Мало кто осознает ценность нашей миссии. Мы не только защищаем дикарей от произвола белых, но и помогаем сохранять чистоту белой расы от опасности, которая угрожает ей от деградировавших народностей, живущих на ее заднем дворе.
Эти слова были произнесены не в Германии тридцатых годов, и принадлежат не члену нацистской партии, а сказаны в Австралии, Дж. У. Бликли, главным защитником аборигенов и директором по делам коренных народов, занимавшим свой пост с 1913 по 1942 год.
«Тихая» война между аборигенами и поселенцами шла почти пятьдесят лет, с 30-х по 80-ые года девятнадцатого века. После крупных скандалов тридцатых, ее отголоски почти не найти в документах. Место «рейдов, перестрелок и столкновений», заняли эвфемизмы- наведение порядка, принуждение к миру и самое встречаемое- dispersed. Рассредоточение. Смерть шла по пятам за белым человеком. Огонь, топор и пули тридцатого калибра, не могли сравниться с гриппом, туберкулезом и венерическими болезнями. Но все они убивали.
... с аборигенами обращаются точно так же, как с дикими зверями или птицами, которых могут найти там поселенцы ... Их товары забирают, их детей насильно крадут, их женщин уносят, без всякого закона, а просто по прихоти белых мужчин ( газета Queenslander , 1883 г.)
Восьмидесятые годы девятнадцатого столетия Австралия встретила кризисом. Кризисом рабочей силы. Метрополия почти полностью прекратила поставку каторжников. Добровольных поселенцев прибывало крайне мало. Китайцы, которых рассматривали как дешевую рабочую силу, создавали все больше проблем. Они не интегрировались в общество. За чайна-таунами шли теневой бизнес, этническая преступность и наркотики.
Единственным ресурсом оставались аборигены. Ранчо, фермы и прислуга. Везде были они.Зачастую им вовсе не платили денег. Еда, одежда, а самое главное алкоголь и опиум. С ними рассчитывались даже не самим опиумом, а золой, все еще содержащей остатки наркотика. Изгнанные со своей земли,постоянно мигрирующие в поисках работы, аборигены разносили болезни, от которых их никто не лечил, если теряли её, начинали попрошайничать и воровать. А самое главное они вымирали. Так за девятнадцатый век число аборигенов в Квинсленде сократилось примерно в пять раз. С примерно ста тысяч в начале века, до 26 670 человек по переписи 1901 года. Стало понятно-аборигенов надо «защищать».
Со времен основания первых колоний власти штатов лихорадочно пытались выработать меры контроля за аборигенами. Передовой опыт США и Канады не прошел мимо них. Так на Австралийской земле появились резервации.
Еще до создания резерваций, Лондон сделал попытку урегулировать отношения коренных жителей и поселенцев,которые все больше напоминали настоящую войну. В 1838 году госсекретарь по делам колоний рекомендовал губернатору Австралии учредить должность «Защитника аборигенов». Защитник должен был выучить язык аборигенов, отстаивать их права, ведь формально они были равны с поселенцами, защищать их собственность и жизни от притеснений и несправедливости. Защитники выбирались из самих переселенцев. И отношение их к аборигенам было разное. Так, назначенный в 1839 году защитник аборигенов Метью Морхауз два года спустя участвовал в столкновении с аборигенами известном как бойня на руку Руфус, в которой было убито как минимум сорок коренных австралийцев. Переселенцам требовались земли. Не обращая внимание на резервации, они делали все возможное чтобы изгнать аборигенов. После чего «защитники» заявляли, что эти земли пусты. К шестидесятым годам 35 из 42 резерваций Южной Австралии были закреплены за поселенцами. К этому времени деятельность Защитников аборигенов во многих штатах сошла на нет. Начиная с семидесятых годов девятнадцатого века ситуация начала меняться. «Защитники аборигенов» вновь приобрели вес.
Пытаясь хоть как-то ограничить истребление и насилие в отношении аборигенов, а также сохранить дешевую рабочую силу, власти шли на поддержку создаваемых на их землях религиозных миссий. Создавая школы и учреждая поселки, миссионеры обучали местное население английскому языку, иному образу хозяйствования и конечно слову Божьему. Миссии жили за счет средств выделяемых общинами протестантов, которых всегда не хватало. Созданные аграрные общины не обеспечивали себя продовольствием. Сильные и здоровые уходили работать к белым. Наполненные женщинами, детьми и калеками со стариками, миссии становились рассадниками болезней,в которых эпидемии выкашивали аборигенов, все чаще отказывавшихся переселяться в них. Что бы хоть как-то привлечь коренных жителей, правительство штатов начало снабжать миссии продовольственными пайками.
— В 1899 году Уильям Дж. Томпсон, член Армии спасения, начал переговоры с правительством Квинсленда о выделении участка земли для миссии аборигенов в районе Нананго. Правительство рассмотрело его предложение, и 24 марта 1900 года в Барамбе, 1280 акров были объявлены резервацией аборигенов. Томпсон обратился в Ипсвичское общество защиты аборигенов с просьбой спонсировать миссию, и они согласились поддержать проект, с Томпсоном в качестве суперинтенданта. Место резервации оказалось неподходящим, и когда Департамент железных дорог потребовал часть земель для строительства железной дороги, правительство отменило статус резервации. Новое место было найдено в 3 милях от первоначального места, и 23 февраля 1901 года для резервации было выделено 7000 акров земли.Так возникло поселение Барамба.
…причина, по которой желательно иметь миссии, заключается в том, чтобы увести молодежь племен от оскверняющего и деморализирующего влияния мерзких практик, все еще распространенных у живущих в дикой местности аборигенов(из речи Джорджа Тэплина, 1860).
В 1897 часть разрозненных миссий объединилась в ассоциацию-UAM, Объединенную миссию Аборигенов. Она включала в себя резервации,аграрные поселки, интернаты для детей аборигенов и школы контролировавшиеся миссиями. Столь широкому размаху деятельности способствовало принятое во второй половине девятнадцатого столетия законодательства в «защиту» аборигенов.
Постоянное насилие со стороны белых мужчин привело к сильной метисации коренного населения. Власти все больше склонялись к идее сегрегации. И вот в 1897 году в Квинсленде был принят так называемый закон «О защите аборигенов и ограничении торговли опиумом». Остальные штаты на рубеже девятнадцатого-двадцатого веков на его основе разработали подобные законодательные акты. В Австралии началась эпоха сегрегации.
Под действие этого закона подпадали все аборигены и полукровки(то есть дети, чьим отцом был белый мужчина), и все основанные ранее миссии и резервации. Руководители миссий и резерваций становились гос. служащими- суперинтендантами. Закон 1897 года(закон 97 г.) вводил запрет на продажу аборигенам опиума и алкоголя. Помимо этого была установлена минимальная заработная плата. Правда сумма ее составляла лишь 1/8 зарплаты белого сельскохозяйственного рабочего. Для того чтобы нанять аборигена на работу нужно было через Защитника аборигенов заключить договор, дающий разрешение на найм. Но не более чем на двенадцать месяцев.
… приняв законы о защите аборигенов, не спрашивая их мнения и согласия, законодатели фактически лишили коренных жителей права на жизнь. Закон сделал их абсолютными рабами; они ничего не могли сделать без защитников, а защитники могли делать все, что хотели. . . Убрать их из буша и отправить в отдаленные резервации - это все на что они способны. Это глупо и плохо (Джон Уэббер, Законодательный совет, Парламентские дебаты Квинсленда, 1901)
В соответствии с законом 97 г. Защитники аборигенов могли по своему усмотрению помещать коренных жителей в резервации. Для лучшего управления, резервации начали укрупнять. В них мог попасть любой абориген признанный «не способным обеспечить себя» или «опасным для общества». Больные, калеки, матери потерявшие мужей или родившие от белого. Главной целью стало оставить на свободе только здорового и трудоспособного аборигена. Выселить в резервации, все больше превращающиеся в лагеря, могли просто по заявлению или жалобе местной белой общины. Хватало даже маленькой ссоры или подозрения на противоправные действия, чтобы в полицию отправилось заявление и аборигена поместили в лагерь.Употребление алкоголя, даже если оно не приводило к состоянию алкогольного опьянения, могло привести к депортации.
...Эвелин Серико было всего шесть лет, когда ее перевели в поселение Барамба из района Гимпи, потому что ее дядя был пойман за употреблением алкоголя. Она вспоминает: аборигенам нельзя было пить пиво. Конечно,когда это видели, то сразу докладывали, как случилось с моим дядей. Через несколько недель приехала полиция из Яндины с распоряжением. Пришлось сразу собраться и уехать. Нас привезли в Яндину. Мы переночевали в тюрьме, а на следующий день нас посадили в поезд до Мургона ... Это было такое маленькое преступление.
Даже простое подозрение в совершении преступления могло привести к депортации. Как рассказывал в Законодательном собрании Дональд Ганн, член палаты Карнарвона: «Ненужно говорить, что все эти люди «были высланы для их же защиты»; слишком часто их выселяют , чтобы просто вывезти из района. Если кто-то теряет птицу или овцу, в краже обвиняется абориген, и когда об этом сообщается, первое, что делает полиция, - депортирует аборигена из района. У аборигена нет суда, в который он мог бы подать апелляцию, и я знал человека, которого заковали в кандалы и, таким образом, депортировали в поселение только из-за подозрения в совершении преступления». Местные аборигены становились удобными козлами отпущения, когда возмущенное общество требовало раскрыть преступление и наказать виновных.
....в 1905 году житель Кэрнса, Питер Лумберг, был жестоко убит. Полиция не смогла сразу установить личность подозреваемых. Пытаясь быстро раскрыть это дело, полицейские задержали двух местных аборигенов, Томми Томмихока и Томми Норриги. Хотя никаких доказательств связи этих мужчин с преступлением не было, они были задержаны инспектором полиции, выполнявшим также обязанности защитника аборигенов. Полиция использовала различные методы, чтобы добиться от мужчин признательных показаний, в том числе обвязывала им ноги цепью и подвешивала на дереве. Несмотря на такое обращение, ни один из них не признался. Однако вместо того, чтобы отпустить, инспектор полиции приказал отправить их в поселение Барамба.
Власть стала мощным оружием в руках полицейских, выполняющих двойные функции- защитника и прокурора. Угроза высылки также служила для регулирования поведения. Жизнь вне лагеря допускалась до тех пор, пока абориген не нарушал моральные, зрительные и слуховые чувства горожан. Лица, постоянно ссорившиеся или вызывающие драки, сразу же депортировались в резервацию.
Первыми жителями лагеря в Барамбе была небольшая группа аборигенов из района Нананго. К ним присоединились 40 аборигенов из заповедника Дурундур близ Вудфорда. Позже 33 аборигена из Килкивана. Не было ни зданий, ни помещений для размещения вновь прибывших, и они были вынуждены жить в ближайшем кустарнике, где соорудили себе подобие шалашей. Первая школа в заповеднике представляла собой грубую хижину из кустарника с земляным полом. Засуха и отсутствие финансовой помощи серьезно затруднили развитие поселка.
В 1905 году Ипсвичское общество защиты аборигенов передало контроль над Барамбой правительству Квинсленда. Томпсон был заменен на посту суперинтенданта Барамбы Альбертом Тронсоном, суперинтендантом Дурундура. После того, как правительство взяло под свой контроль Барамбу, Дурундур был закрыт, а его население переселено в Барамбу в феврале 1905 года, когда 61 человек был вынужден идти пешком из Дурундура в Барамбу. Остальные 115 жителей были доставлены в заповедник поездом.
Процесс выселения имел решающее значение для поддержания рабской рабочей силы аборигенов. Коренные жители сыграли жизненно важную роль в развитии животноводства в Квинсленде, и угроза выселения использовалась как средство привить правильное отношение ко времени, работе, важности соблюдения трудовой дисциплины и порядка. Работники-аборигены всегда осознавали это, находясь под прессингом постоянной угрозы возможной депортации.
…как заметила Руби де Сатж, работавшая на скотом дворе на северо-западе Квинсленда: «Ну, когда люди не хотели работать, их отправляли. Это было наказание для них. Если они сделают что-нибудь не так, у них будут проблемы. В те дни не было невиновных. Им не разрешали что-либо говорить, или возражать».
Рабочим-аборигенам не хватало гарантий при трудоустройстве, и можно было указать множество причин для увольнения тех, кто не справлялся с работой. Стандартными причинами депортации в поселение могли быть- «не хочет работать, создает проблемы», «уклоняется от работы по найму», «отказывается от работы», «отсутствует постоянная работа», «не справляется с работой».Все это могло привести к депортации. Угроза выселения была самым мощным и ценным оружием в арсенале работодателей для контроля над рабочими, и имела решающее значение для поддержания и регулирования труда аборигенов на протяжении последующих десятилетий.
После передачи власти правительству Квинсленда условия жизни в Барамбе не улучшились. Аборигены, проживающие в Барамбе, не имели надлежащего жилья, санитарии, образования и медицинских учреждений. Правительство выдавало им основные пайки, но качество еды часто было плохим. В результате этих факторов в Барамбе был высокий уровень смертности в первые десятилетия своего существования, а эпидемии туберкулеза, коклюша, лихорадки денге и кори были регулярными. Основными причинами смерти были пневмония и грипп, а самые страшные эпидемии произошли после окончания Первой мировой войны, когда от гриппа в 1919 году умерли 87 человек. Еще 37 человек умерли в Барамбе по другим причинам, причем многие из них в течение короткого периода времени. Чтобы справиться с чрезвычайной ситуацией, власти приказали завернуть мертвых в одеяла и похоронить в братских могилах.
Взяв под свой контроль свободу и жизнь аборигенов, власти постепенно распространили его и на их доходы. В соответствии с поправками, внесенными в 1901 г. в закон 97 г., Защитники могли предписывать работодателям выплачивать заработную плату рабочих из коренных народов непосредственно им, а также распоряжаться имуществом принадлежавшим аборигенам. С 1904 года все денежные средства контролировались Защитниками, а заработанные аборигенами деньги размещались на специальных счетах, и они не могли их тратить без разрешения Защитников. С 1919 года аборигенам стали выдавать только «карманные деньги», не давая возможности распоряжаться остальными средствами. С этого же времени их отстранили от участия в договоре найма. О сумме заработной платы договаривались исключительно Защитник и работодатель. Закон о минимальной плате для рабочих- аборигенов, сильно отличающейся от федеральных, просуществовал до Второй мировой войны. Для сельскохозяйственных рабочих из числа аборигенов, особая ставка минимальной зарплаты была отменена только в 1965 году. В контролировавшихся Защитниками общинах и поселениях выдавались исключительно пайки и «карманные деньги». Обязательная выдача суммы не ниже минимальной зарплаты была узаконена в 1984 году.
В 1934 году в «Закон о защите аборигенов» были внесены поправки, еще сильнее ограничивающие гражданские свободы коренных жителей. «Выдворение» в лагеря было продлено, причем исключительно по распоряжению министра внутренних дел. Никакой юридической процедуры уже не требовалось. Аборигены или полукровки, которые по мнению властей, были «неконтролируемыми», помещались в лагеря на неопределенный срок. Ссылка не ограничивалась только поселением или миссией. Человека могли депортировать в отдаленные лагеря, скажем на острова в Торресовом проливе или в лагерь на Пальмовом острове, и он больше никогда не мог увидеться с членами своей семьи или племени. Определение "неконтролируемого" человека стало более широким- осужденные по определенным статьям Уголовного кодекса или якобы представляющие собой угрозу миру, порядку, а также «подлежащие контролю» после освобождению из тюрем. Если же абориген не вставал на «путь исправления» и все также оставался «неконтролируемым», он мог быть заключен в тюрьму без суда на срок его естественной жизни просто по приказу министра. Вместо того что-бы доказывать виновность аборигенов, власти заставили коренных жителей доказывать свою невиновность. Сам факт принадлежности к коренным жителям становился угрозой свободы для человека. «Употребление алкоголя», «занятие проституцией», «угрозы женщинам» и «ходьба голым»- все это могло привести к депортации.
В 1929 году, Защитник аборигенов в Коэне приказал депортировать в лагерь неких «Ульсану» и «Энни», на основании того, что на них «опасно повлияла луна».
Защитник аборигенов был уполномочен « заставить любого коренного жителя любого Округа… быть перемещенным в любой заповедник, расположенный в пределах такого Округа, и удерживать его в пределах резервации, находящейся в таком Округе, таким образом и на таких условиях, которые он сочтет нужным. Министр может, при соблюдении указанных условий, добиться удаления любого аборигена из одной резервации в другую… ». Так гласил закон.
Аборигены, переселенные в Барамбу, прибывали со всех частей Квинсленда, включая Брисбен, региональные города, небольшие деревенские поселки, отдаленные общины и пастбищные станции. В результате проводимой правительством политики выселения, в Барамбе образовалось множество племенных и языковых групп. Когда антрополог Кэролайн Теннант-Келли проводила полевые исследования в Барамбе в 1934 году, она зафиксировала, что население в 900 человек принадлежало к 28 различным племенным группам.
В период с 1905 по 1939 год было зарегистрировано приблизительно 2079 задокументированных переселений групп аборигенов в Барамбу.
Не смотря на «поддержание традиционной культуры», участия в разного рода выставках и фестивалях, согнанные в резервации коренные жители теряли свою культуру, теряли свой язык. В поселках с перемешанным населением, языком общения становился английский. Родной язык забывался не только из-за этнического смешения, но и благодаря политике изъятия детей из семей аборигенов.
Изъятие детей аборигенов началось еще в начале девятнадцатого века. Постепенно это стало государственной политикой в Австралии. Для изъятия использовались различные способы-угрозы, обман, правовая неграмотность. С созданием лагерей, где оказалась большая часть аборигенов, отбирать детей стало намного проще. Так возникла система интернатов-общежитий.
Еще в 1814 году для детей аборигенов была создана специальная школа. Детей обучали языку, навыкам работы прислугой и рабочими на фермах. Поняв что детей не возвращают в семью и они становятся по сути рабами, племена стали отказываться их отдавать. В 1820 году школа закрылась, но в тридцатые потребность в прислуге и рабочих, заставила вновь открыть подобные учреждения.
…посещение детьми обеспечивается различными способами - некоторые приходят в школу, потому что предпочитают регулярное питание нерегулярному, особенно в зимний период; другие отправляются родителями при условии, что они получат одеяло на три месяца, а кого-то приводит полиция, если обнаруживает их занимающимися попрошайничеством в городе. Ни один здоровый взрослый абориген не имеет права получить одеяло в День Рождения Королевы, если у него нет ребенка в школе.
В 1844 году было принято постановление о «защите» детей-сирот, аборигенов и полукровок. Защитник аборигенов объявлялся их опекуном и мог по своему усмотрению отправлять в интернаты на обучение. В 1864 в ряде штатов было принято законодательство «О промышленных(исправительных) школах». На его основании дети аборигенов признанные сиротами или находящимися без присмотра, в обязательном порядке должны были быть отправлены в «промышленные школы», по существу интернаты.
…Секретарь Государственного совета по делам детей утверждал, что их следует забирать, как только они родятся. «Если они пробыли там неделю, это плохо для них, но для них смертельно опасно оставаться там год».
Первое общежитие для девочек в Барамбе было построено в 1909 году, а общежитие для мальчиков было завершено в 1910 году. В первых спальнях в Барамбе не было кроватей и матрасов, и дети спали на полу. Со временем система общежитий была расширена за счет включения девочек старшего возраста и матерей с маленькими детьми. К 1920-м годам общежития Барамбы были переполнены. Большое здание общежития для девочек было построено в 1925 году, а новое здание для мальчиков было построено в 1928 году. Общежития располагались в административном районе Барамба, и все дети и женщины, проживающие в общежитиях, находились под строгим контролем государственных служащих. Они были изолированы от других жителей резервации и придерживались особого распорядка дня с ограниченными личными свободами, подкрепляемыми суровой дисциплиной.
…в 1899 году была назначена покровительница, которая присматривала за девочками, отправленными работать прислугой в Брисбен и его окрестностях. К 1914 году она руководила 137 девочками из числа аборигенов, «многие из них только-только окончили начальную школу, некоторым было чуть больше десяти лет». Двадцать из этих девочек вскоре были возвращены в свои дома, в том числе 13 беременных. Архиепископ Дональдсон, посетивший резервацию Барамба в 1915 году, отметил, что из девушек, посланных на службу, «более 90% вернулись беременными от белого мужчины». Девочек, заболевших венерическими заболеваниями, могли объявить аморальными и снова отправить в резервацию в качестве наказания.
В Квинсленде и Западной Австралии Главный защитник использовал свои полномочия по выселению и опеке, чтобы вынудить всех коренных жителей перебраться в крупные, строго регулируемые правительственные поселения и миссии, и чтобы забрать детей от их матерей в возрасте примерно четырех лет. Их помещали в общежития вдали от их родных мест и семьи. Примерно с 14 лет их из миссий и поселений отправляли на работу. Забеременевших девочек из числа коренного населения отправляли обратно, чтобы они могли родить ребенка. Затем процесс повторялся.
Государственная администрация контролировала почти все аспекты жизни аборигенов; на каком языке они говорили, что ели, во что одевались, куда ходили, на кого работали и, в некоторых случаях, за кого они выходили замуж. Переселенные в Шербур аборигены либо размещались в общежитиях, либо жили в лагерях. Большое количество мальчиков и девочек, мужчин и женщин воспитывались отдельно от семей в общежитиях. Любой, кто нарушал строгие законы, подвергался суровому наказанию - заключался в тюрьму или отправлялся в другие лагеря, такие как Пальмовый остров и Вурабинда.
Когда мы приехали на Пальмовый остров, нас поселили с мамой в женском общежитии. В тот день, когда нам исполнилось пять лет, нас забрали. Девочек поместили в другое общежитие. Некоторые из девочек там были сиротами, некоторые - детьми незамужних матерей.
Примерно через год или пару лет наша мама устроилась ночной медсестрой в больницу Пальмового острова. Ей разрешили жить там ... и мне и моему брату, когда мы дожили до школьного возраста, разрешили приехать и навестить ее в больнице, а затем проводить вместе около часа каждую пятницу после обеда. Это единственный контакт, который у меня был с мамой и братом.
Согласно «Закону 1965 года об аборигенах и островитянах Торресова пролива» коренные народы теоретически восстановили опеку над своими детьми. Однако директор все же мог отдать приказ о принудительном перемещении людей, в том числе детей, из резервации. Это право было окончательно отменено Законом об «аборигенах 1971 года» и «Законом об островитянах Торресова пролива 1971 года», хотя право правительства изгонять людей из резерваций не отменялось до 1979 года. До тех пор члены семьи могли быть лишены возможности жить вместе.
Все дело в контроле. Лысая голова была частью наказания. Если у вас были вши, вам брили голову. Но могли остричь волосы за непослушание, за то, что делаете что-нибудь неправильное. Не имело значения, что это было: неправильно отвечать, заниматься своими делами. Еще были холодные ванны, если днем вы не успевали сходить за дровами, чтобы можно было ее согреть.
Тебя ждал ремень, и тебя могли посадить в тюрьму. Наказание, которое вы получали, состояло из трех компонентов. Вы даже могли остаться без еды. Вы будете стоять посреди столовой, пока все едят. Я много раз стояла там. Унижение, потому что, когда тебе брили голову, не разрешалось надевать на голову берет или что-нибудь еще. Не допускалось.
Итак, вы ходили в школу с бритой головой, и ребята из лагеря подшучивали над вами, но это сблизило нас как группу. Как группа [дети из общежития], мы смогли отбиться от других детей и их оскорблений в наш адрес.
Нас называли девчонками из общежития. Но дети, которые спали на веранде - они разбивают мне сердце. Их не называли иначе, как «писающие в постель». Может, однажды ночью ты пописал в постель, потому что у тебя болел животик, тебе было страшно без электрического света, или от мерцающей в ураган старой лампы. Это пугает , потому что старики имеют обыкновение говорить, что ночью здесь гуляют духи. И вы побоялись пойти в туалет и намочили постель. Возможно, это произошло всего одну ночь, но вы моментально переместились на веранду. Вы теперь спите на матрасе на полу, и вас называют «писающие в постель». «Скажи« писающим в постель», что они должны убрать свои матрасы с дороги». «Скажи,«писающим в постель», что им надо расстелить одеяла». «Скажи этим, что пора вставать». Никакой идентичности. Совершенно ничего. Этих детей собрали вместе и лишили всего.
Я могла видеть их утром, зимним утром.Над ними не было потолка. Просто жестяная крыша, которую согревало только встающее солнце. «Эй вы, «писающие в постель», пора вставать!» И они вылезали из мокрой одежды, и все, что вы видели, - это пар, исходящий от них. Это было ужасно, и, честно говоря, я скорблю по этим детям. С нами жестоко обращались.
Согласно «Закону о благосостоянии детей», дети коренных народов считались "брошенными", "обездоленными" и "неконтролируемыми". Эти термины гораздо охотнее применялись судами к детям из числа аборигенов, чем к детям не коренных жителей, поскольку считали бедность синонимом их этнического происхождения. Только в 1966 году все ограничения на получение коренными народами социальных пособий были полностью сняты. До этого времени нуждающиеся семьи коренных народов не могли рассчитывать на финансовую поддержку правительства, которая была призвана удерживать семьи коренных народов вместе в специально созданных для них резервациях.
Я помню, как моя мама приходила на свидания, которые проходили под присмотром. Но мы были счастливы. Я просто хотел, чтобы она забрала нас отсюда. Затем посещения внезапно прекратились. Мне сказали, что власти запретили их, потому что она якобы оказала дестабилизирующее воздействие на нас.
Это не остановило мою мать. Она приходила на территорию школы, чтобы посмотреть на нас через забор. Об этих визитах стало известно властям. Им пришлось отправить нас в такое место, где она не могла до нас добраться. Нас отправили на Пальмовый остров, куда она не смогла бы приехать. Я так и не увидел свою мать. Это было десять лет кошмара.
Помню, когда я научился писать письма, я написал ей, яростно умоляя приехать и забрать нас с этого острова. Я писал ей годами, не получая ответа. Потом я понял, что она никогда не придет за нами. Что она не хотела нас. Вот тогда я начал ее ненавидеть. Теперь я сомневаюсь, что какое-либо из моих писем когда-нибудь уходило с этого острова или что у писем, которые она мне писала, был шанс попасть в мои руки.
Общежития для мальчиков и девочек были расположены в «административном» (белом) районе Шербура, где жители были изолированы от других и чья жизнь строго контролировалась. «Общежитие - это строгий распорядок звонков, уборки и проверок». Бывшая воспитаница, Дарси Камминс, вспомнила утренние проверки в общежитии для девочек в интервью 1988 года:
Плац состоял примерно из двенадцати линий, примерно из двадцати в ряд. Матрона Берк шла с большой твердой пятифутовой адвокатской тростью. Если мы были грязными или наша одежда была грязной, нас просто били или били по ушам, а затем отправляли в сторону общежития, в туалет. Она указывала на того, кто по ее мнению был грязным, и одна из девушек уводила провинившегося. Пять дней в неделю проводились проверки. Это был долгий обряд:что бы не быть наказанным нужно было иметь чистую одежду и самому быть чистым.
Изъятые из семей в детстве и пережившие жестокое обращение со стороны властей, коренные жители перенесли ужаснейшую травму в своей жизнь. Эта травма отражается и в последующих поколениях, затрагивая их детей и внуков.
Конечно не все коренные жители попали в лагеря. Часть из них сохранила свободу. Но даже встроившись в экономику некоторых регионов Австралии, на лесопилках, карьерах, в общинах рыбаков и добытчиках морского огурца, они все так же оставались изгоями на своей земле. Были и те кто не смирился с участью заключенных резерваций.
Депортированные предпринимали многочисленные попытки вернуться на родину. Томми Томмихок, которого ошибочно подозревали в совершении убийства, и дважды отправляли в поселение Барамба. В обоих случаях ему удавалось бежать и возвращаться к своей семье в районе Кэрнса, пройдя более 2000 км. Аналогичный подвиг совершили четверо мужчин, которые вернулись в Торренс-Крик около Хьюэндена в июне 1911 года после отправки в Барамбу в предыдущем году. В 1913 году двое жителей Коэна успешно вернулись домой после депортации в Барамбу. Эти достижения были признаны даже главным протектором Бликли как «замечательные подвиги выносливости». Он отметил, что, чтобы вернуться домой, эти люди «прошли добрую тысячу миль по неизвестной стране, избегали населенных пунктов и питались дикими продуктами». В 1930 году Боб Фогарти был отправлен на Пальмовый остров, называемый «островом наказания»,из Барамбы, потому что он был «постоянным беглецом и плохим примером для других». После переезда на остров ему удалось вернуться в свое прежнее поселение.Он сбежал и из Барамбы, но его поймали и отправили на Пальмовый остров во второй раз! Подвиг Фогарти превзошёл Берни Тернер. Впервые он сбежал из Барамбы в 1929 году, был пойман и возвращен в поселок. Два года спустя его отправили на Пальмовый остров за «дерзость и неподчинение приказам суперинтенданта». Через несколько месяцев он вновь сбежал и вернулся в Барамбу. Его вернули на Пальмовый остров только для того, чтобы он сбежал снова. Затем суперинтендант Пальмового острова отказался взять его в третий раз, так что Тернер стал заключенным миссии Ярраба.
Даже общая беда не смогла сплотить коренных жителей и остальное население Австралии. Победы японцев показали, что страна в любое время может подвергнуться нападению врага. Большая часть вооруженных сил Австралии находилась вне ее территории. Было принято решение сформировать из аборигенов несколько воинских подразделений, на случай вражеского десанта. Из жителей островных общин была создана «легкая пехота Торресова пролива». Мужчина-воин традиционно был уважаем у аборигенов и с набором не было никаких проблем. Однако по распоряжению властей, набранные в армию коренные жители получали лишь треть от зарплаты белого военнослужащего. Этих средств не хватало на то чтобы прокормить семьи, оставшиеся без кормильцев. Власти отказались предоставить продовольственную помощь общинам проживающим вне резерваций, из которых в основном и были набраны добровольцы. 31 декабря 1943 года военнослужащие из числа аборигенов начали забастовку, требуя равные права и равное вознаграждение. После долгих переговоров правительство согласилось поднять оплату только до двух третий от вознаграждения получаемого белыми. Компенсация до ста процентов была выдана только в восьмидесятые годы. Тем кто дожил до этого момента.
В 1942 году около 200 «цветных граждан» были эвакуированы с острова Четверга в Торресовом проливе. Они также были временно размещены в Шербурге.
После войны правительство Квинсленда продолжало высылать большое количество аборигенов в Шербург. В период с 1940 по 1971 год зарегистрировало 546 задокументированных выселений в Шербург.
Австралийское общество, за время своего существования, в отношении аборигенов использовало разные подходы. Колонизация, аккультурация, сегрегация, ассимиляция. Во многом эти подходы близки тому, что происходило по другую сторону океана-в США. Даже отношение к цветному населению было схожим. В США сложилось две точки зрения на не белое население. В отношении коренных индейцев действовал, и во многом действует сейчас, закон по которому настоящим индейцем признается только тот у кого оба родителя индейцы. Это связано с дополнительной нагрузкой, которую несут финансы штатов и федеральное правительство. Чем меньше получателей пособий и преференций, тем меньше финансовая нагрузка. В отношении же чернокожего населения, до начала борьбы с сегрегацией действовал иной принцип- сколько бы не было в человеке черной крови, он все равно считается «негром». Этот принцип сформировался еще во времена рабовладения, когда рынок рабов рухнул и их стоимость стала слишком большой. Если один из родителей ребенка был рабом, то он не мог изменить своего статуса. И только на рубеже тысячелетий все больше стали звучать заявления- недостаточно черный чтобы называться негром. Насаждаемая правительством система иждивенчества по национальному и расовому принципам все также разделяет общество, не доставляя выбора в идентичности и порождая экстремистские взгляды. В отличие от Штатов Австралия попыталась преодолеть подобный конфликт.
В 1937 году прошла первая Конференция Содружества по вопросам благосостояния коренных жителей, на которой присутствовали представители всех штатов (кроме Тасмании) и Северной территории. Это был первый случай, когда дела аборигенов обсуждались на национальном уровне. Победила точка зрения А. О. Невилла. Было принято решение:
... конференция считает, что судьба аборигенов-полукровок, заключается в их окончательном поглощении народами Содружества, и поэтому рекомендует направить все усилия на это.
... усилия всех органов государственной власти должны быть направлены на обучение детей смешанной аборигенной крови по стандартам белых и их последующему трудоустройству на общих условиях, с тем, чтобы они заняли свое место в белой общине на равных с белыми.
С этого времени государство начало проводить политику, направленную на «ассимиляцию» коренных народов смешанного происхождения. Политика ассимиляции подразумевала распространенное среди некоренных народов представление о том, что в культуре коренных народов нет ничего ценного. На третьей конференции по вопросам благосостояния коренного населения, состоявшейся в 1951 году, недавно назначенный федеральный министр территорий Пол Хэслак энергично пропагандировал преимущества ассимиляции для аборигенов и призвал к большей согласованности между всеми штатами и Северной территорией. Хэслак отметил, что отношение Австралии к коренным народам представляет собой издевательство над продвижением ею прав человека на международном уровне
…На практике ассимиляция означает, что со временем, все лица аборигенной или смешанной крови в Австралии будут жить так же, как и другие белые австралийцы (Hasluck 1953).
В 1950-х и 1960-х годах еще большее количество детей коренных народов было разлучено со своими семьями, чтобы продвинуть дело их ассимиляции. Их отбирали у родителей для посещения школ в отдаленных местах, лечения и усыновления при рождении.
Поскольку социальные учреждения больше не могли справляться с растущим потоком, детей из числа коренных народов все чаще помещали в приемные семьи, не принадлежащие к коренным народам, где их идентичность отрицалась или унижалась.
…«Ребенок, помещенный к белым родителям, очевидно, будет ассимилирован быстрее, чем ребенок, помещенный к черным родителям. Таково официальное мнение, но, что более важно, таковы же и чувства большинства честных и сознательных белых граждан »
Строительство нового жилья в Шербурге стало приоритетной задачей правительства в 1950-х годах. Все дома были подключены к электричеству в этот период, а также была установлена улучшенная система очистки воды и канализации.
К началу 1960-х годов стало ясно, что, несмотря на проводимую политику, коренные жители не ассимилируются. На этом пути стояли дискриминация со стороны некоренного населения и отказ аборигенов от своего образа жизни и культуры. В 1967 году было создано федеральное Управление по делам аборигенов, предоставлявшее штатам гранты на программы социального обеспечения аборигенов.
…«Ассимиляция» была отброшена как ключевой термин политики аборигенов в пользу «интеграции», хотя, что именно это означало, было несколько неясно ... Хотя это были значительные изменения, они продолжали действовать через старые структуры и организации политики аборигенов, вместо того, чтобы напрямую обратиться к ним (Альтман и Сандерс, 1995)\
В соответствии с законом «Об абригенах Торресова пролива», были облегчены некоторые из правительственных ограничений налагаемых на аборигенов , проживающих в резервациях и было позволено сформировать в 1966 году первый муниципальный совет Шербурга. Система общежитий постепенно была ликвидирована к концу 1970-х.
30 марта 1985 г. община Шербура избрала 5 советников, чтобы создать автономный совет аборигенов.. В соответствии с Законом 1984 года об общественных услугах, полномочия и обязанности местного самоуправления были впервые переданы советам коренных жителей. В соответствии с этим законом,земли находящиеся в ведении правительства Квинсленда, были переданы 28 августа 1986 года в ведение Совета на основании договора доверительного управления. В 2004 году Совет по делам аборигенов Шербурга получил статус официально признанного местного органа власти.
Сегодня район, окружающий общину Шербург, управляется Региональным советом Южного Бернетта, в то время как Совет аборигенов несет ответственность за местное самоуправление.
Активность организаций коренных народов и растущее осознание социальными работниками того, каким образом государственная практика социального обеспечения дискриминировала коренное население, вызвали переоценку практики выселения и трудоустройства в 1980-х годах. В 1980 году было основано агентство по розыску и воссоединению семей Link-Up (NSW) Aboriginal Corporation. Подобные службы сейчас существуют во всех штатах и на Северной территории. В 1981 году был сформирован Национальный секретариат по уходу за детьми аборигенов и островитян (SNAICC), и в настоящее время под его эгидой работает около 100 общинных детских служб для аборигенов.
Автор - Владимир Вольф