Восстанавливая дом прадеда и приводя в порядок нашу деревню, я, конечно же, интересуюсь опытом других людей в таком нелёгом деле как сохранение Вятской истории.
Леонид Иванович Зворыгин является достаточно известным на территории Кировской области краеведом. По его инициативе село Ошеть − родовая колыбель известных на весь мир живописцев Виктора и Аполлинария Васнецовых не пополнило и так уже многочисленный ряд покинутых населённых пунктов. Сейчас Леонид Зворыгин не только сохраняет, но и популяризует историю этого места и Сунской земли. Реставрирует храм, проводит экскурсии, где рассказывает туристам об Ошети и Васнецовых, о родившемся в этом селе Вятском священномученике Михаиле Тихоницком и бывывшем здесь проездом знаменитом певце Фёдоре Шаляпине. Устроившись на кухне у окна с видом старинный храм Спаса Нерукотворного Образа, под тихий треск дров в печи, мы с Леонидом Ивановичем побеседовали о прошлом, настоящем и будущем.
− Как появилась идея возродить село?
− Это, знаете, история длинная. Долгие годы я работал в колхозе. По состоянию здоровья в 1987 году мне пришлось оттуда уйти. Четыре месяца я отдыхал, но потом прознали меня в Кирове, что я свободный человек, руководитель с большим стажем работы. Приехали, предложили мне организовать для них на наших землях подсобное хозяйство. Это был «Кировагропромтранс». Им выделили 18 га земли и на них поставили колышек, что здесь будет хозяйство. Меня утвердили директором ещё не существующего хозяйства. А в Кирове попался порядочный человек − руководитель «Кировагропромтранса» Иван Васильевич Воложанин. Очень хороший мужик. Мы с ним за два года построили летний откормочный лагерь, закупили скот, откормили и вскоре поставили продукцию − мясо. Потом пошло строительство. Ошеть была в это время просто заброшена. Здесь жил всего один человек − Татьяна Печонкина. Из «Кировской правды» даже приезжал журналист, написал о ней статью.
Иван Васильевич решил вести здесь строительство. Мы сразу построили дома для работников подсобного хозяйства. Возвели свинарник, коровник, мастерские, столовую, контору. В общем, развернули большое строительство. По-моему, через три года хозяйство давало продукцию на каждого человека по 80 литров молока и 40 килограммов мяса. Получилось-то как. У Ивана Васильевича, с которым я работал, был главный инженер. И он всё критиковал начальника, мол, зачем ты это делаешь, зачем вносишь такие затраты на хозяйство. Далее Иван выходит на пенсию. И, вы знаете, тот главный инженер становится директором. Ему − все карты в руки. Он начал ко мне придираться. То неладно, другое неладно. Я понял, что дело идёт к закрытию хозяйства. У них было собрание. Я поехал туда, больше часа доказывал − не закрывайте хозяйство. Сдайте нам его в аренду. Через десять лет мы продукцией рассчитаемся. И будет оно наше. «Нет, что вы, мы на такое дело не пойдём», − ответили там. Мне пришлось писать заявление об уходе с работы. Подсобного хозяйства не стало. Всё увезли, ликвидировали.
Раз остался я не у дел, решил подговорить себе ещё троих таких же товарищей − ветеранов начать восстанавливать храм Спаса Нерукотворного Образа. В 2001 году вчетвером приступили к его восстановлению. Работали почти три года, до декабря 2003 года. Восстановили алтарную часть. И 6 декабря 2003 года было всё освящено. К нам приезжало много священников из Уржума, Нолинска, Кумён, Кирово-Чепецка. Приехало и телевидение. То, что мы освятили − засняли и показали на всю Кировскую область. Выделили батюшку служить в Спасском храме − кумёнского отца Андрея. И вы знаете, он 12 лет к нам регулярно ездил, проводил все службы, помогал нам во всём. Это был действительно преданный своему делу человек. Народ прямо тянулся к нему. С ним разговариваешь, так от него буквально тепло идёт. Потом Ошеть отошла к Уржумской епархии и ему стало нельзя к нам ездить. Нам дали другого батюшку с Речного. Но вдруг вскоре его отправляют служить в Бишкек. Мы снова остались без священнослужителя. Нам дали третьего, из Зуевки. Кроме нашего села он служил в Верхосунье и в Курчуме. однако во всех трёх церквях повёл себя непорядочно. У нас стали пропадать иконы. Во всех трёх церквях его освободили от работы. Мы до сих пор без священнослужителя. Ошетский храм приписали к сунской церкви. Батюшка к нам ездит, но редко, так как у него много работы − только по большим праздникам.
Что мы ещё хорошее сделали? Дорогу построили. Это тоже было сделано при подсобном хозяйстве. Была тут только полевая дорога. Иван Васильевич пригнал большие машины, бульдозеры, погрузчики и давай раскапывать. Позже и заасфальтировали. Ещё хорошее дело сделали − пруд. Он до сих пор «живой». Съездил я в Нолинский район, завезли оттуда рыбы, выпустили в водоём. До сих пор на нём рыбаки ловят карпа. Такова история возрождения села Ошеть.
− Что делается в Ошети сейчас?
− Сейчас, конечно, по возможности тоже работаем. Мы провели в храм электричество. Потом я там организовал две фотовыставки. Одна посвящена всем церквям по Казанскому тракту. С фотографиями мне помог Городилов Виктор Александрович, мой друг. Второе − мы начали оформлять выставку деревень, которые были в приходе Ошетского храма. Всего было 30 деревень. Но фотографий мы нашли пока 18. Виктор Александрович ищет в архивах, ещё может быть добавим. Но описание всех деревень у нас есть. Долгие годы я добивался, чтобы Дмитрию Игнатьевичу Васнецову, который первым сюда приехал в 1690 году, поставить памятник. Он всю жизнь прослужил здесь, отстроил село, построил два храма, но памятника до сих пор нет. первую деревянную церковь они построили в 1692 году. Была она размером 14х18 метров, рубленая, стояла на смолистых пнях − вот такой был фундамент. В 1721 году Дмитрий Игнатьевич умирает. Его захоронили у алтаря той, старой церкви. Раскопки никакие не разрешали. Наконец, в прошлом году главный археолог Кировской области сюда приехал, мы нашли с ним общий язык. Тот разрешил поставить памятник. Мы соорудили оградку, установили деревянный крест и сделали описание, что на этой площади захоронен Дмитрий Игнатьевич Васнецов.
Поражает вот что. Три года мы работали вчетвером. Иногда, конечно, кое-чем помогали и местные жители. За это время никто из чиновников не пришёл и не посмотрел, что мы сделали. Ладно мы делаем или не ладно делаем? Так надо или не так надо? Даже местный глава администрации, тогда женщина одна была на этом посту, и то не пришла. И копейкой никто не помог.
− Сталкивались ли вы с непониманием Вашего дела?
− Мне так-то никто не говорил, надо ли мне это или не надо. А мне это надо. Потому что я хоть что-то от себя должен оставить. Сейчас здесь, в Ошети, обустраивается мой внук − продолжатель моего рода. Эту площадь, где был дом Васнецовых, он отмежевал, деньги заплатил немаленькие. Мы с ним вдвоём решили делать музей. Сейчас у него готов проект, ищет спонсоров. Ещё сам, говорит, будет копить. Мы решили в мае этого года начать строительство. Ранее музей был там, где стоял детский оздоровительный лагерь. Я его организовывал и работал в нём. Поскольку он был на частной территории, мы стали мешать и пришлось его закрыть. Вот такая у нас идея есть.
− Вы являетесь известным краеведом. Скажите, с чего началось увлечение историей?
− Дело в том, что я уже написал и издал 8 книг. Когда освободился от работы директора подсобного хозяйства, решил заняться поисками своего отца Ивана Степановича Зворыгина: где он воевал, где погиб, где захоронен. Он погиб в январе 1942 года. У меня только имелось извещение из военкомата, что человек считается без вести пропавшим. Нашёл Центральный архив Министерства обороны в Подольске. И давай писать туда письма. В первом писал, что мой отец считается без вести пропавшим и попросил отыскать информацию о его боевом пути, местах гибели и захоронения. Видимо, мой запрос попало в очень нехорошие руки, безответственному человеку. Пришёл такой удивительный ответ: «Зворыгин Иван Степанович, то есть мой отец, считается без вести пропавшим». Так у меня такая бумага есть, меня это не устроило. Я второе письмо написал: «Вы почему мне такой ответ дали? У меня такая информация уже есть, мне надо найти то, где он воевал, где погиб и где захоронен». Второй ответ ещё интереснее пришёл: «Зворыгин Иван Степанович, уроженец города Кушва Свердловской области, воевал на Карельском фронте...». Что такое? У меня отец никогда в Кушве не бывал. Я опять письмо пишу: «Вы неправильно нашли. Там моего отца не было». Видимо это письмо уже попало в хорошие руки. Тогда мне оттуда пишут, что мой отец воевал на Карельском фронте, погиб 18 января 1942 года, захоронен в городе Медвежьегорске. Ага, я тогда пишу ходатайство в Медвежьегорск, в военкомат, мол, можно ли побывать на могиле отца? Они мне оттуда отвечают: «Да, приезжайте. Мы Вам всё сделаем». В 1995 году мы поехали туда с сестрой. Нас очень хорошо встретили. И действительно, мы побывали на поле боя, где погиб отец. Нам дали машину и сопровождение. Побывали там, где он первоначально был захоронен и побывали на братской могиле, где лежит две тысячи солдат, погибших на Карельском фронте. В том числе там захоронен и мой отец. Меня это заинтересовало. Отца нашёл, давай тогда разыскивать всю свою фамилию. Это меня затянуло.
Начал искать, откуда же род наш пошёл. Подумал, подумал и вспомнил. Зворыкин Владимир Козьмич из города Мурома − знаменитый учёный мирового значения, который изобрёл кинескоп, а с ним и практически телевидение. У меня четырежды прадед, по рассказам жителей, пришёл в нашу деревню из Мурома. Меня заинтересовало, а нет ли кровной связи с тем учёным и моего четырежды прадеда? Я позвонил в Муром. Те, говорят, поищем. И через неделю звонят: «Да, у Вас есть кровная связь». Как? А вот так. У Владимира Козьмича был старший брат Николай Козьмич. Он отбывал наказание на Кавказе. И когда он освобождался оттуда, зная, что младший брат заслужил мировое имя, чтобы его не позорить, поменял фамилию И вместо Зворыкин стал Зворыгин. Вот как получилось. От этого пошли мои предки.
− Планируете ли Вы выпустить очередную книгу?
− Сейчас у меня собран ещё один материал для одной книги. Но, к сожалению, случилась беда. Заболели глаза. Ездил в Киров, операции делали − не помогло. Сейчас снова готовлю документы для следующей операции. Ни писать, ни читать не могу.
− Издать книгу − трудное дело?
− Надо, во-первых, написать это всё, фотографии отыскать. Отредактировать текст. Деньги есть − издадут.
− На Ваш взгляд, является ли сообщество краеведов закрытым?
− Я думаю, что нет.
− А бывают конфликты между краеведами?
− Да. Вот это бывает. В 2005 году, когда я написал первую книгу, которую мне помогал редактировать редактор газеты из Кумён, был конфликт. У нас в районе есть один человек. Он был журналистом, тоже занимается краеведческой работой. И вот ему, видимо, обидно стало или завидно, почему его не подключили к этой работе над ней. Когда книга вышла, он писал и мне, и редактору, грязью нас поливал. Но ничего, всё прошло. Как краевед − он неплохой. Но, видимо, характер такой. Он на меня очень обозлился, когда собирали материал на книгу «Земля Сунская». У нас была создана редакционная комиссия, которая помогала в сборе материала. А его не включили. Не я же создавал эту комиссию.
− По вашему мнению, какие перспективы у краеведения на Вятке?
− Я думаю, есть хорошие перспективы. «Раскапывать» надо ещё много всего. Хватает белых пятен в истории Вятского края.
− Как вы относитесь к кладоискателям?
− Смотря что ищут. Если это действительно что-то ценное, полезное для людей − конечно неплохо. Когда не для себя, а для всех.
− Перед какими проблемами сталкивается краеведческое сообщество?
− Конечно, нужна финансовая помощь. Вы знаете, на то, чтобы издать книгу «Земля Сунская» на 500 страниц, нам потребовалось 230 тысяч рублей − это немаленькая сумма, не каждый может её найти.
− Какие планы у Вас на этот год?
− Самое главное − это музей. Если мы сумеем это дело сделать, я буду считать, что на этой земле свою миссию выполнил. Тем более, я подключил к этому своего внука. Он как раз сохраняет нашу фамилию. У меня уже правнук есть. Ему 7 лет. Он и то говорит: «Дедушка, я приеду в Ошеть, вырасту маленько, куплю колокола и поставлю на церковь. Ты потрепи маленько». Есть у меня последователи, которые могут продолжить дело.
Михаил Буторин, 2021. Фото автора.
