Мы с Машкой относились к тому разряду дворовых подруг, которых хлебом не корми, дай только произвести впечатление на сопливых товарищей. Дебильные идеи рождались в наших головах и тут же претворялись в жизнь. О последствиях мы не задумывались: кому это надо тратить драгоценное детство на анализ и размышления. Все равно вечером стоять в углу, ковыряя обои.
В тот день нам очень захотелось выпендриться перед Ленкой и Олей. А то чо они: ходят и собаками своими понтуются. У нас собак не было, зато дури до задницы.
«Давайте в усыплялки», - предложила Машка, и мы двинули в недостроенный дом, подальше от родительских глаз и пuzдюлей.
Что такое усыплялки, думаю, вы знаете. Это когда один идиот пережимает другому сонные артерии, предварительно совершив ритуал.
«Маша, поворачивайся ко мне спиной», - скомандовала я на третьем этаже недостроя аккурат у лестничного пролёта.
Она с готовностью повернулась и начала глубоко дышать.
Ленка с Олькой смотрели во все глаза, которые так и норовили уползти на затылок от страха и недоверия.
«Кто у тебя умер», - я добавила антуражу своим самым замогильным голосом.
У Машки все были живы, поэтому она придумала какую-то тётю и, пробормотав имя, села на корточки.
Девчонки стояли с открытыми ртами. Ещё бы! Тут настоящее колдовство происходит.
Стараясь произвести максимальное впечатление, я изо всех сил надавила пальцами на Машкину шею. Куда-то на гланды, где под белой-белой кожей пульсировала кровь отважной, но слегка шибанутой закадычной подруги.
«Она сейчас превратится в вампира», - торжественно сказала я и убрала руки с Машкиной шеи.
В вампира Мария превращаться не спешила. Она резко поднялась, вытянулась в струну, затем как-то вдруг обмякла, стала похожа на мешок с картошкой, плашмя рухнула на бетонный пол в мелких осколках, камешках и начала биться в конвульсиях.
У меня задымилось седалище, предвкушая, каких нехилых трендюлей я отхвачу от тёть Иры за то, что убила её дочь.
«Мама», - орал мой внутренний голос, глядя, как ноги подруги непроизвольно подлетают до неба. - Доигралась, колдовка хренова. Готовься к тюрьме за убийство».
Мысленно я искала пятый угол и прикидывала, где могу схорониться от ментов и родителей года на три (таков же срок давности за убийство?). Жизнь, нелепая, как наши игры, пронеслась перед глазами. Мне стало жалко себя и особенно Машку, которую я точно убила в расцвете лет.
«Голуби летят над нашей зоной», - пел обезумевший от страха мозг, параллельно выбирая татуировку. Придётся наколоть на плече Машкин портрет: в память о подруге и для отпущения грехов.
Ленка с Олькой таращились то на меня, то на Машку.
«Маааш», - что есть мочи заорала я и схватила подопытную за дергающуюся ногу. Маааш»?!
И тут Машку отпустило. Она перестала трястись, села на задницу и, вытирая ладонью покоцанное стеклом и камешками лицо, спросила:
«Девочки, что со мной было»?
Разумеется, после такого ритуала Мария срочно побежала домой. Я тоже ринулась домой, чтобы в шкафу пересидеть бурю, визит тёть Иры и ремня. Однако, так никто и не пришёл.
На следующий день мы с Машкой встретились во дворе.
«Как дела», - спросила я, выковыривая из земли носком шанхайки обертку от «Сникерса».
«Нормально, - ответила Машка, потирая исцарапанный лоб. - Ты не волнуйся, я маме сказала, что мы играли в ручеёк и я упала».
«Она поверила», - осторожно спросила я.
«Конечно, - пожала плечами Машка. - Я же не дура про такое рассказывать. Тебя посадят, с кем я тогда заколдовываться буду»?
Вот тогда-то я поняла, что с Машкой точно можно ходить в разведку.