— Бытие! Смотри, смотри! Цветы же стали уже лучше чем были? Они стали сильнее травы?
— Несомненно. Они стали чуть лучше, чем их предки, чуть более совершеннее. Видишь, они стали немного поглядывать вверх, тянуться к звёздам. Но сильнее травы они ещё не стали, но до настоящего, истинного расцвета им ещё очень далеко.
— И как далеко? — немного расстроившись, спросил мальчик.
— Мне это неведомо. Всё зависит лишь от самих цветов. Ну и от условий, конечно.
— Условий?
— Да. И, ещё что я хочу тебе сказать, не смей им помогать, несмотря ни на что.
— Конечно! А почему?
— Потому, что в этом нет необходимости, и это лишено смысла. Но ты, из-за свойств своего характера, можешь решить, что им нужно помочь.
— Да ничего подобного! — пренебрежительно махнул рукой мальчик, не понимая Бытие.
Однако, с той поры в его сердце поселилась тревога, которая вскоре оправдалась, впрочем, как и слова Бытия.
Как-то пробудившись от сна, мальчик к своему удивлению и безграничному ужасу, увидал, как Бытие спокойно прохаживается по цветущей поляне, чего ещё они никогда не позволяли себе делать.
— Бытие, ты же их раздавишь! — воскликнул мальчик.
— Это вполне возможно. Но в это виноваты будут только они сами. Они САМИ виноваты, в том, что не могли оправиться после подобного, не смогли вновь распрямится.
— В чём они виноваты?! Это ведь ТЫ их давишь.
— Я про это уже тебе говорил. Я — условие, которое давит их. А ещё есть звёзды, которые будут жечь, ветер, который будет срывать, песок, который будет засыпать.
— Да… Так оно и будет — растерялся мальчик. — Но ты то! Ты-то зачем прибавляешь к их будущим трудностям ещё одно?
— А как же твоя мечта? Мечта о том, что когда-нибудь вся наша равнина будет в цветах? Если мы намерены её осуществить, то так или иначе мы будем нечаянно на них наступать. Косарь не может или не хочет летать, а я не могу долго держаться в воздухе.
— Ну да, — пролепетал мальчик, и не зная, что сказать дальше, присел на корточки возле поляны, чтоб оценить ущерб, нанесённый его горообразным другом. К его немалому облегчению, ни один из цветов (как и трава) не обратился в прах: большинство было просто примято, некоторые уже даже начали распрямляться, а другие были расплющены так, что смотреть было страшно. От их вида у мальчика на глазах невольно навернулись слёзы.
— Что, уже хочешь им помочь? — вдруг раздался голос Бытия, который продолжал перетаскивать своё массивное тело по поляне.
— И вовсе нет! — подскочил мальчик, сердито смахнув слёзы. — Бытие, ты об этом всё знаешь, а я ничего не знаю. Я верю, что ты правильно поступаешь.
— Что же, это хорошо. Но, надеюсь, ты вскоре не забудешь об этих своих словах.
— Ещё чего! — возмутился мальчик, и подпрыгнув, неожиданно взмыл вверх.
Нет, не обида на слова Бытия была тому причиной. Просто он не мог больше выносить тех ужасов, что происходили сейчас на дорогой ему поляне.
«Да что же это такое?! Они же виноваты в том, что он их давит?! Как же! Не капельки они не виноваты! И разве станут они лучше после такого?».
Мальчик, взлетевший уже очень высоко над землёй, высмотрев себе подходящее облачко, мягко плюхнулся на него, как на пуховую кровать. Утопая в золотистой облачной вате, он на животе подполз к самому краю облака, и глянул вниз, прямо на поляну. Хотя он и был очень высоко, мальчик всё же смог разглядеть, что Бытие продолжало разгуливать по цветам. Он резко повернулся с живота на спину и, сложив под головой ручки, угрюмо уставился на звёзды, приветливо мигающие ему в вышине.
«Всё так. Но я… уже обещал им не помогать».
А главная проблема заключалась в том, что помочь он им уже хотел.
«Но Бытие об этом всё знает. А я нет. И он знает, что для них можно сделать. Чтоб им было хорошо. И я правда хочу, чтоб вся равнина была в цветах. А Косарь летать в самом деле не умеет».
Поэтому, чтоб зря себя не изводить острым желанием помочь, мальчику просто не надо смотреть на их страдания. Ему ведь не составит труда, быстренько убраться с поляны, когда там будут осуществляться эти самые «условия».
Однако поступать так оказалась намного сложнее, чем он предполагал. Главная беда заключалась в том, что мальчик уже просто не мог долго находиться вдали от поляны, а Бытие, как назло, всегда внезапно приводил в действие механизм этих «условий». Так он это и называл — механизмом, очень неустойчивым и хаотичным. Из чего следовало, что нельзя предположить, когда он будет запущен. И когда этот механизм включался, то есть, когда Бытие неожиданно и безжалостно «вламывался» на поляну, мальчик, от испуга начисто забывая о своём решении, некоторое время глазел на всё это действо. Потом, конечно же, опомнившись, быстро улетал прочь. Так было каждый раз. И каждый раз мальчик с большой неохотой возвращался на поляну. Оказывается смотреть на последствия было даже страшнее, чем на саму разворачивающуюся «катастрофу». Он это понял после самого первого раза. Тогда все цветы были или раздавлены или изуродованы до неузнаваемости. Подобного зрелища мальчик не выдержал и разрыдался, но не стал сердиться на Бытиё. Ведь он уже решил, что будет лишь наблюдать, полностью доверившись своему другу. И не прогадал.
Бытие, действительно, знал о чём говорил и что делал. Дела, не сразу конечно, и впрямь пошли намного быстрее. Некоторые первые цветы, подвергшиеся подобному, со временем вернули свою первоначальную форму и даже стали выше, чем были, и стали краше. Правда, их было немного таких цветов, однако это был уже хоть какой-то результат после стольких-то поколений!
— Итак, эволюция запущена и начала работать, — изрек Бытиё, сразу после того, как наконец узрел плоды своих «трудов».
— Какая такая эволюция? — заинтересовался мальчик.
— Эволюция — это необратимое развитие, усовершенствование существ, определяемое несколькими факторами.
— И эта эволюция была запущена?
— Да.
— И запущена была потому, что ты их потоптал? — недовольно переспросил ребёнок.
— Именно. Да этого они обитали, как бы, в стерильной, абсолютно безопасной среде. Им ничего не угрожало, поэтому для изменения не было причин.
— Ну, да. Ты прав, — сконфузился мальчик. — Извини, что это… немного рассердился на тебя сейчас.
— Я не сержусь.
Да, эволюция, действительно, оказалась очень полезной и эффективной вещью. С каждым поколением цветы становились всё прекраснее и сильнее. И сейчас, глядя на поляну, мальчик, как никогда хорошо понимал насколько же невзрачны были те самые первые цветы. Но самым замечательным было то, что они теперь стали различаться не только окраской, но и формами и размером! Эти всякие шарики, звездочки, трубочки, колокольчики… Появились листья (тоже разной формы) и шипы. Некоторые цветы в своём росте доходили чуть ли не до груди мальчика.
Такое разнообразие очень радовало ребёнка. Однако, немного погодя, он, по его мнению, заметил одну странность: одни, более менее схожие между собой, цветы, старались держаться вместе, а остальных избегали.
— Это не странно. Это естественно, — пояснил Бытие. — Чем-то похожим друг на друга индивидуумам проще сосуществовать вместе.
Однако, мальчик ничего не понял ни из этого объяснения, ни из пространных рассуждений своего друга, которые последовали после новой порции «почему». И возможно вследствие этого непонимания, подобное разделение мальчику совершенно не понравилось. И не зря. Потому что через два поколения после этого события, одна группа цветов полностью уничтожила другую! Но несмотря на все слёзы, на весь ужас мальчика, Бытие говорил, что произошедшее — нормальное и естественное явление.
— Как ТАКОЕ может быть нормальным?! — дёргая одно из крыльев Бытия, в слезах кричал он. — Они… сделали такое. Их будто Косарь срезал… и они… исчезли! Разве кроме него на это кто-то ещё способен?!
— Да, получается смерть может происходить и без моего вмешательства, раз они исчезли раньше положенного срока, — резонно заметил Косарь. — Но это была смерть неестественная.
— Именно так, — молвил Бытие. — Не плачь, мальчик. Они не могли поступить иначе, ибо могли сами не выжить.
— Что?!
— Видишь ли, этих цветов стало очень много, и поэтому им понадобилось больше места и простора.
— Но поляна итак большая!
— Помнишь, как ты заметил, что земля на поляне неоднородная? Какие-то участки благоприятнее других. Некоторым цветам повезло больше и они раньше всех заселили эти участки.
— И что?
— И то, что мало занять место первыми, нужно ещё постараться удержать его за собой. Понимаешь?
— Нет! А почему бы им не поделиться? Почему бы им в этом благоприятном месте… ну…не жить всем вместе?
— Это невозможно. Они слишком разные, чтоб уживаться друг с другом. По крайней мере, на данный этап их развития.
— Чепуха! — фыркнул мальчик. — Ты, Косарь и я нисколечко друг на друга не походим, а уживаемся.
— Так-то оно так, — согласился Бытие, — Но это совершенно другое.
— Нет, не другое! — продолжал упрямиться ребёнок.
Надо сказать, что такой припадок упорства был для него крайне необычаен. Как следует из вышеописанных споров мальчика и Бытия, первый обычно быстро тушевался и соглашался с разумными доводами второго. Однако последнее происшествие, по-видимому, переполнило чашу терпения мальчика.
— Это ты, ты хочешь, чтобы они побольше страдали!
— Дело не в желании, а в необходимости.
— Какая такая ещё необходимость?! А, вспомнил! Ты говорил, что после такого они станут лучше. Как же лучше! Они дерутся между собой!
— Это ради выживания.
— Но разве нельзя выжить всем вместе? Почему они не помогают друг другу?
— Я это уже объяснил. Они слишком разные…
— Всё ты выдумываешь!
— Но, мальчик, даже если я разделю с тобой негодование, это всё равно не к чему не приведёт, — тяжело вздохнул Бытиё, не желая больше хладнокровно сносить упрёки.
— Мы всё равно не сможем что-либо сделать, чтоб предотвратить это в будущем.
— А… Но… — запинаясь, начал было мальчик, немного растеряв свою воинственность.
— Мы здесь бессильны. Ещё когда мы засеяли первые семена, я подозревал что будет нечто подобное. Там где есть жизнь и множество разных существ, обладающих сознанием, всегда будет происходить такие явления.
— Но почему? Это ведь… плохое явление!
— Плохое и хорошее явления — это две стороны одной медали. Таковы законы этого мира. И не нам изменять их. Лишь те, на кого распространяются эти законы, способны на подобное. Но смогут они проделать столь грандиозную работу, только после того как изменятся сами.
— Так значит…
— Будущее покажет.
По мнению Бытия, существуют всего четыре версии будущего. Первая версия обрисовывает его прекрасным и безоблачным, вторая — страшным, третья представляет его не очень хорошим, но и неплохим, и, наконец, четвёртая утверждает, что будущего просто не будет.
Мальчику, конечно же, была близка первая модель грядущего, хотя порой, когда меланхолия затмевала его душу, ощущение и ожидание чего-то ужасного впереди заставляло детское сердце болезненно сжиматься. Косарь, по своей природе несклонный чему-либо симпатизировать или отдавать какие-либо предпочтения, всё же иногда своими поступками и даже словами с головой выдавал в себе ярого приверженца последнего варианта. Что касается самого Бытия третья альтернатива представлялась ему наиболее возможной и желательной. Желательной потому, что в понятии « нехорошего, но и неплохого будущего» заключался принцип равновесия — один из главнейших законов мироздания. Но как бы то ни было, желания троих друзей ни коим образом на это самое будущее не влияли: ведь не они его должны создавать. Создавать его должны лишь те, у кого оно есть или может быть. Надо сказать, для Бытия, Косаря и мальчика время, как и три его составляющие: и прошлое, и настоящее, и будущее, просто не существуют. И вследствие этого они неизменны. Они никогда, в отличие от своих цветущих и со временем вянущих творений, не состарятся и не умрут.
Труден и долог путь к будущему. К любому из его четырёх вариантов. За время этого пути мальчик многое пережил вместе со своими любимыми цветами: войны, стихийные бедствия, эпидемии и даже голод. Кто-то может усомниться и сказать, что голода и тем более войн у цветов не бывают. Но наши цветы, как возможно понятно из всего вышеописанного, не являются обыкновенными. Они были живыми, в отличие от привычных нам цветов, в полном смысле этого слова. И их нельзя было просто подойти и сорвать, да и в голову наверно просто не пришло бы сотворить нечто подобное при виде этих «растений», таких живых и активных. Это было бы равносильно убийству. Хотя и без всяких «внешних» вмешательств «убийств» внутри сообщества цветов было итак предостаточно. И они случались не только в период войн, но и в относительно тихое и спокойное время. Поэтому-то меланхолия, о которой говорилось ранее, стало частой спутницей настроения (или не настроения) нашего мальчика. Бытие, как мог, старался подбодрить своего маленького друга, называя всё происходящее между цветами «неизбежным злом», специфическим стихийным бедствием «внутри». Он приводил всё новые и новые доводы в пользу «естественности» подобного порядка: различия между особями (которые принадлежат к одному виду), их личные свойства, тип взаимоотношений между ними. И это, действительно, было естественным и совершенно нормальным. По крайней мере, в глазах самого Бытия. Однако, мальчик не желал этого принимать, несмотря на всё своё бессилие, что-либо здесь изменить. Он верил и надеялся что это «неизбежное зло», не является нормой в мире этих созданий.
— Это естественно, — в который уже раз, терпеливо объяснял Бытие. — Каждый из них, в первую очередь, стремится выжить САМ.
— Они должны быть выше этой твоей «естественности»!
— Это возможно. Ведь ты подарил им частицу самого себя.
— Вот ты об это как-то уже говорил. Но что это значит?
— Меня ТЫ об этом спрашиваешь?
— Ну да, — недоуменно пробормотал мальчик.
— Тогда наберись терпения. И жди. Если ты сам не знаешь ответ, то тогда никто не знает. Из нас. Возможно, лишь цветы способны дать тебе его, когда, наконец, познают этот твой дар в себе.
Мальчик лежал на золотистом облачке, и угрюмо, надув губки, глядел вверх на беспокойно перемигивающиеся звёзды. Звезды же перемигивались так потому, что видели выражение лица ребёнка, какого им ещё не приходилось лицезреть, и поэтому страшно переживали. И они уже было хотели решиться и наконец спросить у него что случилось, как вдруг снизу, из-под пелены облаков, вылетела стремительная чёрная тень, похожая на кляксу. Клякса мягко опустилась рядом с мальчиком, который тотчас же, то ли от испуга то ли от изумления, подскочил на ноги. Затем звёзды услышали его пронзительный крик:
— Косарь!!! Так ты летаешь?!
— Именно, — спокойно ответил чёрный капюшон, улаживая и пряча под плащом свои удивительные кожистые крылья. Ребёнок уже видел нечто подобное у Бытия, который как известно был обладателем неисчислимого количества разнообразных крылышек.
— Так чего молчал?
— Вы не спрашивали.
Мальчик хлопнул себя по лбу. Он ведь, действительно, не додумался спросить, так как самолично сделал вывод, что Косарь НЕ МОЖЕТ летать. И для этого были целых две причины. Во-первых, крыльев не было видно (а они постоянно прятались под плащом), и во-вторых, за всё время их совместного путешествия до этих мест, Косарь всё время шел по земле.
— Что ж, это здорово, что ты умеешь летать. Но почему ты, умея летать, постоянно ходишь? Ходить же очень скучно!
— Несомненно, полёт более быстрый и эффективный способ передвижения, но так же слишком хлопотный.
— Хлопотный?! — изумился мальчик.
— Для меня. Приходиться вытаскивать крылья из-под плаща, расправлять их и ловить ветер (который чаще не ловиться, чем ловиться).
Ох, уж этот ветер, подумал ребёнок и смущенно улыбнулся Косарю. Несомненно ему пришлось приложить большие усилия, чтобы, в конце концов, добраться сюда. Будь там мальчик дела конечно пошли намного быстрее (с его помощью ветер быстрее уламывался).
— Бытиё и я беспокоились о тебе, — внезапно молвил Косарь. — Так как твоё отсутствии стало слишком продолжительным, мы решили тебя разыскать. И поэтому я здесь.
— Ты?! Беспокоился?!
— Я твой друг, и поэтому беспокоился. Или ты так не считаешь?
Мальчик страшно сконфузился.
— Нет! Что ты! — замахал он руками — Просто… я знаю, что ты беспокоишься, что ты в самом деле беспокоишься, но…я не думал, что ты так возьмёшь и признаешься в этом.
— Это факт и он просто есть. И в нём не может быть ничего… постыдного.
— Ещё бы! Конечно! Так оно и есть! — энергично поддакнул ему ребёнок.
Спустя какое-то время, после того как в мальчике улеглась буря, порождённая чувством вины перед Косарём, они сидели рядом на облачке, переглядываясь со звёздами.
— Ну и как там… на поляне? И что с Бытием? — тихонько поинтересовался мальчик.
Прошла непродолжительная пауза, прежде чем Косарь ответил:
— С моей точки зрения, там всё прекрасно. Это называется перевыполнением плана.
Ребёнок быстро взглянул на черный капюшон и тут же отвёл взгляд.
— Недоволен? — спросил Косарь, заметив этот взгляд.
— Не то чтобы…
— Прости. Такова моя функция или, если хочешь, участь. И она должна функционировать.
— Тебе не за что извиняться. Бытие как-то мне всё рассказал… насчёт тебя. И я всё прекрасно понял. И без этой твоей… функции было бы только хуже.
— Даже хуже, чем сейчас?
— Этого я не знаю, но эволюция при таком была бы определённо невозможна. И к тому же, твоя функция совершенно не виновата в том, что они… что они толкают друг друга к тебе! Сами!!!
Мальчик подскочил:
— Именно это я не могу понять, не могу принять! Зачем, зачем они так делают?! Хотя Бытие это тоже мне объяснил… Но всё равно, всё равно я не могу этого принять!
Ребёнок снова опустился на мягкое облако и согнув колени, уткнулся в них личиком. Косарь промолчал. Он посчитал, что чтобы он сейчас сказал, это принёсёт лишь дополнительные страдания его маленькому другу. А чёрный капюшон этого не хотел. Но внезапно что-то изменилось. Косарь резко встал во весь свой гигантский рост, накрыв мальчика длинной холодной тенью.
— Так много, — тихо прошептал чёрный капюшон. — Слишком много за один раз.
— Что? — спросил мальчик, оторвав лицо от колен.
— Летим на поляну, — вместо ответа сказал Косарь, вытаскивая из-под плаща крылья.
Внутри ребёнка так и похолодело. Не о чем его не расспрашивая, он камнем ринулся вниз.
Спустя мгновение своего стремительного падения сквозь толщу золотистых облаков, мальчик резко остановился. Он ожидал самого худшего, но только не такого: впереди расстилалась чернота. Обширное цветущее пространство исчезло. Мальчик ожидал увидеть много, очень много увядающих, рассыпающихся в прах цветов, но не… пустоту.
Мальчик совершенно ошеломлённый и раздавленный, завис в воздухе. Он был настолько ошеломлён, что забыл взмахивать крыльями, чтобы не упасть. Но, к счастью, конечно же ветер был тут: он мягко поддерживал своего друга в незримых объятиях и, понимая его состояния, ласково обдувал его.
— Вот значит как, — раздался над самым ухом мальчика тихий голос. Рядом парил чёрной кляксой Косарь.
— Но… как? Почему?! — прошептал ребенок, подняв на него широко раскрытые глаза.
— Спустимся-узнаем, — резюмировал капюшон.
Бытие они нашли у самой окраины обширной, словно выжженной огнём земли. Он, выглядящий задумчивым и отрешённым, не сразу отреагировал на их появление.
— Бытие, — позвал мальчик.
— Значит всё-таки четвёртый вариант, — очнувшись, молвило горообразное существо.
— Четвёртый вариант, — повторил ребёнок.
— Да. Четвёртый вариант развития событий, — вмешался Косарь — События, развивающиеся таким образом, которые, в конце концов, придут к полнейшей своей остановке. Иными словами будущее перестаёт существовать. ИХ будущее.
— Но что случилось, Бытие? Почему они так разом все… и исчезли.
— Случилась кульминация войны, которую мы уже довольно долго наблюдали. Войны всех против всех. И следствием такой войны стало полное самоуничтожение.
— Так значит… никто… не выжил?
— Судя по всему… нет.
— Нет-нет… Этого не может быть… Не должно было быть, — ловя воздух побелевшими губами шептал мальчик и, опустившись на землю, горько заплакал.
— Не плачь, мальчик, — сказал Бытие. — Мы создадим новых живых существ.
— Мне не нужны новые цветы! Мне нужны ЭТИ. Я люблю ЭТИ!
Бытие и Косарь молча возвышались над маленькой, сжавшейся в комок фигуркой, не зная как её ещё утешить. За них всё решил ветер, резким и почти ураганным порывом оттеснив от мальчика двух незадачливых друзей.
— Думаю из всего, что мы можем сейчас сделать — это наиболее разумное, — сказал Косарь.
— Я тоже так думаю, — согласился Бытие.
Они уже собирались было уходить, как Косарь внезапно сказал:
— Постой. Несколько мгновений чёрный капюшон стоял совершенно не подвижно.
— Я только что завершил подсчёт, — наконец сказал Косарь. — Подсчёт всех тех, кого я присвоил и видоизменил.
— И?
— Перед тем как я направился на поиски мальчика, ты, Бытиё, сообщил мне численность живущих существ.
— Да.
— И исходя из конечного результата моего подсчёта… получается, что я присвоил не всех.
— Иными словами, кто-то выжил? Но, если бы это было так, я бы это почувствовал.
— Но ты ведь не можешь чувствовать тех кто на грани?
— Хм… Это, действительно, так. Значит…
— О чём вы?! — неожиданно раздался детский голос и между Бытием и Косарём повис мальчик.
— Прости, мальчик, — Бытие выглядел смущённым. — Я ненамеренно исказил факт. Похоже, не все исчезли. И у оставшихся цветов есть шанс выжить.
— Правда?!
— Да. Но их только нужно найти. И, учти, я сказал, что они не выжили, а могут выжить. И могут выжить лишь САМИ.
— Я знаю… — тихо сказал мальчик, но было уже потухший взгляд вновь разгорелся. — Но я уверен, что эти смогут выжить. САМИ! Я верю в них!
Бытиё с Косарём переглянулись:
— Ну, раз так…
— И нам не нужно их искать, — вдруг добавил ребёнок… удивлённо. — Я знаю где они. Идёмте.
Мальчик привёл их на противоположную окраину бывшей поляны. Там они обнаружили бугор.
— Это они, — шепнул мальчик и, опустившись на колени и сжав кулачки, впился в этот бугор глазами.
— Ну, же!
Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем на бугре начало что-то происходить. Песок начал осыпаться. Показались длинные широкие листки, которые разгребали песок. И, в конце концов, оттуда вырос огромный, чуть ли не ростом с мальчика, цветок. Несомненно ещё до этого катаклизма уничтожившего их мир, этот цветок был невероятно красив: все краски мира, как и в глазах Бытия, нашли отражения в нём. Но сейчас, несмотря на то, что он был лишь бледной тенью себя прежнего, мальчик никогда не видел создания более прекрасного.
— Значит один выжил, — с удовлетворением отметил Бытие. — Я его чувствую. И… не только его.
Да! Рядом с этим цветком из-под песка начали выглядывать его собратья. Несколько десятков! Переплетённые стеблями и листьями в тесную группку, чахлые и невзрачные цветы трепетали своими лепестками-ресницами, устремляя вверх свои венчики-глаза. Все они были намного меньше своего гигантского товарища, который возвышаясь среди них, прикрывал их своей огромной чашечкой бутона и обвивал, похожими на лианы, листками. И, наверное, он продолжал бы их обнимать, если бы не начал стремительно…вянуть. Цветки пришли в движения, теснее прижимаясь к гибнущему гиганту. Но они были не в силах ни как ему помочь. Он, в конце концов, завял и рассыпался в прах.
Бытиё вздохнул, Косарь качнул капюшоном. Оба одновременно глянув на мальчика, спрос или чуть ли не в унисон:
— Мальчик, ты в порядке?
— Да, — тихо сказал он, хотя его глаза вновь увлажнились. — Он… был таким прекрасным и сильным. Он пожертвовал собой.
— Получается, что так, — заметил Косарь.
— Судя по всему, он имел намного больше шансов выжить в этом катаклизме, чем все остальные, — добавил Бытие. — Один. Однако, это создание пренебрегло своим чувством самосохранения.
— Да, — кивнул мальчик, глотая слёзы. — Хотя они даже не были его сородичами. Совсем-совсем отличались от него! Но он всё равно спас их. Такой чудесный…
— Несомненно, — молвил Бытие, прикрыв свои удивительные разноцветные глаза. — И я очень горжусь, что имею отношение к созданию столь прекрасного существа. Однако я создал лишь телесную оболочку, изначально пустую. А наполнил её ты, мальчик. И похоже это творение познало в себе этот твой чудесный дар.
— Я знаю, — сказал мальчик и неожиданно заулыбался. — Я тоже понял, что я им подарил. Благодаря жертве этого цветочка… Именно это меня и привело к ним. Бытие чувствует живых, а Косарь мёртвых. А я нечто другое, которое тоже пребывает в вечности, как и мы. Но в отличие от нас, это нечто способно меняться. И для этого нечто я даже уже придумал название.
— И как же? — заинтересовался Косарь.
— Я назвал это душой.
Конец.
Огромное спасибо, если дочитали до конца! Лайк и подписка приветствуются! :)
