Я скучаю по Дашке.Что очень странно....Что казалось бы общего между мной и ею.
У меня волосы светлые были всю жизнь, только сейчас потемнели. А у Дашки волосы густые, волнистые, темно- русые, в них ложка стоит.
Она всегда похожа на верблюжонка. Особенно когда встает рано утром и приходит ко мне нерасчесанная. Волосы падают ей на лоб и глаза, на плечи и спину, и она вытаскивает один синий глаз из под них и смотрит на всех с выражением : ,,Ну вот я встала, делайте со мной что- нибудь, доставайте меня из этих волос...,,
И ее мама начинает ее заплетать. Когда ее заплетут, у нее становится голова, как у балерины из девятнадцатого века , причесанная , пышная , женственная.
У меня широкая кость, Дашка тонкая ,как субмарина, или каное , она фигурирует целый день по дому, забирается на лестницы и качели грациозно и ловко.
Когда я по ней скучаю, я звоню.
Я ей звоню, а она не хочет со мной разговаривать. Говорит ,занята. Ей пять, и у нее много занятий. Она все время мастерит. Если она притихла, значит что- нибудь изобретает. То браслет из пластилина готовит, то колечко.
В последнее раз, когда я звонила, она готовила веер. Веер из бумаги. Я ей сказала, что бумагу вначале надо разрисовать цветами и бабочками , а потом складывать.Тогда получится настоящий японский веер. Дашка мне не поверила...
Придется сложить ей, когда буду у нее...
Они живут в большом , суровом городе под названием Тверь.
Прямо за набережной, у магазина ,,Перекресток,,. Когда я к ней приезжаю, то останавливаюсь у туманной Волги, перебираюсь через улицу Набережная Афанасия Никитина и иду вперед к ,,Перекрестку,, , иду мимо озабоченных людей, стариков, не нашедших приюта в современной жизни, молодежи - летучей и вечно спешащей ... Город всегда покрыт туманом, горбатится мост над рекой, чугунные решетки отливают смолистой чернотой, а в уютной квартире на пятом этаже меня ждет Дашка.
Она всегда надевает красное платье к моему приезду
Красное платье с капроновыми вставками. Длинное , ниже колен. Как только я через порог, Дашка прыгает на лестницу своего детского уголка и переворачивается кверху ногами. Платье падает ей на лицо, но ей хоть бы хны. Это - акробат в красном. Она лезет до самого верха, там перелазит в кольцо и висит опять кверху ногами, поглядывая на меня синими косточками от арбуза.
Она мне родная- Дашка. Я это чувствую кожей. Хотя она непохожа на меня.
Я никогда не любила физкультуру...
Мы с ней выходим на улицу, во двор - мешок, двор - кишку . Она родилась здесь, в Твери. А я в далеком Дальнем Востоке. В его солнечном Приморье. Единственном месте на Дальнем Востоке, где выращивают арбузы прямо на бахчах. Прямо на грядках. Я родилась в Ханкайском районе. Неподалеку от озера Ханка, того самого , где в 1938 году были события русско- японского конфликта...
Это было давно... История нашей семьи перекрученная. Отец родился в Тверской области, потом бабушка, дедушка и их пять детей перебрались в Агние- Афансьевск на золотые прииски, увезли их туда почти всей деревней, для освоения Дальнего Востока. Потом мы жили в Приморье, Комсомольске- на- Амуре, а потом перебрались сюда в Тверскую область, опять на родину отца.
И Дашка у нас -тверичанка.
Мне уже не полюбить этот город, потому что я уже много любила. Я любила все дальневосточные города, деревни моего детства, а на Тверь меня уже не хватит. А Дашка...Она любит песчаные плесы, сосновые рощи на осыпях, извилистые улицы среди старых домов, убогие кварталы новостроек с разбитыми детскими площадками.
Мы выходим с ней из подъезда, отпускаем красный шарик, наполненный гелем. Шарик должен запутаться за нос самолета и полететь в Африку. Он никак не может набрать высоту и поднятся выше серых высотных домов, ему ,словно не достаёт дыхания, он поднимается до макушки тощего тополя и спускается вниз, мы с Дашкой наставляем его, ругаем , он слушает нас, молча покачиваясь на воздушных волнах, а потом вдруг , словно что-то поняв, поднимается почти вертикально, стремиться все выше и выше, к неяркому , но желтому солнцу, перемахивает через девятиэтажку и пропадает в заштормованном небе.
Мы с Дашкой счастливы.
Дальше мы идем на площадку, там Дашка по спиральной горке приземляется прямо в лужу с водой, потом мы отковыриваем желтые осколки новогодних шаров во льду. Потом спасаем маленькую ёлочку из под снега. Нижние ветки у нее длинные, а верхние короче раз в пять. Потом мы качаемся на качели, и Дашка стремиться пятками коснуться до краешка неба над многоэтажником. Потом мы тащимся с ней домой. И когда она , уставшая, с каштановой челкой лошарика , идет со мной за руку, то я ловлю острый мальчишеский взгляд. Искоса, вскользь.
Взгляд пробивает Дашку до самого сердца. Она прямо подпрыгивает. Но усмехается... Ей смешно...Мальчишка на нее посмотрел....
А сама пошла уже, вытянувшись, как журавлик, пряча улыбку на кончиках черных, длинных ресниц. Знает, она, Дашка пяти девчоночьих лет , что на нее засматриваются мальчишки. Настоящие такие, школьные уже, с соломенными, лихими чубами и острыми взглядами...
Читайте, комментируйте...