Гилберт Кит Честертон, католик, публицист, писатель и гуманист, как известно, не принимал участия в Первой мировой. В том смысле, что не бегал с дубинкой по окопам и не вколачивал в бошки бошам правильные манеры.
Однако, как маститый публицист и очень крупный писатель, он общался с военными. Более того, в 1917 г. в Лондоне находилась Русская военная миссия, и Честертон встречался с русскими военными. Приведу цитату из воспоминаний Честертона:
"Дело происходило в доме Джулиет Дафф, и среди гостей был майор Морис Беринг, который привел с собой какого-то русского в военной форме. Последний говорил без умолку, несмотря даже на попытки Беллока перебить его — что там какие-то бомбы! Он произносил непрерывный монолог по-французски, который нас всех захватил. В его речах было качество, присущее его нации, — качество, которое многие пытались определить и которое, попросту говоря, состоит в том, что русские обладают всеми возможными человеческими талантами, кроме здравого смысла. Он был аристократом, землевладельцем, офицером одного из блестящих полков царской армии — человеком, принадлежавшим во всех отношениях к старому режиму. Но было в нем и нечто такое, без чего нельзя стать большевиком, — нечто, что я замечал во всех русских, каких мне приходилось встречать. Скажу только, что, когда он вышел в дверь, мне показалось, что он вполне мог бы удалиться и через окно. Он не коммунист, но утопист, причем утопия его намного безумнее любого коммунизма. Его практическое предложение состояло в том, что только поэтов следует допускать к управлению миром. Он торжественно объявил нам, что и сам он поэт. Я был польщен его любезностью, когда он назначил меня, как собрата-поэта, абсолютным и самодержавным правителем Англии. Подобным образом Д'Аннунцио был возведен на итальянский, а Анатоль Франс — на французский престол. Я заметил на таком французском, который мог бы прервать столь щедрые излияния, что любому правительству необходимо иметь idee generale и что идеи Франса и Д'Аннунцио полярно противоположны, что, скорее всего, пришлось бы не по душе любому французскому патриоту. Он же отмел все сомнения подобного рода — он уверен в том, что, если политикой будут заниматься поэты или, по крайней мере, писатели, они никогда не допустят ошибок и всегда смогут найти между собой общий язык."
Заметьте, до республики Фиуме еще года два, на полях сражений кишки развешаны на проволочных огражденииях, а за линией фронта уже отчётливо пахнет интербеллумом.
Но, не буду крутить быка за жабры, считается что этот русский поэт - Николай Степанович Гумилёв. Как всем Вам надеюсь известно, с началом Великой Войны он отправился на фронт вольноопределяющимся, затем проходит путь от рядового и до прапорщика, неоднократно награждается, параллельно пишет "Записки кавалериста", которые прекрасны. Потом наступает 1917 год, и Гумилёв собирается на Салоникский фронт, и так он оказывается сначала в Англии.
Итак, почему литературоведы считают тождественными этого русского поэта и Гумилёва. В защиту этой версии выдвигаются следующие аргументы:
Первое, Майор Беринг до Великой войны был в России, русской поэзией интересовался и мог быть знаком с Николаем Степановичем.
Второе, Николай Степанович Гумилёв - крупнейший русский поэт в Русской миссии.
Третье, сохранилось письмо Гумилёва Ахматовой, в котором он пишет, что его обещали познакомить с Честертоном.
Впрочем, не стоит принимать слова Честертона за чистую монету, автор "Человека, который был Четвергом", вполне мог сгустить краски, добавить иронии, усилить контраст.
Однако, Виктор Кибальчич, революционер и писатель, известный под псевдонимом Виктор Серж, вспоминал, что Гумилёв самоохарактеризовал себя так: «Я традиционалист, монархист, империалист и панславист. У меня русский характер, каким его сформировало православие».
Я мог бы конечно, в завершении заметки, разродиться панегериком протофашизму, мог, одновременно, по земле ходили три великих писателя, которых обвиняют в фашизме: Юнгер, Д'Аннунцио и Гумилёв.
Но, признаться, не вижу смысла: реноме фашистам загадил национал-социализм, но, до начала сороковых (до которых ещё лет двадцать) в Европе фашист был более привлекателен чем коммунист.
Я этого делать не буду. Начнём с того, что кто-нибудь скудоумный решит что здесь фашизм оправдывают (нет!).
Просто прошу Вас вместе со мной полюбоваться угасающей belle epoque, в которой могли быть люди, уверенные в том что поэтам уготовано править миром.
Автор - Алексей Васильев