Осень уныло затягивала в свои дождливые деньки и хлестала холодным ветром. Вера пыталась себя успокоить, уйти с головой в домашние хлопоты. Вертелась вокруг младшего сына, он поступил недавно в институт. Дни шли. Первый снег выпал, укрывая воздушным покрывалом старые следы.
Мужу не нравилась излишняя трепетность со стороны жены. Её было много, он раздражался. Раньше бывало уедет на выходные в свое захолустье, мужики одни дома себе предоставлены. Никто не отвлекает, каждый занят своим делом. Дети жизнь пробуют, у них молодость бурлит в крови. Муж спокойно смотрит футбол, и никто не жужжит над ухом.
Может он и неправ, иногда сомнения гложили. Почему бы не поехать с ней на дачу? Но что-то каждый раз останавливало. Привычка толи усталость? Он, наверное, впервые осознал, что зря жена продала дом. Им всем вчетвером в одной квартире было тесно.
Вера заметила отчужденность со стороны семьи. Вот она бабья участь: как только дети вырастают, в матери нет надобности. Парни уходят, возвращаются поздно, на вопросы отнекиваются. Муж растворился на старом диване.
Она стояла посреди кухни, когда её разозлило окончательно. Бросила полотенце, кинула мужу: " Я к бабе Рае поехала".
Баба Рая во дворе кормила кур. Загоняла по одной в теплый курятник на зиму.
— Доброе утро, баб Рая!
— О, Верочка, проходи, чего стоишь на морозе? Ты не смотри на кур, они сами полезут в курятник, как только ножки замёрзнут и подгонять не надо будет.
Вера подошла к бабе Рае. Они зашли в дом.
— Как ваши дети? Как я ни приеду, вы одна.
— Дети... Васька уехал на Камчатку. Гера дом строит в соседнем районе. Здесь говорит перспективы нет. А детям школа нужна. А дочка... Лучше скажи, как твои как дела, Верочка? — ответила баба Рая.
Три месяца прошли незаметно, и столько накопилось в душе, что Вера возьми и выложи всё: и про то что жалко дом, который продала, и про семью, которая стала чужой и про Петровича с его упругой пяткой точкой.
Баба Рая слушала и как засмеётся в голос.
— Ну ты, Вера жжешь, как мой внук говорит. Угораздило же тебя, ещё и свалится перед тем ним, — баба Рая вытерла слёзы и продолжила, — до слёз рассмешила. Но я тебе так скажу: Петрович мужик от бога. Он всем старикам помогает в деревне. Сам всю жизнь здесь прожил, родители здешние. Вьётся рядом с ним одна змея подколодная. Место нравится и хоромы его. Только Петрович и ухом не поведёт, сдалась она ему. Её никто в деревне не любит, устроила тут разврат у реки — дом отдыха называется. А то, что правду сказала ему, это хорошо. Петрович уважает таких. Ну ничего что полюбила, любовь она такая, бьёт прямо в сердце. Скинуть бы нам пару десятков лет, дак, отбою бы от баб не было. А он — битый. Жизнь его хорошенько побила. Родителей схоронил, жену отпустил. Другие бы ей руки пообломали, надо же с другом? А он молча стерпел.
— У меня баба Рая семья: муж и дети.
— Про мужа знаю и детей видала твоих. Я прожила много лет. Малость и понимаю. Люби! Это ведь единственное что есть прекрасное в заблудшем нашем мире. Будешь убегать от своей любви, догонит. Я сразу поняла, как он тебе пошёл крыльцо делать, запала ты ему. А он кремень, но боится. Вдруг обидишь! Судьба она ведь такая, даёт шанс. А то что муж, ну что тут скажешь? Мой всё бегал по бабам, распробовать хотел всех. А я прощала, думала любовь всё стерпит. Теперь вот одна, сейчас понимаю: дурой была. Ты хорошо подумай, Вер. Не бойся!
Вера долго сидела у бабы Раи. Решила домой ехать с утра. Вышла на крыльцо, морозец схватил, лицо защипало. Вдохнула полной грудью, так что её распирало изнутри. На небе звёзды горели ярко, можно было сосчитать и пальцем дотронуться до них. Задумалась над словами бабы Раи, когда её отвлекли от мыслей.
— Ты там долго будешь стоять? — крикнул Петрович.
— Ты откуда здесь?
— Я здесь живу, в этой деревне. Заметил твою семёрку. Решил подкараулить.
— Зачем?
Петровичу надоело через забор разговаривать. Подошёл к Вере, схватил её и закинул себе на плечи как дикарь. А чего лясы точить? Вера брыкалась, пыталась слезть.
— Отпусти!
— И не подумаю.
— Мы взрослые люди, а ведём себя как дети малые. Сейчас же отпусти меня на землю.
— Разве что на тахту мою.
— Петрович, не доведи до греха. Я буду кусаться.
— Да ради бога, Вер. Ты же сразу сбежишь, если отпущу. Как в прошлый раз, на своей старой развалюхе.
Ворота толкнул ногой, протиснулся в двери своей хаты и отпустил Веру. Задышали глубоко. У Веры всё лицо раскраснелось, она смешно сдувала свою челку. А он отдышаться не мог.
Стояли друг против друга, сверлили глазами. Петрович первый подошёл, обнял Веру.
— Не уходи! Останься. На одну ночь.
— Я замужем.
— Просто побудь рядом. Я не прошу тебя спать со мной. Просто... рядом быть.
Вера осталась, кого она обманывает? Сама хотела. "Люби и не бойся", — повторяла про себя как мантру слова бабы Раи. Петрович заварил кофе. Разговор не клеился. Вера уставилась на камин, языки пламени плясали, обжигая друг друга. Танец очаровывал, привлекал взгляд, и одурманивал.
— Если я останусь и буду твоей, а завтра об этом пожалею. Ты отпустишь меня, и я уеду к своей семье. Буду травить себя воспоминаниями о тебе и постараюсь забыть навсегда. Просить прощения у жизни, и верить, что когда-нибудь, может быть в следующей жизни..., — и Вера замолчала.
Он взял её руку, сжал нежно и прошептал:
"Не надо. Это того не стоит. Ты — верная жена и это мечта любого мужа. Иди, я отпускаю".
Вера уехала. Она смахивала горькие слёзы и обижалась на судьбу.
"За что? За что? Я жила верой и правдой. Старалась быть хорошей женой и мамой. За что?" — кричала в машине.
Семья спала, когда она зашла домой. Тихо умылась и легла спать. Муж что-то пробурчал во сне, она укрыла его.
— Спи, это я, вернулась.
Петрович не выходил из леса. Жил там, ночевал. Охотился и рыбачил. Домой приходил только помыться. Знал, отпустит сердце со временем. Он привык к играм судьбы и её проказам.
Вера стала тенью. Она растворилась. Мужу не докучала, правда за детьми следила. На работе забывалась и боль отпускала ненадолго. Однажды вечером она спросила у мужа:
— Ты счастлив?
— Ещё бы.
— А если я уйду, отпустишь?
И она заревела надрывно, сотрясаясь всем телом. Муж опустился на колени, обнял жену.
— Тише-тише. Всё пройдёт, вот увидишь.
Вера сквозь слёзы прошептала:
— Я не хочу, понимаешь, не хочу так жить. Дети вырастут, у них своя жизнь. А мы с тобой по углам как мыши в каждой норке.
Муж встал. Его распирало:
— Думаешь, я дурак! Ничего не понимаю. Ты влюбилась. Я сразу понял. Он моложе меня, правда? Да, мы давно по углам забились. Думаешь с ним будет по-другому? Месяц, два? Сколько? Год. А потом каждый, заметь каждый, разбежится по углам противоположным.
Он вышел. Захлопнул дверь. Вера выла белугой. "Дура, что я наделала..."
Она не спала, ждала, когда же он вернётся. Муж пришел пьяным, лег на диван. Она вышла из комнаты, укрыла его. Тот день никто не вспоминал. Было и ладно, забыли. Утаили каждый в своем сердце.
Прошло пять лет. Старший сын женился, первый внук появился. Младший на работу устроился.
Муж однажды сказал:
— Я эгоист, знаю. Не смог тебя отпустить. Прости меня.
— Что ты, это ты прости, но я тебе никогда не изменяла.
— Я знаю.
Вера похоронила мужа через два года. Он был старше на двенадцать лет. Про Петровича вспоминала иногда с улыбкой. Но прошло семь лет, целая вечность.
Женщины на работе пожелали ей найти своё счастье, заняться собой, записаться на танцы.
— Только не внуки! Запомни, дорогая, на пенсии женщина должна отдыхать и быть счастливой! — говорила коллега, — а это тебе билет в рай, — и вручила сертификат на неделю в доме отдыха вблизи деревни Н.
Вера смотрела на сертификат и не верила глазам, слёзы волной нахлынули.
— Спасибо, мои любимые, это самый прекрасный подарок.
Иномарка вела мягко, Вера давила на газ. Знакомая деревня встретила её первыми лучами солнца. Да, рано, но она не могла больше ждать. Машина остановилась у знакомого дома с высокими заборами. Она просто зайдёт, поздоровается. Столько лет прошло... А почему бы и нет? Просто одним глазком и всё.
Вера зашла во двор. Перед ней стоял Петрович голый, пятой точкой своей сверкал. Вера от неожиданности поскользнулась и распласталась в своей белой куртке. Петрович в последний раз окатил себя ведром колодезной воды, не спеша обернулся в полотенце.
— Вас в детстве не учили, плохо за другими подглядывать.
Вера покраснела до ушей.
— Извините. Я... специально.
Петрович улыбнулся женщине, маленькой, любимой, желанной. Он знал, ещё тогда в лесу, ему сердце подсказало, она вернётся.
— Я вернулась.
— Проходи любимая, я кофе заварю.
Понравился рассказ, ставьте палец вверх и подписывайтесь на мой канал "Рассказ на 5 минут" .