тяготевшая в своих замашках к «ясновельможному панству».
Художественная и философская интеллигенция рыночного общества знает, что особенно «жирное» денежное признание рыночных художественных ценностей проистекает от состоятельных, но недалеких буржуа, типа Морозова, Брынцалова, отягощенных «временно свободными» деньгами. Многих интеллигентов пугала и пугает мысль о том, что, с экспроприацией класса буржуазии, исчезнет не столько тончайший слой ценителей их художественных и философских вывертов, сколько иссякнет источник их финансового благополучия и придется создавать не анекдоты для «камедиклаба» и пьяных «корпоративок», не черные квадраты, а действительные шедевры искусства, наполненные смыслом. А это трудно.
Но почему большая часть советской художественной и философской интеллигенции попалась «на удочку» тезиса об уравниловке и казарменности социализма и во времена Ленина и, особенно, в период «оттепели»?
Во-первых, потому, что их уровень подготовки в области диаматики не превышал уровня любой кухарки, во-вторых, потому, что большей части художественной интеллигенции известно, что буржуазная культура состоит из двух уровней: а) уровня культуры пролетариев и, б) уровня «культуры» крупной буржуазии, не уступавшей феодалам по стремлению к излишествам. Многие интеллигенты считали, если будет ликвидирован буржуазный уровень культуры, то останется одна лишь пролетарская культура, замордованная дворянами и предпринимателями и потому не восприимчивая к «шедеврам» Малевича и философии Бердяева, Ильина, Мережковского. Вот эта, вторая часть рыночной культуры, не знавшая излишеств и извращений, и отвращала большую часть интеллигенции от идеи равенства, понимаемого ими не глубже самого Осина.
Советскими диссидентами становились только те люди, которые в своем мировоззрении, в развитии своих потребностей останавливались на уровне подростков. Такими были или остаются Евтушенко, Аксенов, Войнович, Нуриев, Вишневская с Ростроповичем, Буковский, Парфенов, Сванидзе, Млечин, Жванецкий, Шендерович, Ахеджакова... «Мысли», навеваемые вкусовыми пупырышками, желудком, либидо и модой, составляли и составляют суть их духовного мира. Они пили водку, но всегда мечтали попить «виски». Они получили бесплатно высшее образование, но боролись, чтобы следующим поколениям студентов пришлось учиться в долг. Им всегда казалось, что достаточно оказаться на Бродвее, и их жизнь превратится в сплошной бразильский карнавал, и все они, воспитанные на образе Остапа Бендера, будут, наконец, тоже ходить в белых штанах. Они никогда, даже в мыслях, не примеряли на себя фрак американского безработного, смокинг сборщика на заводах «Форда», «бикини» американского фермера или сезонного рабочего. Каждый из них свято верил, что он всегда будет полной ложкой хлебать «американскую мечту».
В 1991 году в СССР победила пробуржуазная интеллигенция. До расстрела в октябре 1993 года, она даже сидела в креслах законодательной власти.
«Ну и чо», великого, произошло в освобожденных от партконтроля искусстве, экономике, образовании? Просто у некоторых служителей рыночному искусству, как то, у Глазунова, Церетели, Хворостовского появились массивные запонки из чистого золота с бриллиантами, эксклюзивные «авто»… Ну и всё. А где произведения, художественный и культурный уровень которых избавил бы общество от хама? Где Герой нашего времени? Где успехи «раскрепощенной» экономики? Их нет и не будет до тех пор, пока в среде художественной и философской интеллигенции не появятся творцы, вновь осознавшие, что царство хама, это царство именно рыночной казармы, буржуазии, а не пролетариев.
Почему на свободном цивилизованном Западе нет художественных фильмов, восторженных стихов и песен про жизнь самых «лучших», самых «свободных» в мире, например, американских и японских пролетариев, или турецких гастарбайтеров? Почему в Японии совету министров предложено разработать программу борьбы с эпидемией самоубийств? Да потому, что нет более убогой, казарменной , бессодержательной жизни, чем у сотен миллионов западных пролетариев? Там буквально не за что зацепиться глазу художника. Настолько все в их прозябании мелочно, сиюминутно, подло, бесперспективно и подчинено одной проблеме - выживанию, что вызывает только презрение западный художественных торгашей. Обилие пабов и стадионов, например, в Англии - тому иллюстрация. Колониализм, расизм, фашизм многократно доказали, куда ведет людей рыночная массовая казарма. Двуногий желудок - определение, одинаково подходящее, за редким исключением, и для большинства современных западных пролетариев и для их покупателей, хозяев.
Спекуляция об аскетическом , т.е. уравнительном, казарменном социализме давно отметена в марксистской литературе, и Осин ничего к этому не добавил, а лишь попытался спрятаться за авторитет классиков. Он не понял, что, во времена господства рыночной казармы, «страшилка» о социалистической «уравниловке» не могла иметь сколь-нибудь существенного влияния на умонастроения пролетариев. Забастовки рабочих, столкновения рабочих с полицией и армией год от года только нарастали. Особенно трудно было напугать рабочих тезисом о том, что при «казарменном социализме» не будет безработицы, что не будет удлиняться рабочий день, что будет тоталитарно доступным среднее бесплатное образование, тоталитарно бесплатное медицинское обслуживание, тоталитарное обеспечение бесплатными квартирами. Эти «ужосы» тоталитарного социализма пугали не рабочих, а интеллигенцию, которой обещали на этапе строительства социализма достаточное , для поддержания творческого потенциала, денежное и материальное содержание, бесплатные мастерские, бесплатные творческие командировки, но не баснословные барыши для поездок из «Яра» в «Яму».
Классики не дожили до того дня, когда до большей части советской интеллигенции вдруг дошел весь «ужас» их положения: в тоталитарном, казарменном уравнительном социализме невозможно «снять» несовершеннолетних проституток и мальчиков по вызову. Дети при «казарменном социализме» вступают в пионеры, ходят в школу, занимаются в кружках технического и художественного творчества, мечтают о высшем образовании, о героической, трудной, но красивой судьбе, и их не волнует, что «великий,» но уже лысый режиссер, писатель, художник, профессор филологии или журналистики изнывают от зависти к своим западным коллегам, имеющим возможность удовлетворить любое свое моральное уродство в легальном и нелегальном доме терпимости.
В борьбе именно за такую «свободу» для реализации своих моральных патологий (начиная с половой распущенности, гастрофилии и, не кончая, клептоманией) и был вброшен тезис об уравнительном и казарменном социализме, чтобы возродить реальную рыночную казарму для основной массы трудящихся СССР и заставить их встать, одних в очередь на бирже труда, других в очередь на панель, что, в принципе, одно и то же.
По крайней мере, один из первых откровенных дуротрубов рыночной экономики, Николай Шмелев, начал свои прорыночные публикации именно с того, что призвал к возрождению безработицы, для максимизации трудовой дисциплины среди всех категорий работников в СССР. Шмелева и многих советских экономистов эпохи «перестройки» бесило, что советский рабочий не рвет жилы на производстве, как в Японии, или США. Их демократизированное сознание требовало превращения советского рабочего, опять, в задавленный страхом, придаток машины. Некоторое время спустя, журнал «Огонек» опубликовал «художественную» повесть Н.Шмелева, из которой буквально вытекала, строго по Фрейду, сексуальная озабоченность и неразборчивость этого сторонника рыночной экономики. Позже оказалось, что они почти все такие.
Трудно сказать, понимали ли это в своей борьбе Солженицын и Сахаров, сознавали ли они вполне, на кого они работали, куда ведет их склонность к краснобайству и демагогии? Но то, что они сделали очень много для превращения миллионов советских людей в гастарбайтеров, а их детей в беспризорников, токсикоманов и малолетних проституток - бесспорно.
«С нашей точки зрения, - пишут далее наши «многочисленные» Осины, - необходимо остановится на причинах возникновения теории социального равенства вообще и марксистской в частности, разобрать ключевые понятия , ибо без них невозможно провести сколько-нибудь добросовестного исследования проблемы понимания равенства в контексте философии марксизма, показать непосредственно сталинский вклад в развитие теории социального равенства.Итак, равенство - это понятие , означающее одинаковое положение людей в обществе, имеющее, однако, различное содержание в различные исторические эпохи и у разных классов».
Если бы Осин усвоил основы марксизма, то он с ужасом осознал, что его подход, это, как писал Энгельс, форма
«…старого, идеологического - называемого иначе еще априорным - метода, согласно которому свойства какого-нибудь предмета познаются не из самого предмета, но дедуцируются из ПОНЯТИЯ предмета. Сперва из предмета составляют себе ПОНЯТИЕ предмета; затем ставят отношение вверх ногами и измеряют предмет по его отображению - по ПОНЯТИЮ. Не ПОНЯТИЕ должно сообразоваться с ПРЕДМЕТОМ, а ПРЕДМЕТ должен сообразоваться с ПОНЯТИЕМ. У господина Дюринга роль ПОНЯТИЯ играют простейшие элементы, последние абстракции, до которых он может добраться, но это нисколько не меняет существа дела, ибо эти простейшие элементы, в лучшем случае, чисто логической природы. Следовательно, философия действительности выступает и здесь как чистая идеология, как выведение действительности не из нее самой, но из представления ».
Итак, Осин, пригласив читателя к поиску причин возникновения теории равенства, начал с понятия , что, согласно марксистской методологии, может явиться лишь заключительным моментом исследования. У настоящего ученого понятие не может возникнуть раньше окончания исследования, если только он диалектически понимает содержание категории «понятие».
Напустив на себя априорной важности, Осин забыл и то, что, как говорил Ленин, теория есть не более чем рассуждения о наиболее общих основаниях явления, а потому возникновение множества теорий по одному и тому же поводу доказывает, что возникновение теории не является сколь-нибудь сложным делом. Т.е. причина возникновения теории равенства, та же, что лежит в основе возникновения любой другой теории, в том числе и теории выеденного яйца.
Диаматика исходит из того, что существует объективное явление, а потому оно рано или поздно находит свое отражение в рассуждениях того или иного автора с той или иной степенью близости к истине. Максимально адекватное отражение сущности объекта исследования принято называть научной теорией.
Следовательно, если бы не существовало объективного равенства, то не могла возникнуть и научная теория равенства. Даже теология возникает не на пустом месте, а на объективно наличествующем невежестве в сознании подавляющей массы людей, в том числе и современных. Там, где объективно нет невежества, там служители любой конфессии не откроют и рта.
Но непонимание подобных вопросов - не главный грех Осина. Все свои несуразицы он мог бы заметить сам, если бы не торопился с публикацией, а перечитал её несколько раз с перерывами, или, если бы в РКСМб были начитанные, с марксиской точки зрения, кадры, ответственные за сайт.
Главный грех Осина состоит в том, что вместо развития марксистской теории коммунизма, что является наилучшей формой защиты марксизма, он занялся третированием «дохлой кошки» антимарксистского тезиса о «казарменном социализме», об «уравниловке», подброшенного современными «апологетами антимарксизма» именно для того, чтобы теоретики, не дочитавшие марксизм, годами воевали с ветряными мельницами, а не разрабатывали актуальные проблемы марксизма. Вся работа Осина представляет собой сизифов труд по поиску «моющего средства», который отмывает марксизм от тех пятен, которых, на самом деле, на марксизме никогда и не было.
Ведь сам Осин привел несколько давних цитат классиков, которые доказывают, с одной стороны, что, с научной точки зрения, мелкобуржуазный тезис об уравниловке давно и гениально опровергнут Марксом, Лениным и Сталиным. Спрашивается, что добавил к этому Осин? Ответ: НИЧЕГО! Уничтожены ли окончательно и бесповоротно старыми цитатами новые носители подобных антимарксистских спекуляций? Разгромлены ли они идейно. Нет! Осин прокукарекал, а Байтин, в отличие от Дюринга, будет продолжать работать на своем месте. В цитатах классиков о Байтине ничего не говорится, а Осин укусил самого Байтина столь незначительно, что вряд ли этот юрист почешется.
Фрагмент статьи В.А. Подгузова "За что бороться? За равенство или за коммунизм?".
____________________________________
Послесловие
Уважаемые читатели!
Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
II. Газета «Прорывист»
Поддержите редакцию деньгами:
I. Принципы финансирования
II. Подписка на газету
III. Заказ нашей брошюры почтой с автографом автора