Автор: Марта
Казалось, это был самый обычный лес. Довольной густой, с путаным переплетением тропинок, светлыми ягодными полянами и заваленными буреломом темными оврагами.
Но хранил этот лес две тайны.
Одна — удивительные существа, поселившиеся в нем. Другая — его вечная любовь, смысл его жизни.
В темных норах и гулких дуплах, в пышной листве и под хрупкими травинками — всюду жили диковинные крошечные создания.
Блестя прозрачными крылышками и весело болтая, кружились весной над цветущими липами малышки Липоватки. В сырых низинах, расчесывая зеленые бороды гребешками из сухих иголок и шлепая перепончатыми лапами, важно прогуливались Моховики. Как на качелях, раскачивались на крылатках клена беспечные Листавки. Среди опавшей листвы играли в догонялки рыжеволосые Шуршунчики.
Лес бережно и ласково хранил своих маленьких обитателей. Но больше их веселых затей, жарче весеннего солнца и сильнее порывов осеннего ветра он любил... музыку!
Когда-то в стародавние времена девушки с песнями водили на его опушке плавные хороводы. Бегавшая по ягоды деревенская детвора вела звонкие наигрыши, дуя в глиняные свистульки. Бродячие скоморохи и гусляры забредали порой в чащу, разводили жаркие костры. До зари не смолкали тогда то яростные и озорные, то тихие и нежные напевы.
Лес запоминал и впитывал каждый легкий звук, каждую услышанную ноту. Они отзывались потом в его глубине протяжным эхом, трелью зяблика, шелестом листвы. Маленькие жители леса тоже прислушивались к музыке, но быстро забывали обо всем, увлекшись своими играми.
Только один Шуршунчик оказался прирожденным музыкантом. Из коры, паутинки и прутиков он смастерил себе скрипку и занимался каждый день, старательно пытаясь повторить услышанное, а то и сочинить что-то свое.
Шли годы. Деревня за краем леса превратилась в большой город, затихли девичьи хороводы, куда-то пропали скоморохи с гуслярами. Зато все чаще стали появляться в лесу странные люди. В чуднОй одежде, с большими котомками за спиной, именуемыми «рюкзаки». Но к деревьям и кустам пришельцы относились уважительно. Веток попусту не ломали, мусор всюду не раскидывали. Словно в прежние времена, разбивали они на полянах пестрые шатры, жгли костры до утра и хоть играли не на гуслях, а на схожих с половинкой груши иноземных гитарах, все же песни пели красивые и душевные.
И снова лес внимательно вслушивался в них, ловя каждый звук, каждый звон струны. Малыш Шуршунчик тоже подбирался поближе к этим веселым людям. И подыгрывал им на скрипочке, невзирая на то, что тоненькое пение его струн-паутинок было почти не слышно.
Наутро музыканты сворачивали шатры и возвращались обратно в город. А лес еще долго вздыхал и, шелестя листвой, повторял полюбившиеся мелодии и строки песен. Про лыжи, почему-то стоящие у печки, про ручей у янтарной сосны и про вечер, что все бродит по дорожкам.
Но время неумолимо мчалось дальше. Вот уже перестали захаживать в лес барды- гитаристы. Вместо них в чащу на железных колымагах с шумом теперь врывались совсем другие люди. Их гудящие колесницы обдавали цветы и травы клубами едкого синего дыма. А вместо звона струн и пения флейт над полянами разносился такой грохот, что все живое, затыкая уши, разбегалось кто куда. Эти люди много ели, много пили, громко хохотали, а порой и жестоко дрались. И уносились прочь, оставив после себя горы смятых жестяных банок, холмы расколотых бутылок и кучи огрызков.
А лес долго и мучительно приходил в себя, страдая не только от оставленной грязи и истерзанной колесами травы, но и от резких, визгливых или пронзительно скрежещущих звуков, что приходилось ему отныне выслушивать.
Шуршунчик очень переживал за свой лес, видя, каким печальным он становится день ото дня. Маленькие волшебные жители попрятались по самым дальним норкам и оврагам, боясь даже нос теперь высунуть наружу. Все тише пели птицы, все меньше становилось на полянах цветов и ягод.
И вот однажды, проснувшись после долгой зимней спячки, Шуршунчик испугался, не услышав привычных звуков. В лесу не звенели ручьи, не пересвистывались вернувшиеся из теплых стран птицы. Не было слышно смеха его верных друзей — Липоваток, Моховиков, Листавок. Все вокруг зловеще притихло, словно перед грозой. И лишь с мокрых веток медленно падали тяжелые капли тающего снега.
— Милый лес, что случилось? — во всю силу своего негромкого голоса крикнул Шуршунчик.
И услышал страшный ответ.
— Я умираю, — тяжко выдохнул лес. — Музыка покинула меня навсегда. Люди больше не поют песен, не сочиняют чудесных мелодий. Добро и красота ушли из этого мира. Остались лишь те, кто равнодушно губит все живое. Мне просто незачем больше жить.
— А как же мы? — дрогнувшим голосом прошептал Шуршунчик. — Если тебя не станет, мы тоже погибнем.
Лес снова вздохнул. Холодная капля, как слеза, прокатилась по морщинистой коре древнего вяза.
— Прости, малыш. Но лишь музыка давала мне силу жить. Без мелодий и песен я сохну, как дерево без корней. А где теперь найти их в этом спятившем, ослепшем от дыма, оглохшем от собственных криков мире?
И тут неожиданная мысль вспыхнула в рыжей растрепанной головенке крошечного лесного жителя.
— А..а если я приведу к тебе музыканта?
Порыв ветра качнул старую осину, и она жалобно заскрипела. Наверное, у леса это означало грустную усмешку.
— Это невозможно, малыш. Они давно исчезли с лица земли.
И опять стало тихо, словно бы лес и вправду замолчал навсегда.
— А я все-таки попытаюсь! — упрямо пробормотал Шуршунчик. — Вдруг где-нибудь еще живет последний музыкант?
Он решительно одернул курточку цвета опавшей листвы, поправил шапочку из сухого березового листка, покрепче сжал скрипку и сорвался с места, громко крикнув лесу на прощание:
— Пожалуйста, не умира-а-ай! Я верну тебе музыку!
Шуршунчик бежал по тропинке, смутно понимая, что искать музыканта, скорее всего, придется за опушкой. Там, где раньше была деревня, а теперь и вовсе непонятное, пугающее место под названием «город».
— Эх, если б я сам умел играть, как следует, — вздыхал он, спотыкаясь и прыгая с одного сухого сучка на другой, — Я бы сочинил для леса такую красивую мелодию, что он сразу бы ожил! Но пока я умею только пиликать.
Издалека донесся знакомый грохот и оглушительные раскаты неприятного хохота. Шуршунчик сжался в комочек и только собрался спрятаться в мышиной норке, как неожиданно сообразил:
— Эти... на железных громыхалках прибывают к нам из города. Я заберусь в одну из колесниц, спрячусь там и попаду, куда мне нужно.
С большим трудом, срываясь и падая, он вскарабкался по черному колесу, проскользнул внутрь испускающей жуткие звуки повозки и забился под сиденье. Громко хлопнула дверь, кто-то выругался, и колымага рванула вперед, подпрыгивая на каждой кочке.
Бедного Шуршунчика немилосердно трясло. Его швыряло из стороны в сторону, и он удерживал скрипку из последних сил. Наконец, дорога стала ровнее, потом повозка остановилась. Маленький лесной житель выскочил из нее, пробежал несколько метров, зажмурившись, и огляделся, с трудом переводя дыхание. Кругом стояли дома, показавшиеся малышу огромными. Издалека доносился непрерывный громкий гул. Шуршунчик помотал головой и вдруг увидел перед собой... дерево. Вот это было привычное и знакомое зрелище!
Малыш кивнул стройному ясеню, как другу, немного успокоился и решил проверить, не испортилась ли за время безумной поездки его скрипка. Он бережно провел смычком по струнам, потом попробовал сыграть веселый мотивчик собственного сочинения.
— Пр-релестно! Бр-раво, бр-раво! — раздалось откуда-то сверху.
Большая растрепанная ворона опустилась перед Шуршунчиком и снисходительно кивнула ему.
— Пр-родолжайте, маэстр-ро!
— К сожалению, у меня нет времени, — грустно ответил лесной житель, — Мне надо, как можно скорее, найти музыканта. А я ничего здесь не знаю...
Ворона склонила голову набок.
— Найти музыканта? — задумчиво проскрипела она, — Но у нас во двор-ре такие не живут. Не обр-ратиться ли вам в филар-рмонию? Впр-рочем, я, кажется, вспомнила! Мой стар-рый др-руг, пес Вер-рный, говор-рил, что знаком с одним ар-ртистом.
— Где он живет? — тут же воскликнул Шуршунчик.
— Недалеко. Если не возр-ражаете, я могла бы донести вас до этого места. В качестве благодар-рности за удовольствие, доставленное вашей игр-рой.
Шуршунчик немедленно согласился, вежливо поклонился доброй птице и прыгнул ей на спину. Ворона поднялась в серое, набухшее дождевыми тучами небо и, не спеша, полетела, рассказывая своему «пассажиру» обо всем, что проносилось под ними:
— В этом двор-ре живет моя подр-руга сорока. А в том — толстый, глупый кот. Люблю его поддр-разнить. А здесь... Кар-раул! Вр-раги!
Метко пущенный с земли камушек едва не ударил ворону по крылу.
— Обстр-рел! — завопила птица, — Пр-ростите, маэстр-ро, вам пр-ридется десантир-роваться! Кор-роче, пр-рыгайте скор-рее!
Перепуганный Шуршунчик мало что понял, но послушно спрыгнул вниз. Ворона набрала высоту и вскоре исчезла из вида. А лесной малыш плюхнулся в кучу прошлогодней листвы.
— Слышь, Макс, че-то с неба упало! — громко заорал кто-то.
— Крыса! Летучая! — отозвался другой противный голос. — Бей ее!
И ботинок на толстой подошве врезался в кучу листьев, едва не задев Шуршунчика.
— Вот она! Врежь, ей, как следует!
Два малолетних хулигана принялись яростно пинать листья и бить их палками. Бедный лесной житель метался туда-сюда, с трудом уворачиваясь от ударов. Он уже терял силы, когда вблизи послышалось грозное:
— Р-р-р!
Большой лохматый пес дворовой породы, оскалив зубы, мчался на помощь. Хулиганы тут же дали деру, а пес остановился и посмотрел на Шуршунчика грустными золотистыми глазами.
— Ворона рассказала мне о тебе, малыш. Ты ищешь музыканта? Пойдем, я приведу тебя к нему.
Пес Верный помог лесному жителю подняться на третий этаж и, тихо заскулив, поскребся в давно не крашеную дверь. Она отворилась. Шуршунчик увидел высокого худого мужчину. Еще не старого, но какого-то потухшего, с усталыми глазами.
— Такие вот дела, старина, — вздохнул хозяин, погладив пса по холке, — Сократили меня. В школе теперь будет кружок электронной музыки. А гитара, стало быть, не нужна.
Мужчина вернулся в комнату и коснулся деки висящей на стене старенькой «кремоны».
— Да и сам я давно никому не нужен, — горько усмехнувшись, прошептал он.
Тогда Шуршунчик спрыгнул со спины пса и провел смычком по струнам. Тихая его мелодия была полна в этот раз какой-то упрямой силы. Она будоражила, волновала, не давала смириться со всеми бедами.
— Я что — сон чудесный вижу? Ты заиграл, и вернул мне надежду.
Мужчина потрясенно смотрел на крошечного гостя.
Шуршунчик опустил смычок.
— Пожалуйста, спасите лес! — звенящим шепотом попросил он.
И сбивчиво рассказал учителю музыки о своем горе. Тот сразу заметался, натягивая пальто и шарф.
— Едем немедленно! Черт, я не уверен, что у меня все получится... Тут гением надо быть! Чайковским! Вивальди! Но обещаю сделать все возможное.
Пес одобрительно гавкнул вслед.
Мужчина с Шуршунчиком на плече стоял посреди горестно молчащего леса.
— Не композитор я, — покачал головой музыкант, — Но когда-то в юности сочинил одну мелодию...
И он взял первый аккорд.
Музыка в первых тактах казалась робкой и нежной, почти прозрачной, как звон капели по весне. Но она уже несла теплую, живительную силу, и среди серых туч уже показался ярко-синий клочок. А мелодия нарастала.Звенела и победно плыла освобожденной от оков льда рекой. Рассыпалась хрустальными трелями жаворонков над согретыми полями. А в такт ей уже пели вернувшиеся птицы, играла скрипка Шуршунчика, весело откликались из чащи его волшебные друзья, таял снег, и, запоминая каждую ноту, радостно шумел кронами оживший лес.
Музыка плыла над расцветающими полянами, говоря о том, что мир наш будет стоять, пока есть в нем те, кто способен в звуке и слове передать всю его хрупкость, всю красоту.
А то, что этим же летом в лесу прошел фестиваль бардовской песни, где новый друг Шуршунчика встретил будущую спутницу своей жизни — уже совсем другая история.
Источник: http://litclubbs.ru/writers/2490-zabytaja-melodija-dlja-lesa.html
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала
Важные объявления:
- Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона . Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Литературные дуэли на "Бумажном слоне" : битвы между писателями каждую неделю!
- Выбирайте тему и записывайтесь >>
- Запасайтесь попкорном и читайте >>