Понедельник, до сих пор холодно, хотя солнце рассиялось не на шутку и вот-вот погонит мерзлоту восвояси - а нам все равно, вечером тренировка и чем меньше жары, тем больше упражнений. Бодрячком.
Субботняя пыль проникла в контору - аж хрустит, пришлось брать тряпку и тереть поверхности - вроде, на три раза с полосканием, нет, заразо, похрустывает.
Ладно, поживем вприкуску, не впервой. Честно говоря, пора уползать с башни черного стекла, спускаться на землю, туда где кипит и бурлит, искрит и пенится, где царствует речь и эмоция, поступки, порывы и безрассудство.
Именно в конкретном деянии, слове или обстоятельстве проступает вечное, но что такое конкретность. Фотография, картина, книга - нет, ибо это уже продукт взаимодействия, синтез. Непосредственность впечатления, но в состоянии вынужденного недеяния остается шарить по залежам, хотя душой и телом хочется другого - нового, которое попадая на старые дрожжи и соединяясь с чем-то глубоко внутренним, выхватывает и вытаскивает на поверхность миф, который давно бытует, но до сих пор оставался невидимым.
Само недеяние, как источник впечатления от легкой скуки до полного уныния, плохая наживка, тухлая, поскольку завернута в раздражение, неверие или отрицание, и на такие вкусности большая рыба не клюет. Безмолвные часы в конторе и шумные тренировки, лесные прогулки или редкие суды, фейсбучная лента, внезапный Семенов, постаревшие приятели или мимолетные соседи - весь нехитрый артикул изоляциониста.
Поверхность, но не гуща, скорее прохладный напиток, тогда как огненный смерч веселится в иных коридорах. Именно поэтому нужен объект, точка приложения сил - заказчик, другая работа, замысел, тема или научная деятельность. Исследование, где все при всем - анализ и синтез, забегание внутрь и наблюдение снаружи. Жгучий интерес, надобность и обязательность, дисциплина и распорядок, муки творчества, ночные откровения и внезапные озарения. Радость постижения.
Одним словом, задача, а пока за окошком прохладная осень и Люба Любонька гуляет собаку - черные очки, плавная поступь и блуждающая улыбка. Весна идет весне навстречу.
На той неделе нагнал около магазина, когда она уже держалась за дверную ручку, а собака вальяжно переминалась внизу.
- Хорошо выглядишь, - сказала Люба кокетливо прикрывая рот ладошкой, и услышав дежурно-беговое пасип, громко потребовала алаверды, - а я, как я выгляжу
- Божественно, - поперхнувшись заминкой выпалил адвокат, - извини, опаздываю, обед.
- Проказник, - томно улыбнулась соседка и погрозила мне пальчиком свободной руки
- Всегда, - и бросился вслед убегающему светофору
- Не пропадай надолго, - крикнула она в спину
Верь, хотел сказать я Любе, все еще будет, и тепло, и солнечных дней разворот, и ясное акварельное небо блестками, и ты увидишь небо в алмазах - так любил говорить папа, а я, представляя огромные острые кристаллы, злобно ощерившиеся вдоль большой галактической дуги, умно кивал, но попав на израильскую алмазную биржу, замер в недоумении - россыпью, изделиями, крохотные и внушительные, оптом и в розницу, насыпью и поодиночке, с лихвой хватало на полнеба. Дорого-богато, как золотые гусеницы, что наматывали вокруг шеи быки из девяностых - в Турции или Египте на пляжных базарах словно ковры висели тонно-километры дешевого золота. Шестисотый на тротуаре, мальборо в зубах, моторола в руке, цепь на шее и спортивный костюм на два центнера с гаком.
Если бы я был царь, говорил старый еврей, я бы жил лучше чем царь, я бы немножечко шил, хотя лучшее враг хорошего - где, скажите на милость, где вы теперь, кто вам целует пальцы - крутые черные кожаны, малиновые пиджаки на растопырку, ночные казино нон-стоп и феерические банно-ресторанные загулы, катежды в виде средневековых замков, бетонные джакузи, наполнявшиеся раз год водой из-под крана, пахнущие пластиком огнеопасные евроремонты и ночные клубы с диким стриптизом поверх еды.
Где, где - в Караганде. Нет уж, дорогие мои москвичи, пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет мама, а бриллианты - лучшие друзья девушек, горками сияют в бункерах, подвалах и банковских сейфах.
Сколько всего пережили - одних губернатов пять штук, переживем и это - вы, кажется, потом любили португальца, а может быть, с малайцем вы ушли...