Премия, которая оценивает исполнителей в области академической музыки по принципам, применяемым к попсе, то есть по тиражу дисков, числу упоминаний в СМИ и просмотров в интернете, наградила победителей.
Количество музыкальных премий, особенно в попмузыке, приобрело уже угрожающие масштабы: Россия явно стремится «переплюнуть» западные аналоги, копируя их, и пытаясь взять верх если не качеством, то числом. «Браво» - относительно новое явление: она возникла в 2018-м, с самого начала позиционируя себя как «профессиональная музыкальная премия» и имея две не пересекающихся группы номинаций — для популярной музыки и для классической. По крайней мере, именно так провозглашалось на старте, хотя на практике оказалось иначе.
Разделение, действительно, существует, и даже церемонии награждения премия проводит две разные — для попсы в Кремлевском дворце съездов, для классики — в ГАБТе. Однако на поверку смешение жанров присутствует и в концепции премии как таковой, и в концертной программе, что она предлагает публике. Концептуально премия настаивает на объективности своей оценки достижений тех или иных исполнителей, однако, по сути, как для попмузыки, так и для академической, в ней применяется один и тот же метод, давно используемый в мире шоу-бизнеса, и категорически неприемлемый в мире музыки классической — а именно статистический метод. На самом деле, и попсе качественная экспертная оценка не помешала бы, но для академической музыки она просто необходима, как воздух.
Однако создатели «Браво» (несмотря на то, что ни сайт премии, ни ее релизы не дают четкого представления ни о ее структуре, ни о принципах судейства, ни о том, кто по сути стоит за всем этим, кое-что выяснить удалось: главный идеолог оной — известный предприниматель и музыкальный продюсер Владимир Киселев) доверяют только статистике. Премия «оценивает популярность и общественный резонанс музыкальных выступлений — по упоминаниям в СМИ, тиражу дисков и трансляций, количеству просмотров на видеохостинге “ Ютьюб” , количеству проданных билетов на концерты и другим численным показателям». Другими словами, «лайки — наше всё». Очевидно, что при таком подходе в лидеры вполне могут выходить исполнители, художественные критерии к каковым в принципе не применимы: популярность и качество — нередко совсем не совпадающие вещи.
Как это уже работает в попмузыке в целом — разрушительно, ибо всякие критерии утрачены напрочь — любой интересующийся может убедиться на свежем примере: музыкантом года в России за 2020-й объявлено такое асоциальное и внекультурное явление как рэпер Моргенштерн. Но кто может гарантировать, что что-то подобное не произойдет в недалеком будущем и в номинациях академической музыки? Не будем называть имен, но хорошо известно, что впечатляющее количество лайков/дизлайков в том же «Ютьюбе» уже сегодня собирают широко известные исполнители, которые продолжают настаивать на своей принадлежности к миру академической музыки, но на самом деле давно утратившие приемлемую творческую форму, а иногда и здравый смысл, чьи выступления ценны главным образом своим пародийным эффектом. Зрители и слушатели, «голосующие» за них, или насмехаются над ними, или не способны разобраться, что хорошо, а что плохо, но в любом случае у этих музыкантов статистика — превосходная!
Пока же до этого дело не дошло — и среди и лауреатов, и участников церемонии (победителей прошлых лет, либо известных артистов) откровенных фриков не наблюдалось, все было в целом прилично, хотя и не без вопросов. Возможно, все же некоторая экспертиза у премии существует, тем более, что количество радиостанций и телеканалов в России, посвященных классике, просто смехотворно, а упоминание классических музыкантов в СМИ, за исключением узко специализированных, носят главным образом светский характер и касается только лишь самых громких имен, по сути, уже вышедших за рамки узкого мира классической музыки. Поскольку, при всем уважении к награжденным, очевидно, что имена солистки Молодежной программы ГАБТа меццо-сопрано Марии Бараковой или выпускника этой программы тенора Богдана Волкова, дирижера Василия Петренко или пианиста Ивана Бессонова, равно как и просветительская деятельность Фонда Елены Образцовой или художественные достижения Всемирного оркестра мира всероссийского, а уж тем более всеевразийского (а у премии претензии именно что на весь материк) информационного резонанса явно не имеют. Это, среди прочего, было ощутимо и по весьма прохладной, если не вялой реакции публики в зале Большого театра, практически полностью не меломанской, а светской, для которой объявляемые имена совершенно не известны и не говорят абсолютно ничего.
Смешение жанров наблюдалось и в формате самого концерта-церемонии. Несмотря на академический зал, сцена Большого сверкала гигантскими плазмами и больше напоминала нью-йоркскую площадь «Тайм-сквер», на фоне этого сияния исполнители выглядели какими-то незначительными и явно терялись и визуально, и акустически. Последнее было связано с постоянными переключениями церемонии с микрофонной акустики на естественную, отлажено это все было из рук вон плохо, поэтому многие достойные голоса (особенно акустика сказалась на вокале) в этот вечер прозвучали блекло и невыразительно. Вели церемонию супруга Киселева Елена Север и известный шоумен Андрей Малахов, которые постоянно делали ошибки в именах лауреатов и ставили неправильные ударения в музыкальных терминах, красноречиво свидетельствуя, что они явно пребывают на чужом празднике. В саму программу классического концерта непостижимым образом затесалась индонезийская попдива Анггун, спевшая дуэтом с компьютерным симулякром покойного Лучано Паваротти известную композицию «Памяти Карузо», а в лауреаты — южнокорейский композитор Ли Рума, чья музыка для релаксации может быть отнесена к стилю неоклассики (как сообщили публике ведущие церемонии) лишь по глубокому незнанию предмета.
Из академических музыкантов, которые, справедливости ради надо отдать должное, все же превалировали в памятный вечер, более других приятно удивили японская пианистка Шио Окуи, весьма музыкально исполнившая «Весенние воды» Рахманинова и прославленный бас Ильдар Абдразаков, спевший целых три номера (последний на бис), из которых ему более всего удался драматичный дуэт из «Дона Карлоса» с итальянским баритоном Массимо Кавалетти. Последний порадовал яркостью тембра, но неприятно поразил крикливостью верхнего регистра, который и интонационно неустойчив, и лишен положенных в бельканто (помимо Верди он спел Каватину Фигаро из «Севильского цирюльника») округлости и благородства. С интересом слушалась композиция Кирилла Рихтера «Chronos», исполненная трио в составе самого автора (фортепиано), Алены Зиновьевой (скрипка) и Августа Крепака (виолончель): определенно, в этой музыке есть захватывающая энергетика и гармония формы.
Богдану Волкову очень удался Романс Неморино (нежнейшие пиано завораживали), а вот в арии Ленского не хватило ни экспрессии, ни задушевности, да и баланс с оркестром (дирижер Павел Клиничев) оставлял желать лучшего. Еще хуже в этом плане обстояло дело в выступлении Марии Бараковой (ария Принцессы из «Адриенны Лекуврёр») - ее мощное и красивое меццо было не раз безнадежно утоплено в оркестровой фактуре. Совсем напрасно казахское сопрано Майра Мухаммед-кызы, также как и Баракова — лауреат Конкурса Чайковского, выбрала арию Маргариты с жемчугом из «Фауста» Гуно: пик формы певицы уже явно миновал, и несвежий тембр, натужные верхи и тяжеловесная колоратура мало кого могли порадовать. Уругвайский бас-баритон Эрвин Шротт и вовсе не стал рисковать на коварном поле академической музыки — не спел заявленную арию моцартовского Лепорелло, зато оказался органичен в родной латиноамериканской стихии «Красного танго» Циглера.
5 апреля 2021 г., "Культура"
