Виктор увидел одного из тех, кто представился драконоборцем. Вернее, в подъезд вошёл оруженосец драконоборца. Другого не было видно. Сегодня он без зонта. Странная мысль, какая разница, с зонтом человек или без, и почему отсутствие зонта приносит облегчение. С того дня, как в лифте застрял Виктор, он стал следить за информацией о происшествиях в городе. Недавно в один день два крана упали и бар сгорел. Виктор как-то пытался связать эти случаи между собой, найти что-то общее. Психотерапевт назначила ему успокоительное. Они разбирали вместе те случаи. Он обмолвился о Драконе, она тут же зацепилась за это, спрашивала Виктора о его детских страхах, о том, с чем у него ассоциируется Дракон. С огнем, ответил Виктор. Вот, обрадовалась она, а огонь? С пожаром, ответил Виктор. А пожар? С деньгами, подумал Виктор, оплата у психотерапевта почасовая, а с успокоительным можно пропустить момент, когда явится Дракон. Оруженосец притащился, значит и Дракон рядом, они ходят друг за другом. Психотерапевт спрашивала, чего сильнее боится Виктор, лифтов или пожара. При чём здесь пожар? Хорошо, чего вы боитесь больше, войти в лифт или встретить дракона? Тогда Виктору и стало казаться, что Дракон — это его выдумка. И вот Виктор снова встречает Дракона, в руках у него, как обычно, зонт.
Нет, Виктор не пытался остановить его, хотя, есть безумцы, он видел в хронике, пытающиеся остановить танк, упираются руками в броню, а махина продолжает двигаться вперед, конечно, тот человек, стучавший в броню, обращался к людям, скрытым за ней, в нынешнем случае внутри никого не было. Что-то другое, будто стоишь перед открытой топкой, хотя не кочегар, воздух плавится, кожа на подбородке морщится. Когда горит трава, не задумываешься, зачем тушишь. Виктор как-то смотрел документальный фильм о животном мире, где носорог затаптывает огонь, нет, это было в художественном фильме. О чём только не думаешь, когда заглядываешь в бездну.
— Вам не следует туда идти. Там один из парней, которые разыскивают вас, — сказал Виктор.
— Ты предупредить меня, что ли хочешь? — остановился Дракон.
Виктор понял, что сказал что-то не то или наоборот, то, будто достал шар с выигрышным номером, скорее, похоже на отзыв и пароль, хотя, и не сказано ничего особенного, обычные слова, может, дело в интонациях, а как разговаривают люди между собой — обычно разговаривают, тогда дело в смыслах, которые мы несём, иногда, когда говоришь с человеком, можешь услышать себя, а это часто оказывается важнее, чем взаимопонимание, которого, на самом деле, говорят, и нет вовсе.
— Нет. Я не хочу, чтобы дом сгорел, — сказал Виктор.
— Я не обираюсь его жечь, — ответил человек с зонтом — Просто узнаю один адрес и уйду.
— Я читал в происшествиях, бар сгорел, — сказал Виктор.
— Так часто бывает, когда не соблюдают правила техники безопасности.
***
Паскуаль собирался позвонить в дверь пожилой женщины, той самой, к которой приходила подруга, накануне застрявшая в лифте. Из-за угла вышел человек с зонтом. Нет, их встреча не была следствием засады, также это не могло быть водяным перемирием, просто им обоим понадобилось одно и то же в одном месте. Виктор не заметил зонта у Паскуаля, но зонт у него всё-таки был, он висел за поясом. Звонить в дверь было поздно. Хотя, если старушка стояла у самой двери, и без раздумий открыла бы, Паскуаль мог бы проскользнуть в квартиру и защёлкнуть замок. Но одна из умнейших женщин, достигнув преклонных годов, повесила себе на дверь инструкцию: « 1. Спроси: кто там? 2. Посмотри в глазок. 3. Открой дверь. 4. Запри дверь». А Дракон уже стоял рядом.
— Оруженосец. Как же так, без рыцаря. И что теперь? — спросил человек с зонтом.
— Оставьте старуху в покое.
— Мне только спросить.
— Послушайте, ей много лет, у неё нет лишнего времени.
— Потому и спешу. — Человек с зонтом достал рубиновую брошь и показал её жестом, каким в фильмах шерифы предъявляют жетон.
Паскуаль слегка тряхнул головой, отгоняя морок.
— Видишь ли, я уже однажды видел эту брошь. Долго объяснять, — сказал человек с зонтом.
— Я бы послушал, — сказал Паскуаль.
Может, Дракона разозлили именно эти слова, а может, ему не понравился жест Паскуаля, показалось, что рука того скользнула по бедру к зонту, но только пришелец крепко взял оруженосца за плечо. Тот побледнел и стал оседать.
— Говорю же, тороплюсь, — сказал человек с зонтом и позвонил в дверь.
Паскуаль сидел на полу, опираясь о стену, чтобы не упасть. Его накрыло красной волной, у боли был именно такой цвет. Движения дракона виделись Паскуалю замедленными, может, такими и были, случается же, что мы успеваем подхватить ребенка перед тем, как он по всем законам жанра и физики должен упасть. В этот раз режим замедленной съемки позволил Паскуалю поймать на лету какую-то мелочь, пуговицу, что ли, брошенную ему Драконом.
— Обезболивающее, пользуйся, — сказал Дракон, переступил порог и аккуратно закрыл за собой дверь.
***
Зося Федоровна, очарованная посетителем , худощавым мужчиной среднего роста с зонтом, закрыла за ним дверь, когда он ушёл, и только потом спохватилась. Она же впервые его видела, ни имени не спросила, ни документов. А, и ладно, чего бояться задним числом, когда он ушёл, лишь бы не взял чего. Потом пришла другая мысль: она же сказала Тосин адрес. Ну да, он показал брошь, сказал, что хочет вернуть. Брошь похожа на Тоськину, у неё много таких вещиц, полная шкатулка, ещё от бабки-прабабки остались, даже в войну не растеряла. Да Тоськина ли это была брошь, все гранатовые броши похожи между собой, тем более, для Зоси Федоровны, когда у неё слабы и зрение, и память. Если ему понадобились Тоськины вещицы, он же её убьёт. Позвонить ей, предупредить. Надо же, а такой обходительный. Почти как тот молодой человек, который предупреждал, только о чём. Тоже позвонить просил. Только кому. Тоське, наверное, или ему. Только сначала надо вспомнить, где телефон.
***
Паскуалю помогла женщина из квартиры напротив. Люди в таких случаях делятся на две категории: первая открывает двери и спешит на помощь, вторая запирает двери ещё на один замок. Молодая женщина с русыми волосами принадлежала к первой категории. Она вышла на площадку, помогла Паскуалю подняться и укрыла его в своей квартире.
В прихожей стояла детская коляска. Женщина довела Паскуаля до табурета, помогла сесть.
— Вы наш новый участковый? — спросила она.
— Можно и так сказать, — ответил он.
Плечо горело. Футболка намокла, наверное, прилипла. Он не решался посмотреть. Женщина оказалась смелее. Она дотронулась до горловины. Он удержал её руку.
— Ножницы, бинт, — попросил он.
Паскуаль удивлялся, как может говорить, вообще думать. Он разжал здоровую руку. В ладони лежал шарик, похожий на пилюлю или леденец. Контуры прихожей поплыли. Опора, стена уже не казалась надежной. Паскуаль опрокидывался на бок, а с ним и весь мир, незыблемым оставался только леденец в руке, ставший липким не то от пота, не то от сахара. Паскуаль понимал, что это последнее, что он видит. Усилие, с которым он поднёс леденец ко рту, тоже казалось ему последним. Губ он уже не ощутил под пальцами, просто толкнул шар на дорожку для боулинга. В голове у него ещё грохотало, когда хозяйка вернулась с ножницами и осторожно разрезала рукав его футболки.
— Что это? — спросила она.
— Ожог, — ответил он.
— Вызываем скорую, полицию?
— Не надо, — отказался он, — промыть водой и перебинтовать.
— До ванной сможете дойти? — сомневалась она.
— Смогу, — ответил он.
После леденца Паскуаль чувствовал себя так, будто на него опрокинули ведро воды в жаркий день. Он не знал, как долго будет действовать это обезболивающее, поэтому торопился обработать рану. Хозяйка бинтовала плечо Паскуаля, которого точно катили в коляске, той самой, стоявшей в прихожей, только теперь он видел себя в тени деревьев, всё было в легкой зелёной дымке, — лучи солнца пытались пробиться сквозь крону и освещали каждый лист. От боли Паскуаля загораживала радость, простая детская радость, когда в руках у тебя погремушка, ты научился крепко держать её и стал повелителем звука, размахивая игрушкой, которая тебе уже особо и не нужна, потому что ты теперь можешь держать что угодно, и ты отпускаешь её за борт коляски. Оруженосец понял, чьи это воспоминания
— Тот человек с зонтом ничего не брал у вас, — спросил он, хотя уже знал ответ.
— Погремушку украл.
Обезболивающим для Паскуаля стали воспоминания ребенка, который, наверное, спит в комнате. Теперь у него этого фрагмента жизни просто нет. Он не помнит о том, как размахивал погремушкой, выколачивая звук, который называют «горох о стену». Оруженосца подташнивало, будто он крови напился. Чувствовал он себя вполне сносно, мог идти. Женщина волновалась о ране Паскуаля. Как ей объяснить, что раны, считай, уже и нет больше. У кого-то раны, у кого-то воспоминаний.
— Я лучше пойду, пока не пришёл ваш муж, — сказал Паскуаль.
— Я не замужем, — сказала она.
Мало ей неприятностей, бастарда растит, теперь ещё я с ожогом, опустошенно подумал Паскуаль.
***
Виктор поднимался по лестнице. Девятый этаж. Навстречу ему спускался человек с зонтом.
— Я тоже не люблю пользоваться лифтом, — сказал он.
Виктор кивнул, поднимаясь дальше. На секунду оба, казалось, приостановились.
— В следующий раз, прежде чем пытаться предупредить меня, определись, кем хочешь быть — человеком Дракона или драконоборцем, — сказал человек с зонтом.