Будучи малолетними охотниками, в 80-е, постигали мы опыт веков через свои ноги и ошибки. Это было еще до того, как увидели первую книжку про охоту, которой оказался справочник .
Компания наша - четыре начинающих охотника. Петр был специалистом по инженерным сооружениям – дороги намывал, Валера – радист, Андрей спец по сельскому х-ву, а я - во всех крестьянских отраслях + что изволите – землекоп, плотник, каменщик и т.д. Ранее, в глубинке, если у тебя не было, хотя бы трех профессий, на тебя смотрели как на недотёпу – приходилось браться за всё. У кого лучше всех получалось – тому значит и судьба такая.
Приближалось открытие охоты. Лед подняло и оторвало от берегов. Была короткая подвижка. И природа затормозила – всегда холодно, когда идет лед. А утка уже была - прилетев еще на полыньи. Затем, как-то сразу, споро, лед пошел, утка сплывала со льдинами, копилась в старицах, на заливных лугах. Собирая среди хлама себе и танцы устраивала. Свистела, орала, крякала - с переливами да на разные голоса.
Мы сговорились взять отгулы с понедельника на следующую неделю, чтобы в пятницу уехать на колхозные луга, низкие, заливные, наладить лагерь в бору, бросить от стожаров сетку, в надежде на сига, пойдет и щука, слепить шалашики, и на зорьках покараулить селезней, поманить к самодельным чучелам.
Чучела сделали похожими на гоголей, в отсутствии краски просто обожгли, намазали олифой, кажется, даже нарисовали бледные пятна – под ӳтицу. О том, что кряковый подсядет к этим имитациям, сомневались, конечно.
Чем охота на уток в наших, диких местах, усложнялась. Птица к нам летела через угодья, населенные охотниками, которые настегивали ее до того, что та была пуглива необычайно. Не то, что наши глухари, которые людей не видывали. И куропатки, которые, будто нарочно людей искали, чтобы заорать неожиданно под руку. И именно тогда, когда ты в предвкушении горячей ухи, снимаешь котел с огня скользкой палочкой, потому что забыл костровую верхонку дόма.
Хотя, нет, вначале, пока охота не была открыта, и потом, когда закрывалась, селезней как подменяли. Матерые они, во время охоты пугливые, вне охоты лениво подпускали в упор, согнать их было задачей – отплывали и смотрели скептически на тебя снизу-вверх. Если погрозить веслом – отплывали активнее и чуть далее. И смотрели уже волком.
Тот год за неделю до охоты лодка была просмолена, спущена на воду, проверена под мотором, сам мотор отлажен. Сети починены. Бензин разведен, запасен и лежал в лодке. Патроны забиты и закручены. Рюкзаки собраны. Котлы ждали живого огня.
Ружья были у нас áховые, у меня 20-ка БМ, у Валеры одностволка 32 калибра, у Андрюхи даже не припомнить что, более-менее новое ружье, без шáта, раковин, проволоки, веревочек и изоленты, было только у Петрухи.
И он один, без проблем, получил отгулы, не помню, чем напрягли двух других наших друзей, но мне предстояло покрасить суриком какую-то невменяемую по площади плоскость. Крышу, что ли. Точно не самоходку, самоходку юнга красил, когда не отталкивал лед от бортов той.
Все дела были сделаны только в субботу, быстро, под далекую канонаду и свист мечущихся стаек уток. На открытие мы, понятно, опоздали. За что спасибо мастеру Григорьичу – слышит ли он нас на небесах.
Ждали только меня. Тогда же, днем, и выехали. Просторный заливной луг был, понятно, занят, поехали дальше. Стали на мыске с чистым коротким пятачком сенокоса. Сеть кинули в старице напротив. Места на мысу оказалось для двух шалашей – внизу и вверху луга. Поставили лагерь. К вечерней зорьке мы с Валерой пошли искать лужи - как кто подсказал.
Валера остался на первой из них, я пошел дальше – что - добыча, уха у нас будет, а пережить весну можно и без дичи. Тем более холодильников у нас нет – электричество часа четыре в сутки – какие холодильники. А солить дичь и забивать ею ледник нет намерения. Дичь - закуска, а не еда. Да и все бабушки тогда были при дедушках – есть, кому птицей их кормить.
Чем хороша весна – снег стремительно испаряется. Птицы орут до звона, хвоя дурманит, Все залито водой, и впереди целое лето. Хотя, работягам что лето - что зима – работай и работай. Один отдых - напрыгаться по болотам весной, и на промысле зимою. А на промысле как – вроде ломаешься до упаду, а чувствуешь себя на отдыхе. От воли то, что ли. Регламент дело подлое - порабощает.
Я вышел на открытую полянку, далеко в глубине лесистого мыса. Дважды мимо просвистели утки, следом за звуком мотора. Откуда мотор сначала – оттуда утки потом . Алгоритм был разгадан. Сижу на фоне елочки, медитирую, прислушиваюсь к звуку моторов, жду – когда все понятно, остается только жить. Активно впитывать все звуки и запахи. Останавливать мгновение, не особенно зацикливаясь на нем.
Со стороны пятачка раздается стрельба – затем крики: «батя, они не улетают», мотор на средних пошел на круг, опять бах-бах. Мотор глохнет, стало слышно, как Петруха матерится.
Побежал на невнятный разговор. Петя показывает чучела, разнесенные в щепки – в упор стреляли. Как тут охотится, если едут лодка за лодкой, и все норовят жахнуть по чучелам. А птица летает, не садясь, или минует вершину мыса, или прячется на лужах.
Вот те гонщики и помогли нам с добычей. Валера взял селезня, который прятался на луже, терпеливо дождавшись, пока он подплывет на выстрел. Мне повезло с динамикой охоты, утка от лодок резала мыс, в основании которого я и стал. Тут птица не поднималась выше вершин деревьев, низкорослых, а благодаря полянке, я имел время распознать селезня и сбить его. Вот пару и сбил.
А надо сказать, что стрелял влет я так себе. Это потом, лет через десять научился кое-как. Или оттого, что стал выбирать номер дроби мельче.
Далее мы подлавливали рыбу, в день добывали не более пары уток, как-то перед закатом на меня налетела стайка гусей, случайно забрал одного, сходили на тетеревиный ток, постояли на вальдшнепа, тянет он у нас слабо – один-два на том же пятачке сенокоса. Нет в тайге просек и дорог. В общем, охота удалась. Но неделя это много. Три дня - за глаза.
