Перечитал всё ранее тут выложенное. Много! А сколько ещё впереди всякого предстоит - у-ууу! Ещё больше.
И подумал я, что давненько мы с вами, уважаемые подписчики и просто читатели, сказочками не баловались! Тем более повод есть. Потому что с Маусом у нас связано много сказок, а вовсе не только "Сказка про Улитку".
У каждой такой сказки есть прототип - события, действия и эмоции, случившиеся с нами в реальности и вдохновившие на сочинительство.
Дело было весной 2013г., когда мы заканчивали очередную зимовку. Она проходила на территории закрытого на зимний период автокемпинга на берегу Чёрного моря, в посёлке Шепси, что лежит двадцатью километрами южнее города Туапсе.
На территории пустого кемпинга находилась только управляющая, она же смотритель, которая проживала там постоянно. Зимовать в одиночестве ей было скучновато, и она была рада нашей неугомонной компании.
И вот в конце зимовки, уже начав постепенно готовиться к отъезду, мы решили "переобуть" Мауса. Тем более что удачная оказия подвернулась: знакомый продавал как раз четыре ската для ГАЗ 66 в таком состоянии, что наши по сравнению с теми даже для свалки были слишком лысыми.
Найти резину на "шишигу" вообще не просто, поскольку размер у неё уникальный (для ЗИЛ 131, к примеру, и найти проще, и цены в два раза ниже). А тут - дёшево, и сразу все четыре, комплектом!
Привезли мы радостно эти покрышки и стали менять. Перебортовали последовательно, одно за другим снимая и ставя на место, колёса.
К вечеру закончили работу. И вот смотрю я на эти четыре старые покрышки, лежащие бесполезной кучей у забора, и такая досада меня почему-то взяла...
Подумалось: вот, возили они нас по всяким дорогам, а порой и вовсе безо всяких дорог, служили верой и правдой почти три года, а ещё ведь чёрт его знает сколько прослужили до нас - мы ж до этого резину у Мауса не меняли. А теперь валяются, никому не нужные. А потом мы уедем. И что им останется, кроме бережно хранимых воспоминаний?
И так мне за них обидно стало, что я решил сочинить историю, в которой для старых, отслуживших свой срок вещей альтернативой забвению оставалось бы право на Чудо.
Так родилась эта сказка.
Извозчиков переулок был старый, кривой и асфальтированный лишь местами - на въезде, на выезде и напротив продуктового магазина со смешным названием " Соленоид". И дома в переулке были под стать - старинные, трёхэтажные, с облупившейся штукатуркой и двускатными железными крышами, которые каждый год красили коричневой густотёртой краской. За зиму краска облезала, и в начале лета крыши то тут, то там красили по новой.
Почему-то так повелось, что в Извозчиковом переулке жили в основном шофёры и механики - возможно, дома здесь когда-то строили только конторы, занимавшиеся транспортными перевозками, не даром же переулок носил название Извозчиков.
Молодых жителей в переулке было совсем мало, не то одна, не то две семьи. И то сказать: разве молодые добровольно согласятся жить в домах, давно и прочно утвердившихся в категории "трущоб". Вот и населяли облупившиеся кирпичные трёхэтажки не сорящие деньгами труженики пятого колеса, технари да пенсионеры, в прошлом тех же специальностей.
Михалыч был одним из пенсионеров. Он делал по утрам зарядку на балконе, бегал трусцой, играл с соседями в домино и иногда в шахматы, изредка выпивал кружку-другую пива, купленного в "Соленоиде" - больше-то нельзя было, врачи запретили давно, сразу после аварии на перевале Юрюзань, приведшей к серьёзной операции, и, собственно, к почётной отставке Михалыча от профессиональной баранки.
Ещё Михалыч целыми вечерами возился в большом железном гараже, бесконечно ремонтируя, модифицируя и отлаживая ГАЗ 67 - удивительный динозавроподобный агрегат, доживший до этих лет со времён Великой Отечественной, вместе с самим Михалычем.
На нём-то, ранней весной, ещё в конце марта, когда прочие блестящие, приземистые современные легковушки носа не показывали из гаражей и стоянок, и даже видавшие виды грузовики по десять раз на дню вязли в непролазных сугробах, Михалыч неторопливо и спокойно, без лишних выхлопов и ёрзаний, привёз с задворок родной автоколонны № 1442 изношенную грузовую автопокрышку. Покрышка лежала возле гаража до середины апреля, когда весна наконец опомнилась и со всех ног помчалась навёрстывать упущенное, поспешно отогревая мух, бабочек и мать-и-мачеху и устраивая в городских дворах потопы локального масштаба.
Тогда покрышка на короткое время превратилась в Остров, к которому причаливали самодельные кораблики редких местных мальчишек, а один раз, в самый пик таяния снега - даже небольшой плот из старой сарайной двери, управляемый двумя сорванцами младшего школьного возраста.
А когда наводнение отступило, оставив во дворе лишь быстро высыхающие лужи, Михалыч пришёл и откатил покрышку в палисадник, положил её на землю под своими окнами, насыпал туда смешанного с удобрением чернозёма и аккуратно засеял семена цветов. Так покрышка превратилась в клумбу, и это уже, кажется, было навсегда...
Клумба-покрышка любила свои цветы. За их красоту, за весёлый, неунывающий характер, благодаря которому вокруг них постоянно происходило какое-либо движение: то в гости заглядывали ярко разодетые бабочки, то пчёлы деловито сновали, собирая урожай пыльцы, то важно подлетали толстые, басовито гудящие шмели. А ещё цветы были хороши тем, что из-за них, для полива, прополки и прочего ухода, к покрышке часто приходил старый шофёр Михалыч.
Михалыч, покрякивая, присаживался на корточки и начинал работать, а от его одежды пахло уже не поддающимся никаким стиркам бензином, машинным маслом, и ещё совсем-совсем немножко - дорожной пылью.
Так пахла Трасса.
Этот запах покрышка особенно любила. Она ловила его, жадно впитывала каждой порой истёртой поверхности, и бережно хранила до следующего прихода Михалыча. А по ночам покрышка видела сладкие сны, в которых были надёжные Колёса, крепкий Кардан, сильный, верный Мотор и бесконечные километры пахнущей щебёнкой, асфальтом и приключениями Трассы...
Так продолжалось из года в год, от весны к весне, пока однажды большую четырёхкомнатную квартиру по соседству с михалычевой двухкомнаткой не купило то ли агентство соцзащиты, то ли недавно открывшаяся страховая контора, ещё не накопившая денег на офис в престижном районе. Новая метла по-новому метёт. Дом, (во всяком случае, та часть фасада, в которой располагались окна новоиспечённого офиса), очень скоро оделся в плитку и пластик, площадка перед подъездом была, хотя и наспех, заасфальтирована, а в палисаднике вместо резиновой клумбы-покрышки выложили из валунов-голышей большой красивый цветник. В котором, впрочем, никто не запретил Михалычу высаживать свои цветы, наоборот, его энтузиазму были только рады, и даже привезли саженцы чайных роз и луковицы малиновых георгинов. А покрышку подняли и откатили за михалычев гараж - пусть там валяется до субботника, глаза не мозолит.
И покрышка лежала за гаражом, зарастая крапивой и прочим бурьяном, и слушала невнятное бормотание ремонтирующего свой ГАЗ 67 Михалыча, да ещё изредка - фырчание прогреваемого двигателя машины, звучащее для покрышки самой изысканной музыкой.
Так прошло лето. И вот в августе, когда погода ещё и думать не желала о приближающейся зиме, Михалыч пришёл в гараж не вечером, как обычно, а утром, едва взошло солнце, и сразу же завёл машину. Прогрев мотор, он вывел древний джип из гаража и куда-то уехал, а через пару часов возвратился. Мотор гудел на высоких оборотах, трансмиссия подвывала... Покрышка сразу поняла, что ГАЗ 67 шёл на пониженной передаче, и, судя по всему, не пустой. Затем мотор заглох, раздался лязг металла и озадаченное бормотание старика, сменившееся вдруг возгласом: " Стой-ка... Про тебя-то я и забыл совсем!"
Михалыч позвал соседа, и вдвоём они, ругая на чём свет стоит исполинскую крапиву, выкатили старую покрышку из-за гаража. Поодаль стоял ГАЗ 67, а напротив ворот наискосок торчало порядком поржавевшее шасси от списанной квасной бочки, какие можно встретить летом на каждом углу. Одно колесо прицепа было целым и даже накачанным, а вот на втором вместо резины болтались лишь отдалённо напоминающие скат лохмотья.
- Представляешь, Николаич, племянник мой дачу купил. А как там что делать, как сажать, как ухаживать - ни бум-бум! Да какое там - месяцами ведь по заграницам мотается, по командировкам. Зачем брал-то, - говорю. А он: " А ты, дядь, на что? Я ж помню, как ты вечно мечтательными глазами на каждый куст, на каждый огурец на базаре смотришь." Вот бес неладный, а? И как ведь подъехал-то! Ну, разве тут откажешься?
А у нас в конторе, на задворках, прицеп этот, от кваса, ещё когда я работал, в углу валялся. Поди ж ты - так и не дошли у начальства руки, не сдали на металл... Ну, отдал завхоз за бутылку, чего там! Только вот резины, говорит, лишней нету, извиняй! Она в дефиците теперь.
Я всю голову сломал - где взять. Денег-то тоже, сам знаешь... Одно слово - шофёрская пенсия! А тут вот вспомнил про эту, холеру! Так она от такой же машины-то, что и колесо на бочке, чуешь? Хе-хе! Живём, старичьё! Во-оот, так... Камерка-то у меня давненько в гараже валяется, эвон на антресолях - внуку притаскивал, чтоб купаться, сорванец, бегал. У-уух, как они её, родимую, всем скопом, да по склону-то, к речке! Да-ааа, было время, времечко... Ну, ладно. Камера вулканизированная конечно, но ничего, послужит ещё сезончик-другой. Возить-то на дачку много чего придётся, а по осени Бог даст - и с дачки урожай повезём!
Кряхтя и поругиваясь, соседи вычистили покрышку, упихали в неё слежавшуюся камеру и долго-долго забортовывали колесо, а когда закончили, хитрый Николаич, сославшись на ревматизм, уковылял в "Соленоид" за бутылочкой "Клинского", а спортивный Михалыч выудил из недр джипа чёрную трость насоса и принялся за упражнение "наклоны вперёд"...
Покрышка не могла поверить своему счастью. За два следующих дня, в которые Михалыч пилил, колотил и привинчивал к шасси дно и борта ящика, покрышка кажется поняла, что люди называют состоянием опьянения. Слабо отражая происходящее вокруг, она жила единственным чувством - предвкушением Дороги.
И вот чудесный день настал. Михалыч забрался на сиденье, джип загудел, зафыркал, и прямо вместе с прицепом выполз из гаража, в котором мог бы комфортно расположиться небольшой грузовик. Затем скрипнули, закрываясь, гаражные ворота, сапоги Михалыча снова протопали к кабине, мотор рыкнул, проскрипело сцепление, включилась передача - и Дорога раскрыла навстречу свои пыльные асфальтовые объятья.
Старый шофёр Михалыч, мурлыкая под нос, катил на дачу, а сзади, под прицепом с самодельным и ещё не покрашенным кузовом, в полный голос пела свою шуршащую песню счастливая покрышка со стёртым протектором.