Глава 5
– Абонент недоступен… Уши оторвать этому абоненту, – проворчал Алексей, бросая телефон на стол. Калинкин напротив довольно улыбался. – Чего сияешь?
– Палыч, отцепись от пацана, – сказал Ромка, – подумаешь, телефон разрядился. Мне вообще мучительно жаль их поколение. Вот мы бегали где хотели, и никто нас звонками из карманов не раздражал.
– Он эту модель просил с зимы. Мечтал, даже врал, будто вылезет на трояк по математике, лишь бы ему на выпускной из четвёртого подарили именно такой телефон.
– А по математике у него трояк. Так что всё логично.
– Нарисованный, – сказал Алексей, – но не в этом дело. Когда полгода чего-то хочешь, неплохо бы этим чем-то пользоваться или хотя бы держать заряженным.
– Расслабься, президент, – посоветовал Ромка, – поезжай домой и увидишь – просто один девайс забыт ради другого. Уткнулся твой наследник в компьютер, и ему не до телефонов. Может, ты полагаешь, Всеволод Алексеич курит в гаражах или пошёл по бабам?
– Очень смешно.
– Ну ладно, он не пошёл, а я пошёл. Повторяю – отцепись от пацана, душитель свободы.
Проследив, как за Ромкой закрылась дверь, Алексей сложил в стопку документы на столе. Собирался поработать ещё полчаса, но теперь не станет. Все разбежались, и даже отец, его заместитель, которому пристало быть на месте, пока президент не отпустит, исчез чуть ли не сразу после обеда. А ведь скоро показ. Наверное, дело в возрасте – когда тебе стукнуло шестьдесят, работать хочется всё меньше. Или в том, что папа всё-таки привык быть главным, руководить и командовать, и вот три года назад президентом выбрали не его, а Алексея, да ещё решающий голос был за мамой. Пусть они давно развелись и часто грызлись на работе, папа наверняка надеялся, что уж в этом вопросе может положиться на бывшую жену. А она выбрала сына с его сомнительным бизнес-планом. Сначала отец рвал и метал и не вылезал из офиса круглосуточно: ну как Алексей ошибётся – тогда он спасёт компанию и, возможно, вернёт себе кресло президента. Но Алексей не ошибался, план его реализовывался, прибыли росли, и к этой весне Жданов-старший потерял надежду снова стать главным во «Временах года». А раз надежды нет, к чему напрягаться, пусть пашет молодёжь. Расслабленней отца теперь работала только мама – у той непредвиденный заскок случился летом. Сначала она заявила, что достаточно накаталась по санаториям с Севкой и пора ей заняться своим здоровьем и личной жизнью, а Севку можно отправить в санаторий и одного, мало ли подобных заведений принимают детей без сопровождающего. Вернувшись же из отпуска, сократила свой рабочий день наполовину и всё чаще поговаривала о пенсии. Зачем ей столько свободного времени и что она станет делать на пенсии – понять было сложно. Во всяком случае, из офиса мама ехала не за внуком. Впрочем, задумываться о странностях поведения родителей Алексею было абсолютно некогда. Маме вообще стоило поставить памятник, ведь она провозилась с Севкой целых пять лет, а в первый год президентства Алексея ребёнок полностью был на ней. Алексей тогда порой даже ночевал в офисе. Теперь самые сложные времена позади, и если родителям хочется заняться здоровьем и личной жизнью – пусть реализуют все свои желания. Компания работает как часы, да и сын уже не малыш, а пятиклассник…
Ещё раз набрав номер, убедился – телефон пятиклассник так и не зарядил. Скорее всего, он и не дома, а бегает во дворе своего друга Артёма. Курить за гаражами они ещё не способны, так что просто пинают мячик или прыгают, как обезьяны, по железным горкам и лестницам. По такой погоде только активное движение и спасает от холода. Рома Калинкин прав – не стоит трезвонить, нужно просто поехать домой. А дурацкая привычка к регулярным звонкам, выдрессированная в нём мамой, возможно, излишня. Севка уже большой и довольно самостоятельный. Во всяком случае, на это Алексей понадеялся летом, когда встал вопрос – куда девать ребёнка в августе. Против санатория сын категорически возражал, и Алексей понимал его – приятного в таких местах маловато. Ну а куда тогда? Торчать в офисе? Глупо. Сидеть, не выходя из дома? Ещё глупее. Наконец Алексей додумался до репетитора, и чтобы не он ходил к Севке домой, а Севка ездил к нему. И недалеко, чтобы это было достаточно безопасно, и чтобы сыну всё-таки надо было выходить на улицу, принимать какие-то решения – поехать на автобусе или пойти пешком, во сколько выйти, чтобы не опоздать. Анализировать прочие мелочи, не приходящие в голову ребёнку, которого ведёт за руку бабушка или везёт на машине папа. Да и математика Севке была крайне необходима. Глядишь, позанимавшись, в сентябре он не спутает два и восемь. Кстати пришлось и отсутствие бабушки, способной начать причитания о том, что одиннадцать – нежный возраст, свобода в таком возрасте только во вред, и не надо Алексею равняться на свою вынужденную детскую самостоятельность, ведь в советское время действительность была другая. Эксперимент прошёл прекрасно. Конечно, Севка быстро нащупал выгоду своего нового положения и иногда отцу врал. Впервые это произошло через несколько дней бесконтрольности – вернувшись с работы, Алексей обнаружил Севкины футболку и шорты на балконе. Сын сказал, что решил постирать их. Ни малейшего запаха порошка или мыла от вещей не исходило, и Алексей понял – стирка случилась прямо на детском организме и непосредственно в фонтане по соседству. Но сообщать сыну о своём открытии не стал. Все дети порой врут. Ещё пару раз Алексей не был уверен, что Сергей Геннадьевич на самом деле отменил занятия. Скорее перенапрягшийся Севка отменил их сам. Но и тут вмешиваться не посчитал нужным. Прогулы были не систематическими и семейных разборок не стоили. Вообще, он полагал, что август они пережили отлично. Ребёнок, до того постоянно находившийся на глазах взрослых, от свободы не одурел и глупостей не совершал. Немного расширил территорию, на которой можно гулять, немного больше слопал мороженого, чем позволила бы ему бабушка, опасающаяся возвращения ангин, которые Севка давно перерос, один раз переиграл в компьютер до головной боли и уяснил собственную норму подобных развлечений… Осенью встал вопрос, куда пристроить ребёнка в отсутствие группы продлённого дня. Мама заявила, что она сидеть с внуком не сможет, но видит выход – платная продлёнка в соседней гимназии, где берут и пятый и шестой класс. Однако Алексей сказал – нет. Он не находит в этом смысла. Севка прекрасно сможет ездить к Сергею Геннадьевичу в понедельник, среду и пятницу, и этого вполне хватит, чтобы самому Алексею с его математикой не связываться. Вечером вторника и четверга в школе работает футбольная секция, а всё остальное время у ребёнка займут компьютер, уроки по другим предметам и книжки, которые он поглощает с большим удовольствием. Зачем ему тащиться в чужую гимназию и сидеть там среди незнакомых детей? Ради вменяемого обеда? Севка точно сможет разогреть себе суп и котлеты, которыми мама Алексея их обеспечивала несмотря на вдруг обострившиеся проблемы со здоровьем и появившуюся жажду личной жизни. А не разогреет – от холодной котлеты ещё никто не умирал…
На улице порыв ветра пронёс мимо ног Алексея пустой пакет и ворох осенних листьев. Пожалуй, Калинкин прав – один девайс променян на другой. Алексей в детстве был готов бегать за мячиком часами, но в такую погоду воздержался бы. Сидит сейчас Севка дома, уткнувшись в монитор. Услышит ключ в замке – понесётся навстречу. Возможно, даже с тетрадкой по математике. А в ней, чего доброго, четвёрка. Всё-таки этот Сергей Геннадьевич гений, в августе говорил – ребёнок безнадёжен, а уже в октябре в дневнике у Севки не одни только двойки. Это у него-то, способного взять на математику тетрадь в линейку и не видеть в этом ничего особенного…
Задумавшись об оценках, Алексей, как обычно, почувствовал досаду. Не из-за того, что есть нечто недоступное его сыну. Все люди разные, самому Алексею в школе не давались сочинения, и к восьмому классу он, пожалуй, писал их куда хуже, чем Севка строчил уже во втором. Он расстраивался потому, что начинал видеть – подошёл к концу период, когда ребёнок безоглядно доверяет родителям и если они не находят в его особенностях ничего страшного, не находит и он. С раннего Севкиного детства, лишь только стало ясно – сын не во всём соответствует нормам из садовских методичек, – они с женой Олей выработали стратегию: не давать ему это понять. Все растут по-особенному, у каждого свой темп развития. Наверняка в мозгу ребёнка, который не может определиться, какая кучка кубиков больше – где их три или где четыре, – просто что-то не созрело. Созреет позже, не может не созреть. Ни один взрослый не путает три и четыре яблока. Точнее, таких взрослых очень мало. И ни в родне Алексея, ни среди родственников Ольги, с которыми у них были напряжённые отношения, людей с отклонениями не было. Все обычные, среднестатистические. Так что они решили ждать, а пока сын растёт, защищать его от воспитателей и прочих взрослых, норовящих сказать нечто вроде «ну ты, Жданов, и бестолочь». И, конечно, заниматься с ним. Алексей помнил, как каждая прогулка превращалась в квест – сосчитай листики, палочки. Один тут голубь или два? А сколько я тебе даю конфет? А если дать тебе пять рублей, сможешь купить одну жвачку за четыре? Он не знал, постоянные ли повторения, естественные ли процессы в Севкиной голове всё-таки вывели его на определённый уровень. В количестве конфет перед носом и рублей в кармане Севка к школе путаться перестал. С цифрами на бумаге чуда не произошло. Сын их запомнил, но действия с ними вводили его в ступор. Наверное, надо было ждать следующего этапа. Когда регулярные занятия математикой или природа снова продвинут сына вперёд и, записав пример, Севка не переставит цифры в числе, даже этого не заметив, и не сменит на ходу плюс на минус. Алексей был готов ждать сколько понадобится, но, кажется, сын теперь рассуждал иначе. Потомка стало задевать, что домашние задания он делает не самостоятельно и что в классе любой может посмеяться над бредом в его тетрадке. Конечно, он не явился и не сказал Алексею – папа, я такой дурак и переживаю это, – но не заметить было трудно. А что теперь делать, Алексей не знал. Сказать, что всё пустяки и живут люди без всякой математики? Сказано много раз. Просто пожалеть? Но ведь на самом деле Алексею сына не жаль. Странно жалеть здорового умного мальчика с небольшими особенностями. В этом вопросе куда лучше разобралась бы Оля… Пожалуй, ему оставалось только признать – сын вырос и начинает испытывать дискомфорт от своих проблем. И с этим ничего не поделаешь.
Дверь в квартиру Алексей открывал с мыслью – у всех подростков непременно находится повод для комплексов. Не прыщи – так неумение кататься на велике, не велик – так математика. Конечно, подростком Севку назвать пока сложно, но вот-вот он им станет, и этот дурацкий возраст им придётся как-то пережить. Стоит лишь надеяться, что без больших неприятностей.
– Я дома, – сообщил он громко. Для тех, кто через наушники не слышит поворот ключа в замке.
Севки не было, и даже свет нигде не горел. Алексей глянул на часы – начало восьмого. Молодец, забегался во дворе Артёма и всё на свете позабыл. Поразмышляв – то ли остаться дома, а когда сын вернётся, высказать, что он думает о рассеянных мальчиках, то ли пойти встречать этого мальчика, – решил пойти. Вдруг захотелось чего-нибудь сладкого – конфет или печенья, а дома такие вещи не залёживались. Сколько ни покупай, запаса не создашь, да ещё вызовешь на свою голову материнские вопли – своих зубов не жалко, так ребёнка пожалей, проведёт потом половину жизни в кресле стоматолога и проклянёт тебя, никудышного отца. В вопросе кариеса Алексей не так уж верил в пагубную роль шоколада, считая, что всё упирается в наследственность и раннее детство, а коль зубы крепкие – жуй сладкое хоть круглосуточно, но спорить с мамой о том, в чём она железно уверена, себе дороже. Так что сейчас выпить чаю было не с чем. Вот он и пойдёт – встретит Севку, зайдут вместе в супермаркет и запасутся конфетами.
Во дворе Артёма не было ни одного ребёнка. Открывший калитку охранник сообщил – все малолетние футболисты и акробаты давненько разбежались по домам, что в такую погоду более чем естественно.
Позвонив в нужную квартиру, Алексей обнаружил Севкиного друга с планшетом в руках. На вопрос, где Сева, Артём уверенно сказал – ушёл. Когда он ушёл – произнесено было куда менее внятно. Недавно. Насколько недавно, Артём уточнить не мог, словно запутался в часах, как Севка в уравнениях.
– И куда же он отправился?
Артём принялся разглядывать обои повыше плеча Алексея, потом потолок и только затем пожал плечами. Это было странно. Если бы у Севки имелось ещё с десяток друзей… Но Артём был единственным, дружили они ещё с садика, и ситуацию, чтобы сын куда-то рванул от друга, а друг был не в курсе, Алексей себе не представлял.
– Тёма, – мама Севкиного друга, вышедшая на их разговор, наверняка считала так же, – хватит врать. Дай сюда.
Планшет перекочевал в руки родительницы, и Артём проводил его тоскливым взглядом.
– А чего я? Он мне не докладывает. Завтра обещал рассказать, а пока я ничего не знаю.
– Когда он ушёл?
– После школы.
Прикинув, сколько времени прошло с окончания уроков, Алексей набрал номер мамы. Это была первая его мысль – Севка мог отправиться к бабушке, и там у него разрядился телефон. Бабушка думает, что отец в курсе, а Севка может думать, что за него отзвонилась бабушка. Голос мамы был удивлённым. Внук? У неё? С чего бы? Разве Алексей не знает, где он? Что вообще происходит?
– Всё нормально, – соврал Алексей, – значит, он у Тёмки. Схожу заберу.
Поколебавшись, звонить ли после этого отцу, всё-таки позвонил. То, что Севка вдруг поехал туда, было куда менее вероятным – мама жила в двух шагах от них, до отца же надо было добираться почти час. Но других идей в голову не приходило. Отец тоже удивился – зачем бы Севке заявиться к нему.
Дойдя до дома – а вдруг они просто разошлись по дороге, – Алексей сына снова не обнаружил. Сидеть в квартире и ждать показалось неправильным, и он спустился к подъезду. В машине, как обычно, валялись сигареты Калинкина. Стоило Ромке поехать с Алексеем на встречу – он непременно забывал у него пачку. Закурив, так как уже начинал волноваться, Алексей приказал себе рассуждать здраво. Если человек вовремя не вернулся домой, ещё не значит, будто случилось что-то плохое. Особенно если этот человек – мальчик почти подросткового возраста. Надо просто поставить себя на его место и подумать – что могло произойти. Почему и где Севка мог банально забыть о времени и о том, что его отец обещал вернуться с работы не поздним вечером. Может быть, он пошёл в интернет-кафе? Дома интернет был Севке недоступен, точнее, Алексей включал его по вечерам сам. Днём же считал наличие сети излишеством. Дай ребёнку свободный доступ, и он спишет оттуда все домашние задания и примется стрелять каких-нибудь монстров, пока глаза не выпадут. Пусть лучше играет офф-лайн, не захочет назавтра обвешаться двойками, так и об уроках не забудет. А вдруг вечерней дозы сыну стало мало и он решил сходить поиграть? Деньги у математически проблемного ребёнка были всегда. Алексей верил, что это стимулирует его счётную активность. Правда, прошло уже много времени, но откуда ему знать, сколько стоит час в подобном кафе и сколько сейчас точно финансов у Севки… Да, это казалось вполне реальным. С кино сын так не промахнулся бы – там известно время начала и конца сеанса, а вот в игру можно и заиграться.
Выстроив в голове правдоподобную версию, Алексей выбросил одну сигарету, прикурил вторую и прикинул, где здесь рядом компьютерные клубы. Вроде бы один он видел у автобусной остановки. А зачем Севке ехать куда-то далеко? Если и пошёл – в ближайший. О том, где надо будет искать дальше, если там сын не обнаружится, Алексей решил не думать, да и не успел бы – дойдя до ограждения собственного двора, издалека увидел знакомую куртку со светоотражателями. Только утром прикидывал, что сыну она уже коротковата и пора обзавестись новой. Но мальчик, в котором Алексей с первого взгляда опознал сына, шёл не один, а за руку с какой-то женщиной. А с кем мог бы идти Севка?
– Пап!
Всё-таки это был он – рванул к Алексею, не отпустив руки этой женщины, а потащив её за собой.
– Пап, знакомься, это Катя!