Несколько дней прожил я на Командорах, и каждый день приносил мне новое, интересное, необычайное.
Командоры живут зверем. Их основное богатство — песец, бобёр, котик.
Голубые песцы спокойно разгуливают по острову, хотя все они на строгом учете: на ушах каждого зверька сделаны две метки — порядковая и возрастная.
Живут песцы или в земляных норах, или под зданиями жилых домов. Питаются рыбой, выброшенной на берег прибойной волной, но уже давно привыкли к тому, что жители круглый год подкармливают их свежей или вяленой рыбой и мясом нерпы: от этого песцы скорее развиваются.
Песец на острове не боится человека: он свободно подойдёт к вам почти вплотную, особенно если вы предлагаете ему что-либо вкусное. Но он не позволит дотронуться до себя.
В первый же день пребывания на острове меня предупредили, что песец по натуре своей очень жуликоват и не упустит случая стянуть у жителей не только продукты, но даже что-либо из хозяйственного обзаведения. Рассказывали, будто однажды какой-то предприимчивый песец украл… кастрюлю.
Я оказался недостаточно бдительным и поплатился за это: ночью песец выкрал у меня кожаный пояс.
На острове Медном я видел естественный питомник морских бобров. Их осталось очень мало, мех их считается самым дорогим на земном шаре. Охота на бобров пока строго запрещена, и они прекрасно чувствуют себя на Командорах.
Я наблюдал, как забавно играет морской бобёр. Он лежит на спине, держа на ластах детёныша. Потом подбрасывает его вверх, ловит и снова подбрасывает.
Удалось мне увидеть и местную птицу глупыша. У него синевато-серая окраска и чёрные меховые крылья. Он очень вынослив, этот глупыш: часами, не отдыхая, может бороться с бурей, стойко выдерживая в воздухе бешеные порывы ветра. Из всех морских птиц глупыш, пожалуй, единственный любит медуз и охотно поедает их.
Когда наш катер шёл от острова Медного к острову Беринга, нас сопровождали белые альбатросы. Летели они так плавно, что даже не было заметно движения широко распростёртых крыльев. Громкими пронзительными криками они как бы выпрашивали у нас остатки еды: эти красивые сильные птицы не умеют ловить рыбу и питаются мягкотелыми морскими животными.
На Командорах и природа и жизнь устроены как-то по-необычному. Здесь нет садов, но в тундре собирают тонны ягод, и на острове Беринга пьют чай с собственным вареньем. Здесь нельзя разводить кур, гусей, уток, но в тундре много белых куропаток, а на скалах островов Топорок и Арий камень несметное количество птиц. Мне рассказывали местные комсомольцы, что за один выходной день они привозят с этих островов по шесть-семь тысяч яиц. Здесь нет деревьев, но у подножья сопок растут прекрасные грибы. Слава о них далеко расходится за пределы островов, и командорские маринованные грибы известны на всей Камчатке.
Ещё не так давно на Командорах не было ни своих овощей, ни своего молока: каждый год пароходы доставляли сюда сухие овощи и консервированное молоко. В годы войны на острова завезли картофель и коров. И в 1945 году командорцы уже радировали на материк: «Просим прекратить завоз картофеля и молока».
Я видел на Командорах брюкву, морковь, редиску, выращенную на островах. На сочных командорских лугах гуляют тысячные стада полудиких оленей — потомство нескольких пар выносливых северных оленей, привезённых сюда с Камчатки лет двадцать назад.
Но замечательнее всего люди на Командорских островах. Здесь живут главным образом алеуты, давно переселённые с соседних Алеутских островов, принадлежавших в своё время России и проданных царским правительством вместе с Аляской Соединенным Штатам Америки.
Алеуты — безстрашные, выносливые моряки, рыболовы, опытные охотники. Обладая очень острым зрением, они стреляют без промаха. С детства привыкают неутомимо ходить на лыжах, ловко управлять шлюпками, взбираться на труднодоступные скалы за яйцами морских птиц, охотиться на нерпу и белых куропаток, ловить в море треску, палтуса, камбалу, а в реках — лососей, приходящих на нерест.
Алеуты сроднились с русскими. У них русские имена и фамилии, и зовут их по отчеству, как русских. Среди алеутов много смешанных браков с живущими на островах русскими и украинцами. У алеутов есть свой собственный национальный язык, но все они говорят и читают по-русски. Больше того, Командоры — район сплошной грамотности. Здесь трудно найти семью, которая не выписывала бы центральной, краевой или областной газеты, и во многих домах я видел собственные библиотечки.
Ещё не так давно алеуты знали одни землянки. Сейчас в селе Никольском — больница с физиотерапевтическим кабинетом, родильным отделением и амбулаторией, детские ясли, два магазина, библиотека, радиоузел. Командоры слушают Москву, Хабаровск, Владивосток, Петропавловск-на-Камчатке. На острове издаётся своя газета «Алеутская звезда».
Жилые дома на редкость чисты и опрятны: полы окрашены, стены и потолки побелены, на окнах белоснежные занавески и букеты цветов.
Алеуты любят музыку, пение, танцы. Здесь нередко устраиваются смотры художественной самодеятельности: их организуют комсомольцы, но выступают на них и старики. Мне рассказывали, что на последнем смотре первый приз по танцам был присуждён шестидесятилетнему алеуту Мальцеву, а второй — комсомольцу Панкову.
Зимними вечерами молодёжь острова собирается в клуб потанцовать, посмотреть кинокартину или самодеятельный спектакль. И когда заходит речь о клубе, каждый на острове непременно упомянет об Иване Вожикове. Он родом из Ставропольского края, служил в армии на Дальнем Востоке, демобилизовался, остался жить на Командорах, женился на девушке-алеутке и сейчас считает Командоры своей второй родиной. У Ивана Вожикова безчисленное количество нагрузок: он — секретарь райкома ВЛКСМ, киномеханик в клубе, непревзойдённый специалист по гриму, парикам и театральным костюмам, безсменный руководитель драматического кружка.
Необычна на Командорах даже новогодняя ёлка. Здесь не растёт не только хвойного, но вообще никакого дерева. Но всё же комсомольцы ухитрились соорудить искусственную ель, и теперь ежегодно зажигают её на радость детям.
Перед отъездом с острова я побывал на могиле Витуса Беринга. Сюда, на Командорские острова, летом 1947 года приезжала советская научная экспедиция. Среди наносных песчаных валов, вытянувшихся вдоль реки Командорской, советские учёные раскопали землянки, в которых жили матросы «Св. Петра» и умер отважный русский мореплаватель. На острове были найдены четырнадцать пушек, чугунные ядра, бомбы, картечь, куски разложившегося пороха, свинцовый лот, перочинные ножи, черепки фарфоровой посуды. Всё это было передано музеям Владивостока и Петропавловска-на-Камчатке. На могиле Беринга взамен старого креста был установлен на цементном постаменте новый, стальной, с памятной доской.
Я стою у памятника и думаю об удивительной судьбе острова.
Здесь, на крохотном безлюдном клочке земли, среди просторов Тихого океана, умер отважный русский моряк, открывший этот остров. Потом сюда пришли алеуты. Они жили, как люди каменного века: в землянках, освещённых коптилкой с тюленьим жиром, с костяными крючками для ловли рыбы, в суевериях, болезнях, нищете. Весь мир для них был ограничен пределами их крохотных островков да жадными американскими купцами, которые за бусы и бутылку виски выманивали у них драгоценные меха.
Но вот сильная дружеская рука перевернула страницу их истории. Они живут в домах с широкими окнами, электричеством, книгами. Они говорят с Москвой и Москва говорит с ними. Их дети ходят в школу и уезжают учиться на материк. Весь необъятный мир широко открылся перед ними, и они получили новую родину — могучую, заботливую, ласковую. Одним биением бьётся их сердце с сердцем великого русского народа, одна общая забота у них и одна мечта о будущем.
