"Странный вопрос, — может заметить читатель. — Смеяться могут все, да и что в этом такого сложного? Еще Аристотель в стародавние времена утверждал, что человеку свойственно смеяться".
Совершенно верно, утверждал. Но тот же Аристотель, к примеру, считал комедию низким жанром именно потому, что она смешная, а смешное (кто бы мог подумать!) — безобразно. Во всяком случае, так полагал Аристотель.
Так насколько смех одобрялся? К примеру, в Средневековье, в эпоху Возрождения или в эпоху барокко...
Вы много можете вспомнить на портретах прошлых веков людей, ладно, пусть не смеющихся, но хотя бы улыбающихся?
Мало, очень мало. Лица на портретах устрашающе серьезны, самое большее, что можно увидеть — тень полуулыбки. И такое мы видим не только на портретах королей и королев, вельмож, епископов и прочих могущественных людей.
Простые люди тоже отличаются суровостью.
"Да художники просто не умели рисовать улыбки!" — возразят читатели.
Вы так думаете?
Итак, рисунок А. Дюрера из его нидерландских тетрадей. Молодой человек и — наконец-то! — улыбающийся.
То есть можно сделать вывод, что по крайней мере Дюрер и по крайней мере в 1521 году изображать улыбающихся людей умел. Но... он ведь на этом не остановился. Вы видели рисунок, набросок, но набросок превратился в законченный портрет. И из этого портрета художник убрал все, что полагал лишним — кудри молодого человека, все подробности наряда и — улыбку!
Портрет, конечно, замечательный — монументальный — и все же улыбку жалко. Наверняка этот нидерландский бюргер (либо его старшие родичи) вполне мог сказать нечто вроде: "Смех без причины признак дурачины".
"Но была же смеховая культура Средневековья! — возразит продвинутый читатель. — Там не просто улыбались — там хохотали в голос. Были бродячие актеры с фарсами, а еще были шуты — все было."
Да, вот только у этой смеховой культуры были четкие границы во времени и пространстве. Площадь, подмостки, масленица (она же карнавал), время, когда ненадолго сословные границы стираются, когда все в личинах и сложно понять, кто есть кто.
И веселились — с размахом, не зная удержу, как в последний раз... Вот только масленица всегда сменялась постом и покаянием. Все возвращались на свои места — вельможи в замки и дворцы, простонародье в дома и хижины. Смешное — уродливо и потому дозволено только простонародью. И еще (иногда) мифологическим персонажам. А знать должна быть величественна и серьезна. Герой не может быть смешным (кстати, вы представляете, какую революцию совершил в XIX веке Дюма, поставив своих героев в смешное положение?)! Конечно, вельможа может посмотреть площадной фарс, но, желательно, предварительно спрятав лицо под маску. Ведь дурно же увлекаться низменными развлечениями. А чтобы избавить достойных людей от искушения, комедийные корпорации "дураков" периодически запрещались.
"Неужели же их жизнь была так скучна? Ни посмеяться, ни улыбнуться..."
Да нет, улыбаться в замках и дворцах улыбались — но как!
Дозволялись сдержанные милостивые улыбки. На портретах они встречаются. А еще были улыбки ироничные и саркастичные (что изображать на портретах было уже не принято). Улыбки насмешливые, издевательские, убийственные... А вот улыбаться и смеяться от души — это уже не для дворцов. Придворные вообще полагали, что показывать свои чувства дозволено только деревенщине, а если лицо вельможи становится открытым и искренним, значит, у него все очень и очень плохо, и ждет его опала, а, возможно, и эшафот. Какие уж тут улыбки...
И все же был король, который позволял себя смеяться и любил соленую шутку. Его звали Генрихом Четвертым Французским, он был первым королем из династии Бурбонов. Вот только враги открыто именовали его деревенщиной, и даже верные подданные не слишком-то хорошо оценивали его почти простонародную открытость.
"Я видела короля, — заметила одна дама, — но я не видела величия".
Величие им подавай... Да и шутки они воспринимали с трудом — излишне буквально. Вот однажды добрый король Генрих в шутку сделал одному дворянину рожки (ничего такого не имея в виду — просто шутка), а тот побежал убивать жену. Вот и шути с такими!
Для дворянина смех чаще всего заканчивался поединком или просто убийством. В этих условиях вряд ли стоит удивляться, что смех и улыбки не приветствовались в высшем сословии.
Зато простонародью шутки короля Генриха приходились по душе, что, однако, не спасло его гробницу во время Великой французской революции. Народ тоже... пошутил.
И все же недоверие к улыбкам и смеху еще долго существовало и тогда, когда сословные привилегии канули в Лету. Существуют и теперь, как одно из немногих наследий дворянской культуры.
© Юлия Р. Белова
Путеводитель по каналу. Часть 1
Путеводитель по каналу. Часть 2
Путеводитель по каналу. Часть 3
Я на Автор.Тудей Регистрируйтесь, читайте, не забывайте ставить лайки