Начало По морям...
Два учебных корабля стоят рядышком в Кронштадте: УК Гангут и УК Смольный. Последние штрихи перед походом. На Гангут грузят стадо некогда рогатых животных, каждое аккуратно разрублено на четыре части, а также соки, овощи, крупы, шоколадные конфеты. Говядину – курсантам, которым не хватило билетика на заветный рейс в Америку. Извините, перепутал, в Финляндию. Сладости – нахимовцам, в море идут вместе. На Смольном тренировка почётного караула ВВМУППовцев, коим Родина доверяет погулять по городу Хельсинки. Ваня Черняк, начальник курса будущих штурманов, изгаляется, показывает, насколько высоко следует поднимать ногу.
— Нога пошлааа! – и, звучно ударяя подошвой по палубе, — Вот так надо!
По громкой, очень громкой трансляции звучит:
— Капитан второго ранга Черняк!
Ваня чётко, как положено:
— Я!
— Встать к борту!
Ваня командует:
— Рота! Встать к борту!
Почётный караул становится вдоль борта. Ваня вытягивается.
Следующая команда из динамиков не удивила только Ваню:
— Капитан второго ранга Черняк, прыгать за борт!
Ваня нервно поправляет свои большие очки и закидывает ногу за леер…
В это время из динамиков полилась песня в исполнении Татьяны Дорониной «Я мечтала о морях и кораллах».
Почётный караул, забыв о золотых погонах и аксельбантах, временно выданных для важной миссии в зарубежье – очаровать мэра зарубежной столицы — начал громко ржать, подпевая второй куплет:
То одна зима идёт, то другая.
И метели за окном завывают,
Только в клетках говорят попугаи,
А в лесу они язык забывают.
За представление для экипажей двух красавцев-кораблей шарового, военно-морского, цвета курсант Верх, один из репатриантов, оказавшихся на Гангуте, решением Вани Черняка угодил в карцер, хорошо не в концлагерь. Перед самым построением Игорь Верх пробрался в радиорубку, исполнил концертную программу и неминуемо угодил в заточение. Знал, на что шёл, но это его не остановило. За смелость и творческий подход Игорьку сочувствующие подтаскивали в темницу бутерброды и компот. Он даже успел потолстеть за три дня.
Учебные корабли разошлись, как в море. Гангут взял курс на Балтийск, Смольный – на Хельсинки.
Юных нахимовцев, воодушевлённых первым «дальним» походом по седой Балтике, осенила замечательная идея. Отправить в воду бутылку с посланием потомкам, как в романтичных приключениях пиратов и отважного Робинзона...
Спустя почти 40 лет уже никто не может сказать, кому именно принадлежала эта идея. Лев Крошкин помнит, что дело было днём. Питоны 62-го класса пробрались на верхнюю палубу и, прячась между трубами, сочиняли «Послание нахимовцев». Кто-то заливался хохотом от придуманной затеи. Серьёзное же дело — меньше суток на корабле, а уже нарушают не по-детски. Так как спецоперация была спонтанной, текст тоже заранее никто не продумал. Минута на лихорадочное размышление: «Что сказать потомкам?».
Ну и написали: «Того, кто найдёт эту бутылку с посланием, просим занести в Ленинград, в Нахимовское училище».
Ниже адрес и подписи — восемнадцать плюс одна. Самая последняя и самая читаемая принадлежала не нахимовцу, а матросу срочной службы, невольному свидетелю с УК «Гангут». Этот затесавшийся среди школьников матрос впоследствии сбил с толку «Фонтанку» и осложнил поиски авторов записки.
Дмитрий Санченков не помнит эпизод с бутылкой, хотя подпись свою нашёл. Он в том походе больше всего запомнил море:
— Когда вышли из Маркизовой лужи (так в шутку называют Финский залив со времён Петра), морская гладь становилась шире и шире. Потом берега и острова остались только на картах. Затем началась штурманская практика — это безумно интересно!
У нахимовцев свободного времени было немного: несли вахту, изучали штурманское дело, драили палубу, в конце концов. Несмотря на старания офицеров силы на изобретательность и шалости оставались.
– Я помню, как мы привязывали носки к верёвке и бросали за иллюминатор, стирали в Балтике, — говорит Виктор Демьянов, вспоминая также, как в трюме на нижней палубе устраивали стрельбы по крысам, — Они же могут передвигаться по вертикальной поверхности. Вот ботинком в неё кинешь, а она ещё и не уходит. Весёлое занятие.
Курсанты, поняв, что они люди второго сорта, «назначенные неудачники», всем своим видом и отсутствием поступков, согласно уставу, доказывали, что именно они полные разгильдяи. Себя лично причислял к политическим, поскольку был круглым отличником и умудрился оказаться среди лучших, как потом время показало.
Заход в Лиепаю! Первая заграница в жизни. Для меня, в прошлом питона, второй раз засланному по маршруту, дарованному судьбой, стоит дорогого. Плюс свобода – в кармане увольнительная записка! В питонском походе тремя годами назад на УК «Хасан» ходили по городу исключительно строем.
На сушу вышел с освободившимся из карцера Игорем Верхом, душой компании и юмористом. Его незабываемая шутка: «Я всё понимаю, любовь и всё такое. Но как можно иметь живого человека?». Игорь малопьющий, срочную служил танкистом, там и понял – надо держать себя в руках, а горло беречь, ещё песню петь. Лиепайское пиво: янтарное, бархатное, мы тогда таких названий и не слыхивали. Набрались вкусного от пуза. Как на корабль идти?
Зря переживали, мы с Игорьком выглядели девственниками, в сравнении с минёрами. Те при перемещении на борт учебного корабля сыпались с трапа гроздьями. Коля был задержан старпомом корабля, на своих двоих ещё держался, но был на грани. Карцера на сотню нарушителей воинской дисциплины не нашлось, поэтому старпом закрыл сход на берег до конца похода...
Вернувшись в Нахимовское, «питоны» 62-го класса поначалу ждали «почтальона» с посланием в бутылке. Потом потеряли надежду, а вскоре и забыли. Весточка прилетела, откуда не ждали, через 40 лет в лице гражданки Финляндии, возвратив нас во времена юности и веры в чудеса и «морскую почту». О жизненных путях участников составителей «Питонского послания» можно не уточнять. Впрочем, как у многих из нас, до сих пор живущих во времена перемен.
У курсантов, волею судеб, оказавшихся в походе с только что вылупившимися питончиками так же, как у всех: кто до пенсиона мучался, кто уволился капиталистический хлеб поедать или авторитетом стал. Есть и депутаты, и главкомы, и ваш покорный слуга, который пишет о добрых временах и никогда не жалуется на судьбу.
Перед приходом в Кронштадт, знаменующим воссоединение с однокашниками «первого сорта» и последующим походом вокруг Европы в Севастополь, Игорь Верх пел под гитару песенку, которую сочинил в карцере:
Я мечтал и о морях, и кораллах,
Посетить хотел я порт иностранный,
Я вступил на корабль, а кораблик
Оказался "галошею рваной".
Десять дней мы Балтийское море
Своей грязной кормою терзали
По пути заходили в Лиепаю
И в Балтийске мы тоже бывали.
Финский берег я видел в бинокль
Корабли половины стран мира,
Но мне было всегда одиноко,
Без родного Отца командира.
На борту старикашки Гангу́та
Эти дни бурным сном пролетели,
Только спины болят почему то,
Мы, наверное, их отсидели!
А теперь я судьбою довольный,
Захмелев от Лиепайского пива,
Переводят сегодня на Смольный,
Где для нас заготовили мыло.
Чтобы понять полностью суть повествования, обязательно прочтите начало По морям...
Благодарю за поддержку! Берегите себя и своих близких.
Всегда Ваш. Борис Седых:)
Друзья! По вашим просьбам решил взяться за издание книги. Для желающих поучаствовать в проекте – форма ниже: