Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14
Навигация по каналу «Полевые цветы»
Совместные учения подразделений Южного военного округа подходили к концу. Подразделение горной мотострелковой бригады в составе группировки « Терек» успешно перешло в наступление. Вклинились на территорию условного противника больше, чем на десять километров. Но не удержали оборонительную позицию. На помощь подоспел батальон из группировки «Дон». Боевая задача была выполнена благодаря этому взаимодействию. В привычном грохоте майор Пересветов расслышал:
- Сань! Спасибо!
И покачнулась земля под ногами у майора Пересветова:
- Мишка?..
На ходу едва успели пожать друг другу руки. Узнавая и не узнавая… в загорелых до черноты, запылённых лицах друг друга… в чуть охрипших командных голосах… тех Саньку и Мишку с хутора Горькая Криница, с отчаянной надеждой оглядывались, безоговорочно прощая друг друга за былое… потому что главное – вот здесь, в этом грохоте, пыли, палящем зное… в уверенной чёткости команд… в умении защищать далёкую родную степь, криницу… дом, любовь, детей.
Когда поступил сигнал о том, что летний детский лагерь захвачен экстремистской группировкой, информация была воспринята как начало внезапного, незапланированного этапа учений – такое бывает. Группа мотострелков под командованием майора Демидова выдвинулась по берегу речки, в сторону гор – там располагался детский лагерь. А увидел Михаил через невысокий забор, что в закрытые – несмотря на жару – окна смотрят измождённые детские глаза, понял, что это уже не учения…
Усталость, от которой минуту назад просто валились с ног, как рукой сняло. С подразделением МВД действовали согласованно, почти бесшумно.
- Сейчас, Сань… За детей этих – сказали, что они вторые сутки без воды… за тебя… за нас с тобой, за Таньку и Дашку, за… дочку… за детей наших, Сань… Сейчас я… им, сволочам, – Михаил в мыслях обращался к майору Пересветову, который со своими солдатами пока оставался на том берегу реки. Но Михаил знал, что теперь Саня рядом… после стольких лет, что не виделись… поэтому повторял:
- За нас, Сань… за клятву нашу… за пацанов… вон тех, что у окна стоят… на меня смотрят...
Когда дети – непривычно тихие и серьёзные – друг за другом, гуськом, безмолвной цепочкой выходили из корпусов, майор Демидов почувствовал, как щиплет глаза… Похлопал по нагрудному карману, с облегчением достал сигарету. Закурить не успел. Боли не ощутил – лишь изумлённо успел подумать: откуда взялось что-то острое… бесшумным ударом вошло под левую лопатку… Оглянулся: рядовой Ерофеев и сержант Тихонов уже заломили назад руки человеку в черной футболке, повалили его на землю. Валялась снайперская винтовка со штык-ножом – вот что за удар острым холодом вошёл под лопатку… Демидов успел заметить странно бесцветные глаза… Не злые, а безразличные… А майор полагал, что у террористов другие глаза… И тут же с шальной скоростью замелькало перед глазами…светлые, тихо звенящие струйки степной криницы… сероглазый Санька Пересветов со своими бровями-стрелками…доченька, Алёнушка!.. Доченька со слезами протягивала к нему руки, беззвучно звала его…Танюша с сыном шли к нему… а потом осталась лишь темнота…
...Когда майор Демидов открыл глаза, совсем не удивился. Рядом, уронив на грудь голову, сидел Санька Пересветов. Почерневшие веки, устало прикрытые глаза… Михаилу казалось, что он говорит громко, а Саня расслышал его шёпот:
- Сань… я так и знал, что опять… наша кровь смешается.
Саня осторожно улыбнулся:
- Мишка! Так кровь-то у нас одна.
Михаил сжал ладонь майора Пересветова. Саня поднялся.
- Миш, наш батальон возвращается в часть. Ты выздоравливай, майор Демидов. И… давай следующим летом встретимся в Горькой Кринице.
Михаил благодарно и счастливо прикрыл глаза…
… Всю работу по дому Танюшка взяла на себя. У дочки легко и просто получалось быстро убрать квартиру, приготовить завтрак, обед… Оказалось, что летом Танюшка научилась у бабушки готовить суп и даже блинчики печь. Успевала папины рубашки погладить. Пересветов улыбался:
-Нет, что бы там ни говорили… Офицеру дочка – первый помощник. Нельзя офицеру без дочки.
Ночью Даша виновато прятала лицо на груди у мужа:
- Сань!.. Она так заботится обо мне… Я думала – она никогда не простит…
И правда – в дочкиных глазах долго сохранялась печаль… и вежливое отчуждение. Она по-прежнему старалась убежать к тёте Оле Дементьевой, и возвращалась лишь тогда, когда отец приходил со службы. И только в конце третьего класса оттаяло Танюшкино сердечко. Случилось так, что на тренировке Даша растянула связки голеностопа. Еле домой доползла. От боли слёзы градом катились. Пересветов – на командно-штабных учениях. Танюшка после уроков куда-то убежала с Данькой Дементьевым. Даша задремала, сжавшись под пледом. Открыла глаза – и встретилась с дочкиными глазами. Танюшка на цыпочках подошла к дивану… Санины светлые стрелки сошлись на переносице:
- Мам… тебе больно? – Дочка осторожно присела рядом. – Давай… я полечу тебя. Что у тебя болит?
Даша заплакала. Не от боли – она уже слегка утихла. От тревоги в Танюшкиных глазах.
- Маленькая моя… Ты просто посиди со мной. Всё пройдёт. На тренировке связки растянула…
Танюшка снова сосредоточенно свела бровки, вспоминала:
- Надо компресс. Нам Лидия Алексеевна рассказывала.
Даша с горькой улыбкой наблюдала, как её третьеклассница умело готовит компресс…
С этого дня Танюша так откровенно жалела мать, что Пересветов удивлённо переводил взгляд – с Танечки на Дашу. А в Дашиных и Танюшиных глазах светилась любовь – простая любовь дочки и матери. Немного запоздалая… долгожданная любовь.
А вскоре соседка, Оленька Дементьева, родила второго мальчишку. Танюшка так радовалась… А вечером обняла маму, тихонько попросила:
- А можно, чтобы и у нас… был маленький мальчик? – Реснички вскинула: – Я так хочу… маленького братика…
До чего же безжалостно всколыхнулись воспоминания… Как хотелось Даше вернуть те дни… когда Пересветов забрал малышку из больницы… Как жаль, что тогда она так упрямо, просто с неземным усилием находила в себе силы быть такой вот… холодной и равнодушной – к новорождённой дочке, к Сане с его нескрываемой тоской по прошлому…
Сил хватало, чтобы не признаваться себе – как хочется прижать к груди свою крошечную девочку… слушать её дыхание…
Мальчишка родился крепким, голосистым, весёлым. И молока у Даши оказалось много… Маленький радостно, взахлёб, сосал грудь… Даша с какой-то спокойной уверенностью думала: и неправда, что после кормления грудь становится некрасивой. Теперь она точно знала: грудь станет такой… что Пересветов с ума сойдёт…
А мальчишку они с Таней назвали Санькой. На вопросительный, вдруг по-мальчишески застенчивый взгляд Пересветова Даша улыбнулась:
- Это, вообще-то, дочка твоя, Пересветов… решила брата в честь любимого папочки назвать… Ну, и справедливости ради… – Даша заносчиво вскинула глаза: – Ты дочку назвал… а я – сына.
Танечка называла малого только Сан Саныч. Рос Сан Саныч быстро и уверенно, озорная весёлость в его глазах обещала родителям немало хлопот в самом ближайшем будущем… Мальчишка словно понимал: своим рождением он убедил мать с отцом, что всё прощено… и лёгкой, светлой грустью прошлое останется лишь в воспоминаниях.
… К лету Алёнке Демидовой захотелось остричь косу – дань моде на стрижку каре. Татьяна и слышать не хотела о стрижке. Вообще, в последнее время, замечал Михаил, Таня очень строга с дочерью. Вот и сейчас – Алёнка разобиделась, убежала в свою комнату. Михаил подошёл к жене, обнял:
- Тань?..
- Ничего с ней не случится. В седьмой только перешла… и решила, что такая уж взрослая.
А в глазах Танюшиных – тревога. Словно за Алёнкиным желанием остричь косы скрывалась какая-то опасность… У отца тоже сжалось сердце, когда узнал о дочкином решении… Он вошёл в комнату к Алёнушке, ласково прижал к себе дочку. Умоляюще прошептал:
- Алёнушка, доченька!.. Не надо!.. может быть, когда-нибудь потом… а сейчас… побудь ещё нашей с мамой Алёнушкой… с косами.
И – всё. Вопроса больше не было – косы или каре… Танюша покачала головой – даже чуть ревниво: ну, совсем папина дочка… Она, мать, неделю целую строго объясняла Алёнке про косы…Дочка обижалась и упрямилась. А Михаил просто попросил не стричь косы… И Алёнка тут же отказалась от своего намерения – лишь бы папочку не огорчать…
Михаил догадывался, что не только в Алёнкиных косах дело. Танюша боится дочкиного взросления… той неизбежности боится, когда Алёнке станет известно про Пересветовых – про подружку любимую… и её отца. Танюша всегда с беспокойством думала о том, что рано или поздно Михаила переведут служить в другое место. А сейчас даже обрадовалась, когда стало известно о переводе: подполковник Демидов будет служить в Заполярье. Он сам написал рапорт о переводе в отдельную Арктическую мотострелковую бригаду – после разговора с начальником Штаба округа. Генерал-лейтенант Астахов сказал, что там, в Заполярье, нужны опытные командиры. Алёнка и суворовец Алёшка радовались, как маленькие: Умку увидим!
А летом поехали в Горькую Криницу. И оказалось, что Мишка с Саней просто избегают оставаться наедине… Одно дело – пожать друг другу руки там, на учениях, когда в одно мгновение учебные задачи могут стать реальной боевой обстановкой… и совсем другое – здесь, где годами застывшей болью оставалось непонятое…непоправимое… преданное. В степь, к Горькой кринице, ходили поодиночке. А если встречались в хуторе, просто кивали друг другу… а боль – из глаз в глаза… Разговор не получался – ещё не было осознано всё, что случилось между ними, мальчишками-лейтенантами. Ещё не было слов, чтобы Мишка мог рассказать – его любимая доченька, красавица Алёнушка… что у неё не случайно такие вот светлые стрелки бровей… Ещё не знал Саня Пересветов, что Танина обида давно прошла…
На краю хутора Михаил натянул теннисную сетку – девчонки этим летом увлеклись игрой в теннис. Подполковник Пересветов любил смотреть, как Танюшка с Алёнкой играют. Садился неподалёку, на траве. Дома Даша со свекровью варили клубничное варенье, Сан Саныч сидел рядом с отцом, тоже внимательно наблюдал за игрой. Танюшка подошла – дать малому водички. Мальчишка крепко обнял сестру, смеялся, не отпускал её от себя. Таня взглянула на часы: Саньке кушать и спать пора. Усадила брата в коляску, повезла домой. Алёнка весело кивнула Пересветову: сыграем? Не слабо?..
Подполковник поднялся. Совсем скоро должен был признать, что Алёнка играет несравненно лучше его. Улыбнулся, сказал:
- Алёна! Ты…
Алёнка взмахнула ракеткой, отбросила растрепавшиеся волосы, перебила подполковника:
- А я знаю!
Пересветов продолжал улыбаться:
- И что же ты знаешь?
Он хотел сказать этой сероглазой девочке, как хорошо она играет… а ещё – какая она… красивая…
А Алёнка серьёзно, даже жёстко ответила:
- Знаю… что я Ваша дочь.
Так просто сказала то, о чём Пересветов давно догадался. Но ни с кем не говорил – ни с Дашей, ни с родителями. Понимал, что не сможет своей догадкой принести боль Татьяне и Михаилу… И Даше – своим признанием…
- Знаешь?..
Алёнка немного грустно улыбнулась ошеломлению в его глазах.
- А мне ещё прошлым летом тётя Ульяна рассказала… что мы с Танюшкой не просто так… похожи… – Алёнка перевела дыхание: – Не просто похожи… а что мы сёстры… а Вы не только её отец… а и мой. – Девчонка усмехнулась: – Сказала, а сама испугалась, даже плакала – просила, чтобы я никому не говорила.
- Алёна!..
Алёнка взглянула Пересветову в глаза:
- А зачем мне говорить… Папа у меня один – мой папа. – В Алёнкином голосе – гордая уверенность: – И я похожа на него! Характером! Так все говорят, даже генерал-майор Соболев!
- Алёна!..
Алёнка всё же рассмотрела боль в глазах подполковника Пересветова. Опустила глаза – тёмно-серые… под светлыми стрелками бровей. И тут же вскинула ресницы:
- Только Вы… пожалуйста!.. Тане не говорите! Что Вы… и мой… – Аленка прерывисто вздохнула – отец. Пусть лучше мы подругами будем… – Бровки сбежались к переносице: – А то ей обидно станет. А я… буду знать, что у меня сестра есть. Я её очень люблю.
- Алёна!..
Алёна медленно покачала головой:
- Нет. По-другому не будет. Я за моего папу… жизнь… Он во всём мире один такой. Он один у меня… папа. Мой папа.
У Пересветова темнело в глазах… Нашёл силы, улыбнулся девчонке:
- Генерал-майор Соболев прав – характер у тебя… папин.
А Алёнка всё же не справилась с болью в его глазах. На ресничках блеснули слёзы – от жалости за эту его боль, что никогда не пройдёт… И, горячо желая уменьшить отцовскую боль – от того, что по-другому никогда не будет, сказала:
- А у Вас зато Танюшка есть… И Саня!
К ним подошла Татьяна, Алёнкина мать.
- Алёна, отец завтра едет в Штаб. Рубашку погладить надо.
Алёнка с затаённой тревогой взглянула на Пересветова, повернулась и убежала. Татьяна улыбнулась:
- Не будете ли Вы так любезны, подполковник Пересветов… проводить меня… до Горькой криницы?
Говорила о том, что зацветает полынь… что персики спеют…и яблоки… что вода в степном озере не остывает даже ночью… говорила – чтобы не дать ему опомниться… вспомнить… сказать, что помнит…
Лишь у криницы посмотрела ему в глаза:
- Сань!.. Я так рада, что у тебя… у вас с Дашей дочка такая славная… и сынок родился.
-Тань… а ты помнишь?..
- Помню всё… И знаю – ты счастлив. И береги своё счастье. Дашку береги. Счастье, Сань… порой трудное бывает.
Пересветов взял её ладонь. А Таня – точно, как только что Алёнка, медленно покачала головой. И повторила Алёнкины слова:
-Нет. По-другому не будет.
А с Мишкой они всё-таки выпили – за свои внеочередные звёздочки на погонах, которые получили за операцию по освобождению детей. За горную и степную мотострелковые дивизии. За Заполярье, куда уже через неделю уезжает подполковник Демидов. Пили красное сухое вино, прислушивались к пению сверчков в степи, к запаху цветущей полыни и спеющего винограда. И оба знали, что впереди новые встречи – на учениях… может, в бою… и здесь, дома, в хуторе Горькая Криница…
Пересветовы возвращались домой, в степной военный городок. Даша с маленьким дремали. Танюшка заботливо прикрыла их пледом. Пересела к отцу, на переднее сидение. Просматривала фотографии, задумчиво улыбалась. Пересветов взглянул в дочкин телефон – Алёнка…
- Танюша!..
Улыбнулся, хотел сказать – хорошая у тебя подружка...
А Танечка – совсем, как Алёнка, свела бровки-светлые стрелки, опустила голову на папино плечо:
- А я знаю, пап…
У Пересветова перехватило дыхание:
- Что… знаешь?
Танюша подняла голову:
- А что Алёнка – сестра моя… Что мы не просто так похожи… на тебя! Мне тётя Ульяна Аверьянова сказала. Только просила никому не говорить…
Вдруг заплакала:
- Как жаль… что Алёнка не знает… А мы ещё позапрошлым летом так хотели быть сёстрами! Я так люблю её, пап!
Пересветов прикоснулся губами к дочкиным волосам:
- Когда-нибудь… ты ей скажешь об этом.
Танюшка счастливо притихла. Засыпая на отцовском плече, спросила:
- Пап! А правда же – вода в нашей Горькой кринице совсем не горькая… Сладкая-сладкая!
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14
Навигация по каналу «Полевые цветы»