Евгений Максимов
(записки неизвестного офицера)
Рисунки и коллажи Владимира Романова
"Урал" резко остановился, подняв тучу пыли, и из кузова, не скупясь на сильные выражения, высыпали несколько десятков человек в однообразных черных комбинезонах. Некоторые, правда, были в офицерских фуражках с голубым околышем, но основная масса оказалась в черных беретах, сблокированных бечевками и шнурами.
Все дружно устремились по тропинке к стоянке эскадрильи, однако калитка оказалась закрытой. Унылый часовой с автоматом стоял около одного из самолетов, а к калитке с противоположной стороны уже спешил офицер в такой же технической форме, но с кобурой и красной повязкой ДСЧ на правой руке. Из его разговора с инженером эскадрильи выяснилось, что сразу на двух самолетах нарушены пластилиновые печати. Майор Забара подозвал обоих техников, и в сопровождении ДСЧ, часового и еще одного солдата - дежурного по стоянке подразделения - процессия направилась к самолетам.
- Николаич, у меня сливать нечего, баки пустые, - сообщил Чугунов. - По-моему, я даже не опечатывал этот лючок.
- Да я и не принимал этот самолет, - буркнул часовой. - Там же спирта нет.
- Ты охраняешь стоянку и самолеты, а не спирт на них, - жестко отрезал инженер. - Забыл Устав гарнизонной и караульной службы? Пост - это все, порученное для охраны и обороны часовому, а также место или участок местности, на котором он выполняет свои обязанности. Сегодня же комбату позвоню, что солдаты у него Устав не знают! А ты, Чугунов, будь внимательнее, не ленись ставить печати. На первый раз прощаю.
На втором самолете картина оказалась иной. Техник замерил линейкой остаток спирта в баке и сообщил, что не хватает пяти литров. Часовой угрюмо отвечал, что не имеет ни о чем ни малейшего понятия.
Вскоре на стоянке появился начальник караула капитан Сахаров, и разборка продолжилась. Результата она не дала, поскольку упрямый солдат по-прежнему все отрицал. Однако Сахаров был вынужден согласиться, что его люди, пусть их вина в слитии не доказана, не охраняли объект, как положено. Оформили необходимые документы, караул уехал, а эскадрилья наконец-то приступила к работе.
С более чем часовой задержкой инженер построил техников и быстро распределил по объектам. Самолетами сегодня не занимались. Часть людей отправилась на "аврору" - громоздкую печь для разогрева битума. Им предстояло заливать щели между бетонными плитами. Остальным выпал жребий косить траву.
Неторопливо принялись за работу. Только один механик - прапорщик Бабошко никак не мог угомониться. После зимнего случая у колонки он успел вставить себе позолоченные зубы, и теперь широко улыбался, демонстрируя их всем присутствующим. Его хитрая физиономия успела обгореть на летнем солнце докрасна и теперь на носу и лбу вместе с золотыми зубами горели и веснушки.
***
Полоса неудач, начавшаяся с того злополучного зимнего вечера, когда Бабошко лишился передних зубов, продолжилась и в скором времени неунывающего прапорщика ждали еще более тяжелые испытания.
А началось все с того, что прибывший в полк после академии на должность начальника штаба майор Сипко при проверке оружейной комнаты офицерского состава обнаружил на стене в комнате дежурного по полку перечень из трех десятков фамилий, озаглавленный несколько длинно, но достаточно понятно даже для непосвященных в тонкости военного бытия:
"Список офицеров и прапорщиков войсковой части 54321, которым запрещена выдача личного оружия в связи с злоупотреблением ими спиртными напитками"
Прежний начальник штаба, дожидавшийся увольнения на пенсию, решил не рисковать перспективой получения "дембельской" квартиры в любимом Армавире и от греха подальше отлучил любителей зеленого змия от тягот и лишений офицерской службы, чему последние были несказанно рады. Ну а для других офицеров это означало только увеличения количества ежемесячных нарядов и послужило для некоторых из них стимулом для перехода в категорию "злоупотребляющих".
На все попытки обратить внимание командира полка полковника Мешкова на явную несправедливость такого положения, тот только разводил руками:
Вы что хотите, чтобы эти алкаши очередное ЧП учинили? Ладно, если просто друг друга перестреляют, а если патроны потеряют или не дай бог пистолет? Нет уж, пока я здесь пусть службу несут нормальные офицеры, а этим надо найти работу на стоянках и пусть пашут от зари и до зари.
Инженерный состав в ответ на такие сентенции командира полка только пожимал плечами. Можно подумать, на самолетах можно работать в любом состоянии. Тем не менее, до начала знаменитой антиалкогольной компании, когда всех алкоголиков без лишних разговоров из армии уволили, ситуация не менялась.
И вот майор Сипко решил переломить ход событий и после недели размышлений пригласил в свой кабинет заместителя командира полка по инженерно-авиационной службе. Именно инженерно-технический состав и составлял основу того злополучного списка недопущенных к оружию.
- Николай Николаевич, - начал Сипко издалека, - Смотрю я на наших технарей и думаю, какой я был молодец, что пошел в летное училище. Ведь не работа у вас, а каторга, целыми днями на морозе, летные смены по 16 часов, выходной только в воскресенье, да и то не для всех, в наряд ставят, через неделю. И с семьей побыть некогда, и не отдохнуть по-человечески…
- Это верно, - осторожно заметил инженер, не зная, к чему клонит начальник штаба, – Нарядов у нас хватает, и дежурный полку и помощник, и на аэродром двух человек отдай, и дежурным по штабу, и на КПП, и начальником караула. С аэродромом понятно, это наше дело, техническое, ну а в полку и штабе могли бы и летчики подежурить, они ведь тоже как-никак офицеры, оружие личное имеют, да и не вредно будущим командирам полков изнутри на жизнь армейскую посмотреть…
- Николаич, ну ты как ребенок, - прервал инженера Сипко, - Ты же знаешь приказ командующего, летный состав в наряды не назначать, за исключением списанных с летной работы, а у нас таких нет, все при делах, все летают. Ну, когда ты летчика в наряд поставишь? Полеты через день, а подготовиться, а отдохнуть?
- Ну конечно, а техникам отдыхать не надо, - инженер с раздражением посмотрел на Сипко, - Ты меня зачем позвал? Дел непочатый край, если есть какое предложение говори, не тяни.
- Вот, это другой разговор, - начальник штаба достал со шкафа и развернул на столе большой плакат с надписью "9 мм Пистолет Макарова. Устройство и составные части".
Инженер махнул рукой и со словами: "Мне только еще этого не хватало", - собрался было уйти.
- Вот посмотри Николаич на творение рук наших славных оружейников, - сказал он, указывая на плакат. - Ты человек технически грамотный и поймешь меня сразу. Как называется вот эта деталь? Правильно - боек. Так вот, смотри.
Сипко достал из стола пистолет, быстро разобрал его и вынул из затвора тонкий металлический стержень, затем снова собрал пистолет, вставил обойму с патронами и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало.
- Вот без него – Сипко подбросил на ладони деталь – Стрелять пистолет не будет.
- Ну и... - начал было инженер.
- Ну и… - Вынем мы бойки из пистолетов всех наших алкоголиков, им, конечно, это знать ни к чему, и пусть ходят в наряды наравне со всеми, выстрелить с дуру они уже не смогут, а чтоб не потеряли оружие или патроны будем в паре с ними отправлять дежурить нормальных офицеров. У нас же все наряды парные – дежурный и помощник дежурного…
Через несколько дней, когда дежурным по полку заступил Сергей Малышев, майор Сипко в сопровождении начальника строевого отдела пришел в комнату дежурного, попросил открыть сейфы с пистолетами офицеров и прапорщиков полка, и по списку "злоупотребляющих" отобрал закрепленные за ними пистолеты.
Вместе с начстроем они сноровисто разобрали каждый из пистолетов, извлекли из затворов бойки, после чего собрали все пистолеты и сложили их обратно в сейфы.
Ну вот, Малышев, - сказал Сипко, вытирая ветошью руки от оружейного масла, - Лафа алкашам кончилась, будут ходить в наряды, как все…
Через несколько дней в наряд дежурным по стоянке части, коротко именуемом ДСЧ, к своему глубокому удивлению был назначен лейтенант Карлухин, числившийся в списке «неблагонадежных» под номером два. После широко известного Дынина он считался наиболее отъявленным любителем спиртного, и местное начальство на него давно махнуло рукой. Многочисленные суды чести, проводимые над Карлухиным по поводу его запоев, обычно заканчивались решением уволить его из армии, однако из штаба округа неизменно приходил ответ: решение суда об увольнении не утверждено, воспитывайте.
Бабошко, в то время был на хорошем счету, считался отличным механиком, а его склонность к небольшим возлияниям в нерабочее время воспринималась как совершенно естественное дело - кто из нас не без греха.
Его и назначили помощником ДСЧ к Карлухину, наряд приходился на воскресенье, аэродром от гарнизона в 13 километрах, пусть хоть у одного из наряда будет нормальное оружие.
Поначалу ничего не предвещало неприятностей. Карлухин, даже несколько гордый неожиданным возвращением доверия к нему, явился на развод трезвый и побритый, с достоинством расписался в книге выдачи оружия, спрятал в кобуру пистолет (из которого стрелять, конечно, было нельзя, но это обстоятельство было известно немногим) и наряд уехал на аэродром на дежурном тягаче.
Ближе к вечеру Карлухина стало разбирать неодолимое желание «принять на грудь», и к несчастью возможность такая представилась в лице прапорщика из ОБАТО, который в воскресенье дежурил на аэродроме в автопарке.
Поэтому к вечеру уже "теплый" Карлухин вовсю воспитывал несчастного Бабошко, требуя беспрекословного к себе подчинения, как к офицеру и как к старшему наряда. На беду еще в 19 часов на посадку запросился пролетающий транспортный борт, чтобы выгрузить какой-то груз и пассажиров. Принять его и зарулить на стоянку было прямой обязанностью ДСЧ, но Карлухин стал посылать на рулежку Бабошко. Тому уже надоели постоянные придирки Карлухина, поэтому он подошел к двери, надел фуражку и сказал:
- Иди, Карлухин, сам борт встречай – это твоя обязанность, а я пошел ужинать в дежурные силы, через полчаса пищевозка уедет, ты меня кормить будешь? Сам вон и выпил и закусил – теперь иди и работай - И хлопнул дверью. Что кричал ему вслед Карлухин, он уже не слышал...
Пока Бабошко ужинал, его "начальник" кое-как зарулил самолет на стоянку, оттуда выгрузили несколько ящиков, затем выпрыгнуло два человека, которых уже ждала машина, самолет снова вырулил на взлетную полосу и через несколько минут растворился в сумеречном небе.
Когда Бабошко вернулся с ужина, он застал Карлухина сидящим за столом и что-то записывающим в журнал прием-сдачи дежурств. Вид у него был мрачный, чувствовалось, что он успел еще где-то выпить.
- Ну что, прапорщик, поужинал? - грозно спросил он, услышав шум за спиной – будем проводить с тобой воспитательную работу, - Знаешь, что бывает за невыполнение приказа командира в боевой установке?
Бабошко, предпочитая не ввязываться в ненужную перепалку с подвыпившим "начальником", вышел на улицу. Вслед за ним с журналом в руках направился и Карлухин.
Прочтите, товарищ прапорщик и распишитесь, сказал он, протягивая Бабошко журнал. Тот не вчитываясь в пьяные каракули, не глядя поставил свою подпись, подумав, что это записи о проверке охраняемых помещений.
- Теперь пошли, - сказал Карлухин и взяв Бабошко за руку повел его к ближайшему капониру. Там он поставил прапорщика у бетонной стенки, отошел на несколько шагов и заплетающимся языком прочитал написанное в журнале:
"Прапорщик Бабошко за неповиновение дежурному по стоянке части и неисполнение его указаний приговаривается к расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно. С приговором ознакомлен. Бабошко, подпись есть".
С этими словами Карлухин достал из кобуры пистолет, передернул затвор и наведя ствол на ничего непонимающего Бабошко нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул курок. Выстрела не последовало. Бойка в затворе не было, но прапорщик этого не знал, поэтому стоял не живой и не мертвый, совершенно забыв, что у него самого в кобуре тоже лежит пистолет.
- Расстреливать два раза уставы не велят, - процитировал Карлухин слова песни известного барда, - Считай Веня, что тебе повезло, больше дисциплину не нарушай… И Карлухин покачиваясь направился в дежурку.
Когда Бабошко вернулся, Карлухин уже крепко спал на топчане, из расстегнутой кобуры торчала рукоятка пистолета.
- Вот сволочь пьяная, - подумал прапорщик, - Он ведь до утра не успокоится. Веня осторожно достал пистолет Карлухина, вышел на воздух и спрятал под ступенькой крыльца. Затем он тихо вернулся в комнату, прилег на соседнем топчане, вынул свой пистолет из кобуры и на всякий случай спрятал его под подушку. Через несколько минут он провалился в глубокий сон…
Утром первым проснулся Карлухин, голова страшно болела, хотелось пить, обрывки воспоминаний о вчерашнем дне вызывали непонятную тревогу. Тщательно ощупав себя, он обнаружил, что пистолета нет. Неужели потерял? Дело начинало принимать нехороший оборот. Наконец всплыли в голове события вчерашнего вечера, журнал дежурного с красноречивой записью лежал на столе. Рядом, посапывая, спал Бабошко. Значит, все обошлось. Карпухин схватился за голову, судорожно заметался по комнате, неожиданно под подушкой, на которой примостился прапорщик, он заметил торчащую рукоятку пистолета.
Вот гад, подумал Карлухин, пистолет вытащил пока я спал и спрятал. Он аккуратно, чтобы не разбудить Бабошко, взял пистолет, сунул его в кобуру, посмотрел на часы и увидел, что пора идти на завтрак, в дежурные силы уже давно приехала пищевозка.
Оставив прапорщика спящим, Карлухин пришел в домик дежурного звена, хмуро поздоровался с приехавшими на подготовку самолетов техниками и принялся за завтрак. Напротив него сидел за столом Сергей Малышев, который в этот день был старшим техникам в дежурных силах.
Представляешь Серега, - начал разговор Карлухин, - сто лет не ходил в наряд, а тут назначили, вчера попробовал пистолет, а он не стреляет, патроны что ли старые?
Патроны нормальные, - ответил Малышев – просто бойки из затворов повынимали, что бы ты и твои братья по выпивке беды в нарядах не творили.
Вот оно что, - воскликнул Карлухин, - а я то думал, в чем дело, а нам оказывается туфту вместо оружия подсунули и в наряд послали!
С этими словами он достал из кобуры пистолет, передернул затвор и приставил ствол к виску.
Ты что делаешь, идиот! – закричал Малышев - убери свою пушку!
Так она же не стреляет, - ответил Карлухин и нажал на спусковой крючок…
Когда на звук выстрела в столовую вбежали остальные офицеры, на полу лежал мертвый Карлухин, а в углу стоял Малышев и дрожащим голосом повторял: Это не я, это не я, это он сам…
***
Бабошко немного покрутился с группой, направленной в заросли жесткой, как проволока, травы, но вскоре бросил косу и начал о чем-то таинственно шептаться то с одним, то с другим техником. Все отмахивались от него, как от назойливой мухи.
Однако через пять минут после беседы с инженером из домика вышел Носков и, подражая Коту в сапогах из мультфильма, весело крикнул:
- Эй, косари! Если вы скажете, что это луга маркиза Карабаса, получите вот это!
И он красноречиво оттопырил одновременно большой палец и мизинец. Уже через несколько секунд шустрый механик оказался рядом и, по-мультипликационному коверкая голос и комично приплясывая, весело распевал:
-Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса!
Все хохотали, и технику, пойманному на слове, ничего не оставалось делать, как пойти с прапорщиком к своему самолету. Укрытий на стоянке не было, поэтому инструмент и необходимое оборудование хранились в железных ящиках рядом с каждым самолетом. Техник отпер ящик, осмотрелся по сторонам и, не увидев поблизости инженера, достал цилиндрическое ведро с крышкой.
Прапорщик нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом.
- Ну, Юрик, спасибо, выручил!
- Да тише ты, Веня, Николаич увидит! Давай уже быстрее!
Веня лихо запустил кружку в ведро и зачерпнул граммов сто пятьдесят массандры.
- Будь здоров!
Прапорщик выпил, не закусывая и не поморщившись, после чего, умиротворенный, вернулся к работе. Его встретили привычными шутками:
- Кто пил вчера, тот пьет сегодня!
- Если жена утром не разговаривает, значит, вечер прошел удачно!
Солнце уже нещадно палило, косить в такую жару никому не хотелось, так что все оказались рады поводу немного позубоскалить. Веня принялся подробно пересказывать свои вчерашние похождения, встречаемые время от времени взрывами хохота.
Из домика вышел инженер, через всю стоянку выдал несколько крепких выражений, и работа снова закипела. Правда, запала хватило ненадолго, и вскоре вся бригада косарей отправилась на родничок, находившийся метрах в ста от стоянки. Здесь прямо из камней просачивалась ключевая, хрустальной чистоты вода, скапливаясь в большом углублении в гальке, а избыток ручейком изливался в небольшую речку.
Веня, встав на четвереньки, жадно припал к ледяной воде, и острословы снова напомнили о себе:
- Кто не пьет водки, тот не знает вкуса воды!
Здесь, среди деревьев, было очень уютно и прохладно, возвращаться в пекло и косить надоевшую до чертиков траву, жесткую, как проволока, никто не торопился. Растянулись в тени и продолжили рассказывать анекдоты и забавные житейские истории.
-Хорошо, что доктор сюда пока не добрался! - заметил Удальцов. - Как только в августе начинают желтухой болеть, каждый год лизолом роднички травит. Будто не знают, что дело в овощах с колхозных полей. Бойцы же их воруют и немытыми едят. Кстати, майор Лопухин, замполит ОБАТО, недавно говорил на гарнизонном офицерском собрании, что анализ воды в родничках санэпидемстанция делала, оказалось, что качество гораздо выше, чем у водопроводной. Велел солдатам об этом не рассказывать. А к чему? Докторский дебилизм замаскировать?
-Может, доктора тоже заставили те роднички травить - надо же бурную деятельность имитировать, - откликнулся Ходаков. - Но я и без всяких докторов знаю, что чистая вода - лучшее лекарство. Несколько капель на стакан спирта - и все как рукой снимает. А вот в первой эскадрилье, знаете ж, родничка нет, из колодца воду берут. Меня ж, блин, зимой туда откомандировали - помните, когда мы толпой с арки в тракторе упали? В общем, как-то ведро набрал попить - чувствую тухлятины привкус. Со мной еще пара мужиков была, выпили - точно, гадость. Зовем Мамонтова, их инженера. Понюхал водичку - да, не того-с. Начал ведром в том колодце шарить - вытаскивает, а там крыса дохлая плавает. Тут как всех начало тошнить, один я удержался. Говорю, Иваныч, надо бы поправиться пострадавшим. Он нам тут же по кружке спирта чистого налил, выпили для профилактики, и нас на тягаче домой отправил. И ничего, все в порядке было!
Разговоры могли бы тянуться вечно, но идиллия продолжалась недолго. Вновь появился инженер, отругал на чем свет стоит всю бригаду, пообещал каждому по взысканию и вернул всех на стоянку. После этого Забара запер калитку и исчез в домике. Однако работа вновь не закипела: через несколько минут на стоянке появился тягач, который буксировал из технико-эксплуатационной части самолет под номером 20.
Его злоключения еще у всех были свежи в памяти. Месяца полтора назад во время полетов хлынул такой ливень, что многие летчики едва видели полосу при посадке. Впрочем, большинство пилотов благополучно справились со сложной задачей, но "двадцатке", садившейся крайней, не повезло: именно в тот момент на аэродром обрушился самый мощный заряд. Летчик посадил самолет в самом конце полосы, так что тормозной парашют был уже бессилен хоть немного сбросить скорость и предотвратить неизбежное.
Тяжелый "МиГ-25" выкатился с ВПП, вихрем пронесся по полю, сбив по пути столб улавливающего устройства, и в конце концов глубоко увяз в грязи. Всю ночь десятки человек мокли под проливным дождем, прежде чем удалось при помощи козелков, отборных матюгов и технической смекалки поднять самолет и отбуксировать в ТЭЧ.
До сих пор летчики и техники с издевкой цитировали слова командующего округом, который прилетел уже на следующий день и перед строем, презрев всякую субординацию, немедленно выдал свою версию о причинах происшествия:
- Почему у тебя, командир, люди не пострижены. Всюду бардак, травой заросли, помоек развели на аэродроме. Потому и самолеты падают.
Через пару дней в гарнизон нагрянул начальник политотдела дивизии и провел совместный партийно-комсомольский актив, на котором убил сразу двух зайцев. Сначала обсудили секретное выступление кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС товарища Ельцина на партактиве Московского округа ПВО по поводу посадки на Красной площади юного немецкого пилота-хулигана Руста, а потом детально разобрали злополучное летное происшествие. Полковник копнул немного глубже командующего и не менее легко справился с задачей по поиску виновных:
- А ведь на полетах присутствовали коммунисты и комсомольцы! Неужели никто не мог подсказать командиру полка, что летать в такую погоду опасно!
Уже два месяца народ смеялся и над этим перлом. И вот, наконец, ремонт "двадцатки" закончили. Траву и "аврору" тут же забросили, и все столпились около самолета, придирчиво осматривая его, обмениваясь профессиональными замечаниями:
- Теперь облетывать надо.
- А кто рискнет? Ищи дураков!
- Найдутся. Что, у командира замов нет?
- Да не сядет ни один летчик на этот самолет! Полгода мозги будут пудрить, а потом спишут к чертовой бабушке, как двадцать третий. Помните, когда Козаченко на нем Боголюбова сбил, во что матчасть превратилась. Все ж восстановили, но один черт на сантиметр фюзеляж просел. Так и не облетали, распилили в конце концов.
Инженеру стоило больших усилий прекратить обсуждение и вернуть техников на рабочие места. Солнце палило все жарче. Как только майор Забара скрылся в домике, в его адрес посыпались тихие проклятия: всех мучила жажда, а калитка оставалась по-прежнему запертой.
Проходившему по пыльной дороге солдату из другой эскадрильи обрадовались, словно ангелу небесному. Перекинули ему через калитку ведро и через несколько минут с наслаждением полностью осушили его.
После этого время словно пошло быстрее, и наконец-то прозвучала долгожданная команда:
- Строиться на обед!
Правда, сразу не уехали. Инженер счел нужным еще кое-что сообщить:
- Савченко с понедельника в отпуске, но ему "дембельский аккорд": с Малышевым и Носковым завтра убыть в дивизию на партактив, с политотдела позвонили. "Двадцатка" еще долго летать не будет - до принятия решения в округе. На время командировки и отпуска Савченко самолет принять на хранение прапорщику Бабошко. Далее ...
Последовало еще несколько подобных указаний, после чего эскадрилья наконец-то отправилась на обед.
* * *
Собрание партийного актива дивизии усиленно боролось со сном под монотонное бормотание докладчика - генерала из штаба округа, который почти целый час пережевывал избитые истины, время от времени приводя какие-то оторванные от жизни примеры. Сказать, что собравшимся в зале в одно ухо влетало, в другое вылетало, значило бы погрешить против истины. Доклад витал где-то в высоте над головами офицеров. На задних рядах некоторые довольно откровенно дремали, прикрыв глаза. Кое-где украдкой читали книги и газеты. Хуже всего было в передней половине зала, находившейся под бдительным оком президиума. Наконец, к всеобщей радости доклад закончился. Начались прения.
К трибуне вышел начальник политотдела дивизии, в пух и прах скороговоркой изругавший все части за низкое состояние дисциплины. Крепко досталось и Котелковскому авиационному полку:
-Почти год как у них солдат сбежал - разыскать своевременно так и не смогли. Ладно, нашлись среди офицеров грибники, вместе с белыми и подосиновиками труп принесли. Будто раньше нельзя было это место в тайге прочесать! Куда партийная и комсомольская организации смотрели - непонятно. У солдата несчастная любовь, его девушка замуж вышла, так он не придумал ничего лучшего, как сбежать из казармы и повеситься на дереве. И никто не обратил внимания, что военнослужащий не в своей тарелке, не помог ему советом. А все потому, что наплевать. Были мы в Котелкове с проверкой. Обнаружили там сразу трех дважды разведенных прапорщиков. До сих пор не были уволены из армии за низкий моральный облик! Теперь документы на увольнение поданы, но почему об этом должен был заботиться политотдел дивизии? Нет должного внимания правильному строительству семейных взаимоотношений, отсюда бардак. Вот, к примеру, в Помилуевском полку наихудшее состояние дел с воинской дисциплиной. А все потому, что командир части не являет собой положительный пример морального облика коммуниста. Бросил жену с двумя детьми, женился на молодой бабе. Ему сорок три года, ей двадцать два. И какая там у них может быть любовь? Только ночная! Про наш местный Антрацитовский полк я и вовсе молчу. Все, наверное, слышали, что тут произошло три месяца назад. Полеты по метеоусловиям не состоялись, техник самолета вернулся домой, прихватил с собой приятеля, хотели обмыть отбой полетов. Вместо этого находит у жены в постели солдата - как в анекдоте. Недолго думая, взяли его вдвоем и выбросили в окно с пятого этажа - солдат в лепешку. Неделю назад трибунал заседал. Какое-то непонятное решение: мужа почти оправдали, условно срок дали, дескать, действовал на почве ревности в состоянии аффекта. Зато друг получил целых пять лет. Черт знает что! Стыдно, товарищи офицеры и коммунисты! Так у нас с вами перестройка не пойдет. Вот и сейчас вижу - сидят на партийном активе товарищи коммунисты с золотыми обручальными кольцами. Что за пережитки поповщины! Верность жене не кольцами определяется, а конкретными делами!
* * *
Прошло недели три. Жизнь тянулась своим чередом. Полеты сменялись работой на стоянке и наоборот. Скептики оказались правы: про "двадцатку" больше никто не вспоминал, и она сиротливо отдыхала в своем "кармане". Предусмотренные технологией работы проводились на ней легким росчерком пера.
В день очередной предварительной подготовки эскадрилья вновь построилась на обед. Несколько человек не захотели трястись по разбитой дороге и остались в домике, остальные лихо запрыгнули в кузов. Тягач отправился в гарнизонную летно-техническую столовую, но не успел толком отъехать от эскадрильи, как остановился. Инженер вышел из кабины, подозвал одного из техников, махнул рукой водителю, чтобы тот ехал дальше, после чего исчез в кустах, явно намереваясь незаметно оказаться на стоянке.
Сидевшие в кузове красноречиво покрутили пальцами у виска, обменялись едкими замечаниями и остротами по поводу странных действий своего начальника, после чего тягач исчез в дорожной пыли.
Через полтора часа все вернулись на стоянку, и инженер снова построил техников в тени перед домиком. Лицо майора сияло, как начищенный к строевому смотру сапог. Несколько раз пройдя туда-сюда перед строем, он, наконец, начал свою речь:
- Вы думаете, что хитрые, а начальство не подозревает, как вы государственное добро разбазариваете. Я имею в виду массандру со спиртом. Ничего подобного! Вы, наверное, удивились моим действиям перед обедом. Кто-то, может, догадался, пытался из гарнизона позвонить на стоянку, предупредить, но я провода телефона обрезал. И, конечно, результат налицо. ДСП наш, рядовой Убайдулаев, попался с трехлитровой банкой спирта. Говорит, нашел в траве. Особист разберется, там отпечатки пальцев хорошие остались. Если это действительно не Убайдулаев слил, а часового наследство (помните, было у нас слитие?), то еще куда ни шло. Но Убайдулаев это одно, а вот прапорщик Бабошко - это более серьезно. Представьте себе, нес пятилитровую канистру с массандрой. А самолеты все опечатаны. Значит, кто-то ему передал свою печать. До обыска я опускаться не буду. Просто сейчас, немедленно, все техники предъявят мне каждый свою печать.
Команда была тут же выполнена, но результата это никакого не дало: все печати оказались на месте. Инженер побагровел.
- Уже успели передать, фокусники! Ладно, пойдем другим путем. По очереди вскрываем лючки на каждом самолете и замеряем уровень спирто-водяной смеси. В моем присутствии! Весь личный состав находится в курилке, каждый техник по очереди прибывает к самолету по моей команде. Разойдись!
На это мероприятие ушло почти два часа. Все это время в курилке не прекращалось спокойное обсуждение умственных способностей инженера. Большинство сошлось на том, что надолго Забары не хватит, так что пора резервировать место в дурдоме. Остальные возражали, что с такой атлетической фигурой никакие болезни товарищу майору не грозят, тем более связанные с головой: там же кость!
- Чем больше дубов, тем крепче наша оборона! - таков был главный аргумент, и в итоге большинство склонилось к мнению меньшинства, признав верность старого афоризма.
Покончив со столь интересной темой, курилка принялась склонять "героя дня" Бабошко. Однако теперь Вене было не до смеха. Он с напряжением ждал окончания проверки.
Но вот появился Юрик, оба многозначительно перемигнулись, и это было тут же замечено. Все мгновенно разобрались в ситуации.
- Поделитесь опытом, когда уже печать передать успели?
- Долго ли умеючи! - сразу взбодрился Веня. - Николаич только отвернулся, я тут же и перекинул.
- Юрик, а ты-то как выкрутился?
- Будто сами не знаете, как отчетность по ГСМ делается! Комар носа не подточит, хрен он что вычислил!
После бесплодной проверки инженер вновь построил всех перед домиком и продолжил свои сентенции:
- Не удалось мне обнаружить, с какого самолета слили массандру, но в конце концов я это выясню. Прапорщику Бабошко после построения немедленно написать объяснительную, обо всем будет доложено командиру полка, стоимость спирто-водяной смеси будет взыскана в трехкратном размере. Это примерно триста двадцать рублей. Так что думайте в следующий раз. А то вообще совесть потеряли. Меняете спирт и массандру в поселке на что угодно, торгуете. Забыли пословицу: как веревочке ни виться, а конец найдется. Короткая память у вас. Вспомните, сколько человек уволили и сколько осудили за пьянки и злоупотребления со спиртом после горбачевского Указа! Так что, Бабошко, я еще не знаю, как командир на все это посмотрит.
Все в строю поняли, что это уже не шутки. Техники перешептывались друг с другом, и в конце концов Удальцов не выдержал:
- Разрешите спросить, товарищ майор?
- Пожалуйста.
- Мы все поняли, какие мы плохие, разбазариваем спирт и массандру. Тогда скажите, зачем же вы сами десять литров недавно подполковнику Иванову налили?
- Я, десять литров? Где? Когда? - возмутился инженер.
- За нашим домиком со склада ГСМ. Он подъехал на своем "Москвиче", вы взяли у него канистру и налили. Очень просто.
- И ты это видел, Удальцов?
- Да, видел.
Инженер начал импровизированный социологический опрос:
- Федюков, ты это видел?
- Так точно, видел.
- Веснин, видел?
- Было дело.
Оказалось, что злополучный эпизод с подполковником Ивановым наблюдало больше половины техников. Никто не постеснялся прямо сказать об этом. Инженер надолго задумался.
- Вы бы так за матчастью смотрели, как за своим начальником, - наконец, мрачно произнес он и снова замолчал.
В строю тоже долго не раздавалось ни звука, но, когда пауза слишком затянулась, началось сдержанное перешептывание. Но, видимо, напряженный мыслительный процесс все же подошел к концу, и инженер снова заговорил.
- Не буду объяснять вам азбучные истины, что там, где стоят самолеты нашего типа, все строится на спирте и массандре, без этого никуда не денешься и не сунешься. Так что это горькая необходимость, высокое начальство приходится ублажать. Но одно дело налить командирам и начальникам, и совсем другое для личных нужд или на продажу. Так что никто вины с Бабошко не снимает. Тем не менее, я принял решение не применять к нему никаких санкций. Бабошко, сдадите эти пять литров на наш эскадрильский склад ГСМ, и будем считать инцидент исчерпанным. Но если кто еще раз попадется - пеняйте на себя.
***
Незаметно пролетела еще пара недель, неотличимых от десятков предшествующих и будущих: рутина, рутина и снова рутина. Новый командир полка полковник Старшинов, заменивший недавно назначенного заместителем командира дивизии Рогулина, решил внести некоторое разнообразие в серые будни, объявив однажды субботник на целый день, а следом, в воскресенье, назначил общеполковое построение.
- Сегодня истек срок выполнения предварительной подготовки, - объявил заместитель командира полка по ИАС подполковник Иванов. - Выполняем ее в течение всего рабочего дня. Летный состав - по плану командиров подразделений.
- Как будто вчера нельзя было эту предварительную сделать, - пробурчал кто-то себе под нос, но командир полка все же расслышал эту реплику, грозно нахмурил густые брови, и приказал офицеру выйти из строя.
- Ответьте, товарищ старший лейтенант, что такое строй.
- Установленное Уставом размещение военнослужащих, подразделений и частей для их совместных действий в пешем порядке и на машинах.
- Ладно, это вы знаете. А вот с правилами поведения в строю, вижу, знакомы слабо. Начальник штаба! Принять зачет по знанию строевого Устава у данного офицера, в понедельник доложить мне. Становитесь в строй! Личный состав в распоряжение командиров подразделений!
Через полчаса вторая эскадрилья была на стоянке, и Веня Бабошко привычно забегал от одного техника к другому.
- Ты уже забыл, как мы с тобой чуть не влипли? - отмахнулся от него Юрик.
- Да мне чуть-чуть, только "мормышку" запустить!
- "Мормышку"? Ах, да, сегодня же у нас всенародный праздник - День рыбака! Да, Веня, ты же у нас мормышечник, так что с праздничком тебя! Ладно, в такой день отказать тебе не могу. Только давай сам. Держи ключи и печать.
В мгновение ока механик оказался на самолете и умело открыл бак спирто-водяной смеси. Достал из-за пазухи пол-литровую бутылку, на горлышко которой была намотана контровка. Именно это нехитрое устройство и называлось "мормышкой". Бутылка по диаметру точно совпадала с горловиной бака, так что опытному механику не составило никакого труда запустить свою "мормышку" и через пару секунд извлечь полную бутылку. Для ста пятидесяти литров такая потеря была совершенно незаметна.
Так же мгновенно Веня закрыл и опечатал лючок и оказался на земле.
- Молодец! - похвалил его Юрик. - За сорок пять секунд управился, как на подъеме. Я засек.
Оба засмеялись, после чего, скрывшись под самолетом, выпили граммов по сто пятьдесят для поднятия тонуса на воскресный день.
- Прекратить распитие спиртных напитков на рабочем месте! - внезапно услышали они громкий голос.
От неожиданности Веня выронил бутылку, и она тут же разбилось об бетон. Запахло спиртом. Подошел Савченко и засмеялся.
- Что, испугались?
- Твою мать, Коля! Ты что, одурел? Бутылку из-за тебя разбил, еле выпросил, - возмутился Веня.
Савченко посмотрел на него с явным недоумением, а Юрика осенило:
- Так тебя, Коля, что, аж в воскресенье после отпуска вычислили?
- Не говори, посыльного комэска прислал! Думал, выйду в понедельник, как белый человек. Вычислили, гады. Что тут у вас за аврал?
- Да нет никакого аврала, - отмахнулся Юрик. - Говорят, командира полка покритиковали на совещании в дивизии, теперь начал всякие субботники устраивать, а сегодня предварительную в воскресенье изобрел.
-Ладно, Веня, пошли, буду у тебя самолет обратно принимать. Кстати, с Днем рыбака тебя! А что ты у Юрика побираешься, неужели с "двадцатки" уже все высосал?
-А что там пить! Самолет же с ТЭЧ, весь пустой!
-Здравствуй, тёща, Новый Год! - засмеялся Савченко. - Я ж его в ТЭЧ заправил! Велели, чтобы был готов к облету. Ты что, даже не заглянул?!
Несколько техников, услышав столь интересный разговор, уже скопились вокруг. Заинтригованные, все направились к "двадцатке". Савченко деловито, по всем правилам, осмотрел самолет, вскрыв каждый лючок и замерив остатки ГСМ. Все сто пятьдесят литров "массандры" для охлаждения генератора и сорок три литра чистого спирта для охлаждения прицела оказались в наличии.
- Коля, тебе только в разведке работать, - засмеялся Юрик. - Никто и понятия не имел, что ты аварийный самолет заправил. Тут у нас Веня с пятеркой массандры попался, так Николаич на всех самолетах уровень замерял. А к "двадцатке" даже не подошел.
На Бабошко было жалко смотреть. Он побледнел, прижался к стойке шасси и безучастно смотрел на хохочущих техников. Не говоря ни слова, он передал печать Савченко, отошел в сторону и тихо заплакал.