Кот недоволен. Говорит, предприняли такие усилия, а результатов — шиш. Раздражает, когда любители предъявляют претензии профессионалам. « Есть люди, — а их предостаточно, — которые любят перечить нам. В особенности те из них, кто не сведущ ни в нашем искусстве, ни в природе металлов и кто профан также и в том, чтобы отличить существенные свойства металлов от их внешних, несущественных свойств, мало что смысля относительно их [металлов] протяженности и плотности (profunditates)», — сказал Альберт Великий в «Малом своде», мой учитель.
Правильно в монастырях этих шаолиньских учили несколько лет терпению, сиди, молчи, делай, что велят. Представляю, если бы ученик заявил учителю, что не хочет носить воду, а хочет изучать единоборства. А кот так и делает, позволяет себе ехидные замечания в адрес алхимика, в мой адрес. Реторту от колбы отличить не может, а туда же, критиковать.
Мои великие предшественники, если бы узнали о таком обращении, были бы шокированы. Говорю коту: найди и распечатай мне портрет Альберта Великого, Парацельса, тезку моего. Мне необходимо общаться с коллегами, говорю. С портретами коллег, уточняет кот. Что он понимает в алхимической магии. Для великих мастеров, получивших философский камень и овладевших трансмутацией, время — ничто.
Тем более не буду распечатывать, не хватало мне здесь говорящих портретов, одного алхимика за глаза хватит, — так и ответил.
Я отступил о первого правила алхимиков: «Наипервейшее правило состоит в том, что сподобленный этому искусству должен хранить молчание и ни одной живой душе не выдавать его тайну. Ведь нет иного способа сохранить тайну, как не увеличивать число людей, в нее посвященных. Когда же тайна пойдет по рукам, она исказится, станет неистинной. Если утратишь тайну искусства, совершенства тебе вовек не достигнуть».
Я сказал об этом рыжему, а он вытаращил глазищи и говорит: «я кот, а не человек, и на меня эти правила не распространяются».
Вот что делать с человеком, пардон, с котом, который находится на таком низком уровне развития, что просто не в состоянии оценить, что судьба сделала ему такой подарок — быть свидетелем алхимических опытов, находиться рядом с талантливым алхимиком. Мог бы стать моим биографом, хроникером, записывать о каждой минуте, проведенной со мной, как доктор Ватсон при Шерлоке Холмсе. В ответ на это котяра покрутил лапой у виска. Сказал, что начинает догадываться, почему мне охота с портретами разговаривать.
Смотрю на эту муфельную печь и думаю, что сказал бы о ней учитель. Можно ли творить трансмутацию вот в этом? Мы отошли от правил, установленных столетия назад. Огонь, единожды разведенный, должен гореть до конца делания. Альберт Великий, Роджер Бэкон, Арнольд Вилланова работали на атаноре с отражателем. Здесь важна непрерывность цикла, целостность, смысл заключается в единстве мысли, работы и стихий, — объясняю я рыжему.
Он как рявкнет: «Работай с тем, что есть!»
Разве можно так орать на гениев. У меня слабая нервная система. Я так расстроился, что не могу ничего делать. Руки опустились и не поднимаются. Не могу ничего делать, не могу.