Однажды моряки устроили на Нарове морские учения. Два стотонника встали на якоря посреди реки, а КТ, выскакивая из Рассони, поливали их огнём из единственного имеющегося у них на борту крупнокалиберного пулемёта. В ответ крякали сорокапятки тральцов. Выстрелы, конечно, были холостые. Мы в полном восторге наблюдали за этой баталией, стоя на берегу. Но все это было гораздо позже.
А тогда, приехав в Усть-Нарву, мы ждали, когда построят финский дом, который был предназначен для нас. Из Электростали к нам после этого должны были приехать мама с бабушкой Варей, Людой и Светой. Мы их не видели несколько месяцев. И, конечно, здорово по ним соскучились. По счастливой, как мы считали, случайности, дом наш оказался через один дом от Петрусевых. Строили его стройбатовцы-эсэсовцы. Приходя к нашему будущему дому, мы с Додкой понемногу общались с ними, тем более что по-русски почти все они более или менее изъяснялись. Научились за два года то ли плена, то ли службы. Это были аккуратные, добросовестные ребята. Работали они медленно, но делали все тщательно. Очень почтительно относились они к начальству. Поскольку наш папа тоже был в числе начальников, а мы были его дети, некоторые отблески этой почтительности падали и на нас.
Иногда они немного рассказывали о своей службе в СС. С трудом скрывали восхищение, вспоминая, как Гитлер принимал парад новоявленных прибалтийских эсэсовцев: латышских, эстонских, литовских. Несколько часов, пока проходили мимо него дивизии, он простоял с поднятой в нацистском приветствии рукой.
Эти стройбатовцы-эсэсовцы были, в основном, высокие, крепкие белобрысые парни. Очень спортивные. По выходным у них часто проводились соревнования по лёгкой атлетике между ротами, взводами. Особенно азартно они резались в волейбол. Мы приходили болеть за своих знакомых. Играли они профессионально. Мы, видавшие до этого только игру, в лучшем случае, старших ребят, не узнавали этой вялой, монотонной игры. Настолько резкое, непредсказуемое разворачивалось перед нами зрелище! Оно захватывало даже самого далёкого от спорта.
У папы был водитель, тоже из этого стройбата. Имени его я не помню, фамилия была Шмидтс. Так к нему все и обращались. Судя по фамилии, он был из облатышившихся немцев. Но его родители считали себя, видимо, латышами. Они не уехали из Прибалтики в Германию в 1939 году, когда после ввода наших войск, в соответствии с так называемым "Пактом Молотова – Риббентропа", покидали её этнические немцы. Шмидтс был очень высокого роста со спортивной фигурой, с открытым приветливым лицом. Ему было лет двадцать пять – двадцать шесть. Машину содержал Шмидтс в идеальном порядке, с нами с Додкой всегда шутил. Мы между собой называли его Шпиц, иногда по ошибке вырывалось у нас и при обращении к нему: дядя Шпиц. Он добродушно смеялся вместе с нами.
Нам с Додкой папин водитель очень нравился, но папины сотрудники, когда мы как-то поделились с ними нашими восторгами в отношении Шмидтса, сказали, что с ним не все так просто, и что по отношению к ним держал он себя не так приветливо и даже несколько высокомерно. Может быть, так оно и было. У прибалтов в крови повышенное уважительное отношение к начальству, немцы за несколько веков владычества Прибалтикой в этом плане их чётко выдрессировали. Но у меня в памяти Шмидтс остался доброжелательным, очень симпатичным парнем. Хотя теперь понимаю, что был он не так прост, как казалось тогда нам с Додкой.
Папа говорил, что ему он в поездках рассказывал несколько больше о службе в СС, чем обычно рассказывали латыши-стройбатовцы. Кстати, он и в СС был водителем. За рулём он был с детства. На хуторе у его отца была машина и он водил ее ещё мальчишкой. Очень своеобразно относился Шмидтс к водительским приметам. Он с презрением говорил о тех, кого бросала в панику перебежавшая дорогу кошка. Даже чёрной кошки он совершенно не боялся и говорил, что все это суеверия, в которые могут верить только глупые женщины. Но вот если дорогу перебежит "петук", тут он поднимал указательный палец и многозначительно покачивал им, то жди крупных неприятностей. Не раз мы останавливались и ждали встречной машины из-за "петука", который имел неосторожность перейти нам путь. Не знаю, как себя вёл в таком случае Шмидтс, когда вёл машину в эсэсовской колонне, но у нас заставить Шмидтса проехать сразу вслед за "петуком", было невозможно.
Потом, когда мы уже уехали из Усть-Нарвы, папа узнал, что Шмидтс успешно прошёл все проверки, демобилизовался в начале 50-х годов, женился и остался жить в Нарве. Мы за него тогда порадовались.
Сейчас, когда показывают по телевизору латышских легионеров-эсэсовцев, которые маршируют по улицам Риги, я вспоминаю нашего "дядю Шпица". Неужели и он среди них? Очень может быть, если жив. Ведь они получают в Латвии повышенные пенсии, вряд ли для него этот момент оказался бы несущественным. Но я все ухожу от первых дней после нашего приезда в Усть-Нарву.
Олег ФИЛИМОНОВ
Продолжение следует...
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!