Бахтало — счастливчик, удачливый человек, везунчик.
Гаджо — Не цыган.
Белая, как молоко, кобылица бодро выходила из розовой зари. Мотала головой, махала хвостом и улыбалась. «Будь счастлив, бахтало!» - щекотал уши чей-то шёпот...
- Мама! Мамочка! - Боря прибежал на кухню, где пахуче кипела большая кастрюля — Мама, мне снилась кобылица, она говорила со мной!
- Кусочек мой золотой, что же она сказала тебе? - немолодая цыганка у плиты внимательно смотрела на сына: сон — это важно, это не шутки.
- Она сказала: «Будь счастлив, бахтало!» - почти кричал ребёнок, взбудораженный красивым и непонятным сном.
- Ну значит будешь счастливым, дорогой ты мой! - мать солнечно улыбнулась своему любимцу. — Это сердечко твоё так стучит, ты послушай его внимательно.
Боря спрятался в дальнем углу, сел на пол и стал слушать сердце. Так и есть: «будь-счаст-лив-бах-та-ло» - кувыркались слова внутри. Такое удивительное открытие невозможно держать в себе. Мальчик вскочил и побежал на улицу, делиться с друзьями.
- Сынок, а кушать? - мамин вопрос растаял в воздухе, как остатки ночи в большом цыганском доме...
***
Учёба интересовала только первые несколько лет. Одноклассники друзьями так и не стали, но это Борю не огорчало. Он давно знал: на свете живут только цыгане и гаджо – все остальные. «Остальные» бывают и хорошими, и плохими, как цыгане, просто цыгане – свои, а все остальные - другие. Со своими проще…
Никто не скажет точно, когда к Борьке прилипло прозвище «Барин». Прилипло крепко, даже мама часто его так называла. Всё дело в обаянии и одежде. Улыбчивый и весёлый, он всегда мог найти подход ко всем. В седьмом и восьмом классах пришлось «поучиться» два года, но потом учителя перестали его доставать, а оценки, пусть и не блистали, но позволяли переходить из класса в класс. Нет, Борька не льстил, не врал, не винился. Он улыбался и искренне интересовался собеседником. Это размягчало сердца учителей - поставить «два» рука не поднималась.
Город не видел более элегантного и стильного мальчишки. Белоснежные кроссовки, брендовые джинсы, рубашки, пальто, шарфы, перчатки – всё безупречно и дорого, всё подозрительно – откуда деньги? Любимый вопрос гаджо. Свои знали: бабушка Барина несколько лет назад открыла гадальный салон в Москве, дела её шли хорошо. А ещё в доме довольно часто появлялись невиданные ранее взрослые мужчины с подарками, «приветами» от отца, которого завели цыганские дороги в далёкие земли. Но эти цепочки, перстни, кольца, булавки, заколки мама складывала в особую шкатулку, чтобы отдать сыну, когда станет достаточно взрослым, научится самостоятельно распоряжаться золотом.
Боря рос, в семье заговорили о скорой свадьбе. Он отмахивался, сердце молчало, знай себе желало счастья. Традиция требовала своего - издалека приехали свахи. Поговорили коротко, маме показали фото будущей невестки, рассказали о семье, а дальше все сидели за богатым столом и пили за здоровье друг друга, расхваливали наперебой жениха. Он засмущался и ушёл. Происходящее казалось странным и неизбежным…
Барин влюбился в 9-м классе. Влюбился неожиданно и сильно. С Аней они были знакомы. Ну как знакомы… Как с девочкой из параллельного класса. Она знала, кто он, он знал кто она, до тех пор, пока… Да ничего не произошло. Вообще ничего. Она сидела на скамейке в школьном коридоре. Он проходил мимо, поздоровался и пошутил. Она раскатисто рассмеялась и протянула ему кулёчек - орешки в жжёном сахаре. И не разверзлись небеса, не прошёл ток через все тело, мурашки не побежали. Боря присел на скамейку и через минуту понял – уходить очень не хочется…
Утром следующего дня одноклассницы Ани взахлёб рассказывали друг другу, как Барин её встречал у дверей школы, как помог раздеться в гардеробе. Неслыханная доселе галантность произвела настолько сильное впечатление, что весь день только об этом и говорили. Виновница переполоха удивилась не меньше остальных.
Все сенсации недолговечны. Не прошло и недели, как все привыкли к «барским фокусам». Каждое утро Боря встречал Аню у парадного, забирал у неё портфель и сопровождал до школы, доводил до дверей класса, отдавал портфель и… уходил по своим цыганским делам. На большом перерыве он обязательно занимал ей место в буфете и снова исчезал. Педагоги шумно завидовали в учительской: примеров подобного ухаживания в памяти не находили.
Родители Ани на Борю внимания не обращали: считали его поведение забавным и только. Мать Барина напомнила сыну: невеста у него есть, а все неприятности, какие могут возникнуть от «ранней любви», он будет расхлёбывать сам. Сказала – как отрезала, но нехорошее предчувствие появилось…
***
Что такое выпускной в 9-м классе? Развесёлое мероприятие, которое запоминают в деталях только отличники и учителя. Для остальных – это короткий вихрь, который приоткрывает занавес взрослой жизни на несколько часов, а потом снова захлопывает его на два года. Праздничная суета, лихорадочные последние приготовления, торжество – всё это позволило Ане и Боре исчезнуть сразу после вручения заветных книжечек, удостоверяющих наличие основного образования. Пока одноклассники наслаждались иллюзией разухабистой светской жизни, пока учителя радостно предвкушали отпуск под шампанские хлопки и бутербродные букеты, сладкая парочка в самом дальнем уголке городского парка неумело, но страстно целовалась ночь напролёт.
В маленьких городках, бедных на события, ничего не скроешь. Нельзя сказать, что отношения Ани и Барина были чем-то невиданным. Многие девушки попадали под обаяние смуглых мачо в белых рубашках и с золотой цепью на тонкой шее. Но народные массы реагировали мгновенно, наделяя смелую девушку изысканными титулами, среди которых «цыганская подстилка» - самое целомудренное. Романы заканчивались, не успев начаться, так и оставаясь романтичными зарисовками.
В этот раз всё было не так. «Титулы» никак не прилипали к Ане, отскакивали, как плевок от раскалённого утюга. Но всеобщее любопытство пылало адским пламенем. Сплетни роились и сгущались. Включились обеспокоенные родители. Отец запретил Ане приближаться к любым цыганам, а Барина пообещал спустить с лестницы, если он посмеет подойти к дверям квартиры.
У Бори в доме начался переполох. Маме звонила семья потенциальной невесты и требовала объяснений. Посовещавшись, старшие решили: цыганскую свадьбу нужно ускорить, наметили дату и только тогда успокоились. О результатах Барина проинформировали. В этом деле его мнение не играло никакой роли. Он не возражал - ушёл из дома. Ночевал у многочисленных друзей.
***
Скоро Аню отправили на время каникул к дяде, владельцу крупной птицефермы, «работать и забывать про глупости». Борю, с помощью сильной родни, изловили и доставили в родной дом, готовиться к свадьбе. Разлучённые общались только по телефону. Находили силы шутить, дурачиться, веселить друг друга. Скоро телефон у Ани реквизировал суровый дядька; Борю заперли в чулане, выпускали только поесть и в уборную, под жёстким контролем, разумеется.
Цыганская свадьба, пышная и шикарная, радовала гостей и напрягала молодых. Невесту, имени которой Боря даже не запомнил, напугало не столько разухабистое веселье, сколько равнодушие мужа. В положенное время невесту с женихом отправили в спальню. Утром все ждали важного – крови на простыне. Родня невесты торжественно вынесла гостям доказательство потерянной невинности, последовали восторженные аплодисменты. Никто и не обратил внимания на заплаканную молодую жену. Молодой муж вообще отказался выходить к гостям…
Сентябрь подвёл итоги лета и дал старт новому школьному году. Аня пришла в десятый класс, Боря получил долгожданную свободу. Встречаться им приходилось тайно, всякий раз меняя место. Тайное, как водится, стало явным: бабушки во дворах спального района захлебнулись от избытка подробностей, цыганские друзья спорили «чпокнул или не чпокнул», подруги наперебой лезли с советами. А потом Барина избили.
Напали поздно вечером, в городском парке, где он ждал Аню. Но и его ждали. Выскочили и стали бить, жёстко и молча. Двое держали, двое били, старались попасть в пах – больно, обидно, стыдно, но больше страшно, что услышит Аня. Услышит и испугается, или бросится его отбивать… Но Аню не выпустили из дома.
Барин остался лежать возле парковой лавочки. Четвёрка нападавших удалилась так же быстро, как появилась. Попробовал сесть. Голова кружилась и раскалывалась, кровь весело текла из рассечённой брови и свёрнутого носа. Боря оторвал подол рубашки, приложил к носу. Шатаясь, подошёл к ближайшей луже умыться. Холодная вода утихомирила боль, но кровь не остановила. Утёршись, Барин побрёл домой. Ноги принесли его к Ане, код от парадного вспомнил не сразу, зашёл, поднялся на пятый этаж и обессиленный опустился на пол. Сквозь сон услышал, как щёлкнул дверной замок, из-за дверей выглянули…
Аня суетилась, промывала раны перекисью, заклеивала пластырем и причитала совсем по-бабьи, только шёпотом. А Боря смотрел на неё и улыбался. «Счастлив! Счастлив! Счастлив!» - ликовало цыганское сердце…
***
Ярмарка проходила в городе четыре раза в год, всякий раз становясь событием, собирающим большое количество народа. Приходили не для покупок, а ради концертов, каруселей, возможности погрузиться в атмосферу радости и шумного гулянья.
На ярмарку Аня отправилась с подругами: хотелось отвлечься от неспокойных мыслей и тревоги, которые с недавнего времени стали постоянными. Многие, увидев её, оглядывались, искали глазами Барина, но не находили. Вдруг на городской площади появилась группа цыганок.
- Ну здравствуй, Аня. Знаешь кто я? – тон задала главная из прибывших, – Я мать Барина. Ну, посмотри мне в глаза, если сможешь.
- А что ты не видишь? Девонька цыганского х** захотела? Правильно я говорю, Аня? – в разговор вступила вторая цыганка, скандал набирал обороты. Подруги моментально исчезли, боясь словесного рикошета. Аня не вымолвила ни слова, она хотела уйти, но вокруг собралась толпа, жаждавшая зрелища.
- Он женатый уже, несчастная! Ты на себя в зеркало посмотри, куда тебе красавца такого, крыса мокрая!
- Проклятья не боишься, бриллиантовая? Завтра волосы выпадут, руки усохнут, ноги откажут!
- Вы смотрите, стоит в рот воды набрала, проститутка!
- Не видать тебе х** цыганского, как ушей твоих!
- Увидим вас вместе – глаза тебе выколем! Кому нужна будешь, м****?
Когда цыганки выдохлись, на площади появился полицейский газик. Толпа растаяла, все спешили рассказать увиденное тем, кто не присутствовал лично, дополняя повествование красочными подробностями и витиеватыми метафорами.
Аня влетела домой, убедилась – в квартире никого нет, бросилась к аптечке. Вот они, бабушкины таблетки. Сильное снотворное – красные драже, запечатанные в толстую фольгу. Десять? Пятнадцать? Лучше все сразу. Сколько там? 28 штук. Бабушка принимает одну. Значит хватит.
Лихорадочно разорвав блестящую оболочку, собрала все горошинки в ладони, отправила их в рот, запила компотом. Ушла в свою комнату, легла на кровать…
Очнулась в реанимации:
- Ну вот, красавица моя, - заговорил довольный дядечка в белом халате, - сколько пальцев я тебе показываю?
- Три, - еле слышно ответила Аня.
- Молодец! Ну теперь поспи, теперь можно, - врач отрегулировал капельницу, бросил взгляд на монитор и вышел из палаты.
Перед входной дверью отделения реанимации томились родители. С ними доктор общался сухо и категорично:
- Всё обошлось, теперь восстановиться нужно. К ней пока не пущу, она спит. Приезжайте завтра.
Просить ни о чём не стали. Мама разрыдалась, папа увёл её. На крыльце больницы родители увидели Борю. Отец чуть ли не бегом направился в нему, хотел прогнать, но, увидев сумасшедшие чёрные глаза, осёкся. Только махнул рукой и отвернулся, буркнув:
- Она в реанимации, к ней не пускают, сказали выживет.
Барин бросился в больницу. В киоске вестибюля скупил все конфеты. С двумя большими пакетами пошёл по длинному коридору и решительно толкнул тяжёлые двери реанимационного отделения. А дальше он прорывался: улыбался, убеждал, совал в руки коробки с конфетами, стоял на коленях, клялся, плакал, снова убеждал… Его пустили на минуту. Осторожно открыв дверь в палату, Боря подошёл к кровати, Аня открыла глаза.
Она тихо плакала, хотела заговорить, но не смогла. Он прижал её голову к своей груди и сипло шептал что-то на своём, на цыганском. Она не понимала ни слова, но чувствовала, что он говорит именно то, что ей больше всего хотелось сейчас услышать. Сердце рвалось наружу: «Бах-та-ло! Бах-та-ло! Бах-та-ло!» За дверьми плакала санитарка.
***
В школу Аня больше не вернулась, да и в городе не задержалась. Уехала в областной центр, поступила в «Профессиональную школу красоты», частный колледж, где можно получить диплом парикмахера, мастера маникюра или макияжа. Боря хотел ехать следом, но в цыганский дом приходила мать Ани, умоляла оставить её дочь в покое, дать ей возможность получить профессию. Просьба получила горячую поддержку всей многочисленной родни Барина. На прощание цыгане клялись: «всё как надо будет»… Теперь серьёзный разговор с влюблённым вели старшие. Приняли соломоново решение. Боря не встречается с Аней год, а потом он волен поступать так, как хочется. Всё ради мира между цыганами и гаджо одного города.
Год тянулся невероятно долго. Барин выполнял все условия соглашения, не встречался, не звонил, не искал. По истечении срока стало известно – Аня улетела за границу…
***
Сначала он постарался хоть что-то узнать, а когда узнал - тоже засобирался в дорогу. Купил билет, собрал вещи и ушёл попрощаться с друзьями. Мать раскрыла чемодан, нашла паспорт, подошла к печке и бросила его в огонь. Бумага горит быстро…
Паспорт можно восстановить, но делать этого Барин не стал. Он получил письмо от Ани. Вернее, короткую записку в конверте с яркой иностранной маркой. Четыре простых слова: «Прости! Будь счастлив, бахтало!»
***
Боря не выходил из дома месяц. Лежал на диване, не разговаривал, не плакал, просто лежал. Потом родня решила вмешаться. Его корили: забыл о своих обязанностях перед женой, перед семьёй, перед родом, стыдно сидеть на шее матери, нужно зарабатывать, нужно обеспечивать… Утром следующего дня он уже «зарабатывал»: набил карманы коробками, шариками из фольги, туго забитыми папиросами и прочим ходовым товаром…
Новая жизнь опостылела быстро. Его многие знали, многие ценили, многие искали его дружбы. Он – сам по себе. Лоск и изысканность слетели быстро: чёрное худи, невыразительные штаны и старые ботинки. Кто-то считал этот наряд «спецодеждой». Барина это устраивало.
В один из дней, когда стало вдруг невыносимо тоскливо, он попробовал свой товар. И стало легче…
***
10 ноября чаще всего идёт дождь, в самой своей противной и мелкой версии. Но Боря раньше любил этот день совершенно по-детски, как все мы любим свой день рождения. Теперь не так… 20 лет – юбилей. Придут друзья, он предпринял некоторые шаги по превращению своей комнаты в светский салон. Закуски из лучшего ресторана, алкоголь из дорогого супермаркета.
Друзья ввалились шумной толпой, подарки, пожелания, объятия. Бледный, но улыбчивый юбиляр радушно пригласил всех за богатый стол.
Тосты, пожелания, смех… «Будь счастлив, бахтало!» – стократно.
Боря вышел из-за стола, извинился и пообещал вернуться очень скоро. Провожаемый шутками и прибаутками вышел. Застолье продолжилось.
Когда его нашли в туалете со шприцем в руке, он ещё дышал. Неотложку вызывали несколько раз, матерились, кричали, грозили. Жёлто-оранжевая машина, моргающая и ревущая, появилась через 10 минут.
***
Белая, как молоко, кобылица устало брела в багровый закат. Брела, опустив голову, бессильно свесив хвост. Сердце кричало: «Будь! Будь!! Будь!!! Ссссссссссссссссссс…»
***
В самом центре старого Дублина, в двухстах метрах от собора святого Патрика, есть большой салон красоты «Секреты Дианы». Когда салон закрывается, за его большими окнами можно увидеть тощую уборщицу неопределённого возраста. Она старательно моет пол, протирает кресла и зеркала, наводит лоск на статусные детали интерьера. Её зовут здесь Энн, рассказывают, что двадцать лет назад она работала в этом салоне мастером, считалась фавориткой состоятельных дам. Её не узнают. Ирландский виски до неузнаваемости меняет женские лица.