Людям, не слишком ценящим свою психическую реальность, свойственно отрицать кризис середины жизни. В таких случаях они отговариваются, мол, «я просто, наконец, разошлась с этим ничтожеством»… «а я все-таки ушел от этой истерички»… Или: «навалилась депрессия, не знаю, почему»… А возможно: «время проходит, а я еще ничего не видел в мире, перехожу на удаленку, лечу для начала на Гоа»…
Психология упорствует в том, что люди отрицают, вытесняют и обесценивают – в поиске глубинных пружинах того, что с ними происходит. Поэтому психолог может сказать: «Это вы так незаметно для себя прошли кризис среднего возраста». Или не прошли – и тогда продолжаете жить там, на не вполне взрослой половине.
Жизнь можно сравнить со строительством дома из кубиков-модулей. Вот модуль семья, а вот – работа, дальше – друзья, потом – увлечения… И какое-то время такой дом стоит себе, не беспокоит. Но вдруг происходит нечто, словно вы не заметили изъян в одном из кубиков – прошло время, он не выдержал давления и сказал «хрусть!». А дальше, сами знаете, дом начинает крениться и грозит развалиться…
Иными словами, такое событие можно назвать возрастным кризисом. Когда ты вдруг чувствуешь себя кем-то другим. А тебя прежнего как будто уже нет.
Как это бывает? Допустим, ты возвращаешься из отпуска, приходишь в «родной» офис и понимаешь, что больше не можешь тянуть эту лямку. То есть такое чувство тебя посещало и раньше. Но тут случился настоящий кризис, тебе стало физиологически невмоготу.
Или ты пришел не в офис, а после офиса - в семью, но вдруг с такой же болью ощутил, что дальше с «этим человеком» ты жить не в состоянии.
А впереди еще полжизни. Один какой-то кубик-модуль подвел, и вся твоя жизнь поплыла в кризис. Но, возможно, дело тут не в порочности модульной системы жизни, когда кубики друг с другом оказываются плохо скреплены, или один из них с браком, а в какой-то более системной неполадке.
Давайте предположим, что, кризис середины жизни это про истинную или ложную взрослость.
Раньше, в традиционных культурах, все кубики были для человека предопределены – ты ремесленник, военный, торговец, чиновник, рабочий. И будешь им, скорее всего, до конца жизни, не особо мучаясь проблемой выбора. И разводится тебе в голову тоже не придет.
Та жизнь по выражению Томаса Гоббса для большинства была «мерзкой, зверской и недолгой» - до того, как в середине ХХ века её продолжительность стала резко увеличиваться. Так что кризис среднего возраста – явление ультрановое. Большую часть истории человек до него особо не доживал. А в наши времена все повернулось так, что у тебя еще полжизни впереди. И ты в этой жизни сам себе хозяин – что в новинку. Войдя в кризис чиновником, ты можешь выйти из него, скажем, фермером.
И при этом тобой руководит эволюционно незнакомое стремление, которое редко посещало наших предков – ты хочешь «найти себя», свою идентичность. Какого-то таинственного, уникального «себя» - с особыми ценностями, порой совершенно отличными от тех, какими живут твои родные и близкие. Беда в том, что традиции, ранее наделявшие людей коллективным смыслом жизни, ценностями исчезли. И теперь все это приходится добывать самому.
Но иногда происходит сбой, смысл пропадает. А без него человек теряет энергетику к чему-либо – начинает хныкать, болеть, пить.
В предыдущих культурах середина жизни вообще не предполагалась. Человек считался взрослым сразу по окончании пубертатного периода. И все, что требовалось далее – это исполнять предписанную роль крестьянина, торговца, рабочего или кого-то еще. Ныне окончание пубертата - всего лишь возраст раннего юношества. Где-нибудь около двадцати юная личность вопрошает окружающий мир: «Примите меня на работу. Женитесь на мне. Научите меня быть взрослым».
И потом, когда запросы, на первый взгляд, удовлетворены, у человека есть лет десять-пятнадцать, чтобы показать, насколько качественно у него все получилось. На четвертом десятке вдруг приходит время первой оценки – насколько я хорош в семье, в профессии, в мире взрослых? И тут оказывается, что не все кубики-модули выдерживают.
В каком-то смысле кризис середины жизни означает конец одной мощной иллюзии. Она состоит в том, что, если тридцатилетний примерно копирует окружающих: ходит на работу, женится, заводит детей и берет ипотеку – то это гарантирует его взрослую самодостаточность. А в действительности происходит следующее: детская сущность (или «внутренний ребенок») не взрослеет, но уходит вглубь сознания и оттуда руководит ролями тридцатилетней жизни.
Порой, первая взрослость, начавшись в пубертате, может продолжаться хоть всю жизнь, не становясь зрелостью. Посмотрите, как молодые люди проводят выходные после «взрослой» трудовой пятидневки – они впадают в регресс! Чем, как не квази-детством является серфинг по барам и ночным клубам, зависание сутками в компьютерных «стрелялках-бродилках» или просто пьянки-шашлыки, когда алкоголь и травка помогают затормозить взрослой супер-эго и выпустить на волю внутреннего ребенка. Правда теперь у этого «ребенка» другие, уже взрослые, забавы: покатушки, сексуальные приключения, сплетни и споры «на слабо!»…
А в понедельник утром внутренний ребенок вновь отправлен в убежище подсознания (до следующих выходных или отпуска), и человек в своей взрослой роли отправляется в тридцатилетнюю жизнь.
Разумеется, такое расщепление характерно не для всех. Но если сценарий семидневок жизни таков, кризиса середины жизни, когда детская сущность становится уж вовсе неуместной, избежать будет трудно.
С годами вы будете чувствовать, как конфликт между внутренним ребенком и социальным взрослым обостряется и терпеть его все труднее. Ощущение кризиса — это прежде всего боль, порождаемая таким расщеплением. Человек продолжает жить, повторяя сценарии, которые хорошо работали в 20 и 25 лет, но к 30 или 35 вдруг стали причинять страх перед будущим.
Человек начинает смутно подозревать, что в структуре его дома-жизни был негласно встроен кубик «внутренний ребенок, не желающий взрослеть». И это кубик как раз и не выдержал давления, он первый сказал «хрусть!». А за ним это же повторили другие модули – семейный или профессиональный… А то и хором.
Потому и получается, что, переходя через середину жизни, человек порой впадает в панику, потому что больше не понимает себя. В самом деле, тому, кто все эти годы жил в твоем теле, должен прийти на смену другой человек. Полуребенок-полувзрослый должен исчезнуть, чтобы на его месте поселилось зрелое Я. И неудивительно, что тревога может поглотить личность.
Про такого рода смерть и возрождение не рассказывают ни в школе, ни в институте, ни в семье. Большинство молодежи не интересуется психологией, поскольку потребности познания себя просто не созрели на базе примитивных биологических и социальных нужд. И потому они вслепую встречают этот переход, после которого только и можно достичь своего максимального потенциала, обрести силу и мудрость. Поэтому кризис среднего возраста – это и глубинное требование продолжать взросление от ложного невзрослого Я к подлинной зрелости.
В том же случае, если личность отказывается взрослеть и смотреть на себя взрослыми глазами, наступает болезненное разочарование. Первым делом оно, как правило, ударяет по супружеским отношениям, поскольку незрелые семьи сильно обременяют не наигравшегося внутреннего ребенка.
Вам не случалось, оглянувшись назад, вдруг содрогнуться от нелепости совершенного выбора при вступлении в брак или предпочтении профессии, наобум сделанного лет десять – пятнадцать назад? Именно такая оторопь порождает уход из профессии в дауншифтинг и внезапные разводы.
К среднему возрасту многие браки распадаются или оказываются неудачными, хотя люди и пытаются сохранить семью, ища компенсации в алкоголе, хождениях «налево», погружении в работу или воспитание детей.
В сознании кого-то из супругов вдруг начинает пульсировать мысль: «Тот, кто сейчас живет со мной, совершенно не похож на того, с кем я связал(а) свою жизнь когда-то». А может, тот, другой, на противоположном крае супружеской кровати, всегда был немного незнакомцем? Бывает так, что человек инфантильно влюбляется в отсутствующие части своей собственной личности, стараясь найти их в другом, возможно лишь придумать, очаровавшись первым впечатлением. Какое-то время это работает, но затем неизбежное разочарование приходит и оказывается катастрофичным.
В годы юношества, когда заключаются эти полудетские браки, двое ожидают растворения друг в друге, веря, что их половинки станут чем-то целым. Но такое ожидание говорит лишь о глубинной неполноте и неадекватности этих незрелых индивидуумов во взрослом мире. Их союз замедляет или вовсе пытается отменить индивидуальный личностный рост. Когда же реальность открывает иллюзию надежд и ожиданий, человек начинает мучаться потерей смысла жизни. А это может быть худшей болью даже по сравнению с язвой желудка…
Психологи давно заметили, что мужчин, под властью внутреннего ребенка (уже изрядно испорченного и капризного ко второй половине жизни) влечет в адюльтерах к женщинам с подобным уровнем развития. Да и женщин с неадекватными запросами по-детски притягивают власть и могущество немолодых мужчин, а вовсе не их предполагаемая мудрость.
"Мне тридцать один, и я боюсь, - как-то поделилась со мной клиентка на консультации, - что этот кризис меня накроет". Что ответить на это? «Вы справитесь, это нормально, просто вас ожидает зкзистенциальная травма средней тяжести».
Когда мы теряем кого-то близкого и дорогого, это называют травмой экзистенциальности. Вы знаете слово экзистенциальность (глубинная сущность), и, конечно, знаете слово травма. Но вы не употребляете их вместе - как если бы это были бургер и булочка. И уж тем более, вы не применяете это словосочетание к себе. Потому что вы ничего такого не заказывали. Нормальные кризисы, связанные с гормонами и фазами сепарации от родителей, заканчиваются в пубертате. Дальше сепарироваться не от кого – мы и сами уже большие. Так что все последующие кризисы – это прощание с иллюзиями.
Мы внезапно теряем себя, юного, восторженного, романтичного, полного надежд - когда в дверь стучится тридцать с чем-то. Почти все мы сетуем, что кем-то не стали, кем надеялись – мамой, писателем, директором, бизнесменом или автором шлягеров. Тогда с нами и впрямь может случиться небольшая депрессия потери. Ведь того, двадцатилетнего, полного иллюзий на свой счет, больше нет в нас.
Если больно и горько в тридцать какой-то день рождения, то это состояние можно занести в список того, что Фрейд предлагал именовать «нормальными человеческими несчастьями». Еще одно странное сочетание привычных слов: разве «несчастье» может быть «нормальным»? Может - если вы способны с ним справиться и стать немного сильнее. Ведь на четвертом десятке, взамен утраченного романтичного юнца, вы можете приобрести кого-то другого, близкого себе. У него (нее) уже нет восклицательных знаков в речи, есть пара седых волос и мудрая сутуловатость. Ну, что ж, знакомьтесь – теперь это вы в версии 3.0.