Предложение было заманчивое.
Елена Дмитриевна испытывала в этот момент неистребимую потребность сбросить напряжение последних недель самым кровожадным образом.
Увы, природой было задумано так, что, чувствуя, будучи мертвой, человеческие, а порой и нечеловеческие страсти, и страдания, сама она никому не могла причинить ощутимого вреда. Когда родится ребёнок, тогда другое дело.
А пока приходилось сохранять в тайне свою немощность, чтобы держать в страхе и трепете тех, кто знал её секрет. Особенно мужа, который ненавидел Елену Дмитриевну со всей нежностью истинного труса.
Елена Дмитриевна посмотрела на бедное лицо супруга. Этот не способен на убийство. По крайней мере, пока. У Рогинской были все основания полагать, что Павел Аполлонович недооценивает свои таланты, и однажды еще покажет себя. Все мужчины его рода были такими. Сколько она их помнила.
-Позвольте мне высказать предложение, - обратилась Елена Дмитриевна к Николаевой. – Сейчас у нас решительно нет времени решать эту проблему. Мой муж, к большому сожалению, не способен ничего не сделать быстро и качественно – ни дочь замуж выдать. ни крепостную задушить. А задерживаться нам никак нельзя, сами понимаете. Возьмём девку эту с собой. Одолжите ее мне - в личные прислужницы. Я сама с ней разберусь. Когда время придет.
Искреннее выражение благодарности, не смотря на нелестные слова супруги, осветило лицо Павла Аполлоновича. Эта радость вызвала ещё большее раздражение у его жены.
-Довольно болтать! Наталья! - приказным тоном обратилась Рогинская к дочери. – Пусть слуги соберут самое необходимое тебе в дорогу. Все равно воротишься сюда хозяйкой скоро. Не жадничай.
Однако, не смотря на всю спешку, выехать вечером господам все-таки не удалось. Решили, к неудовольствию давно не испытывавшей усталости Елены Дмитриевны, заночевать в имении, а с рассветом тронуться в путь.
Анну мать оставила дома, одним взглядом остановив начинающуюся, было, истерику.
Настю до самого отъезда держали взаперти. Придя в себя, она всю ночь не сомкнула глаз, вспоминая ужас, виденный ею в столовой, и гадала, насколько оно было реально или привиделось ей от несвежести съеденных за завтраком щей.
О том, что ее отдали в услужение той самой барыне, внушивший ей своим внезапным и, мягко говоря, нестандартным появлением потусторонний ужас, Настя узнала позже - когда господа еще до рассвета отбыли в путь.
В это же самое время особняк Милосердова готовилась покинуть не менеевеселая и разношерстная компания.
Ни Антон Федорович, ни Алексей и слышать не захотели о том, чтобы остаться в Москве, и томиться неведение о судьбе, любимой ими обоими Поленьки.
Кроме того, с утра в доме они обнаружили, к неприятному удивлению Алексея, ещё одного родственника, которого Николаев однозначно приказал принять и любить, не смотря на недавнее недоразумение.
Главный участник «недоразумения», а вместе с ним и Антон Федорович, узнавший в гостей изгнанного пришельцы из прошлого, дружно воспылали к новому попутчику чувством сроднившей их неприязни. Хотя тот, в свою очередь вел себя скромно и изо всех сил старался произвести на родню благоприятное впечатление.
Пожалуй, единственный человек, который если не обрадовался, то, по крайне мере, не высказал неудовольствия относительно присутствия Фёдора, была, как ни странно, Маша.
Хотя на скором отъезде в Петербург она настаивала более остальных, встать ранним утром по известным обстоятельствам ей было тяжко.
В результате настойчивых и лишенных намека на жалость усилий Вилены Маша кое-как выбралась из кровати в прескверном настроении, хотя ситуация складывалось именно так, как она того хотела.
Вилена без вопросов согласилась дождаться в Москве полного выздоровления Дарьи, а потом незамедлительно отправляться следом за напарницей.
Николаев сдержал слово и еще до Машиного пробуждения денег выдал ей на содержание и дорогу до .
Вниз Мария Игоревна спустилась кое-как прибранная и злая, как черт. Прежде всего, на Николаева, чье присутствие заставляло ее чувствовать себя полной идиоткой.
Это ж надо было напиться и чуть ли не в наглую вешаться на мужика. Разве она, Маша Глинская, когда-нибудь так откровенно добивались интимного внимания мужчины? Да не в жизнь! Ее красоты, денег и лёгкого характера хватало на то, чтобы мужчины сами добивались ни к чему не обязывающей связи с весёлой красоткой. Тем более, что раньше Машины моральные принципы не мешали ей легко заводить романы с женатыми мужчинами, а потом так же просто их прекращать.
Раньше? Неужели это путешествие изменило ее до такой степени? Нет уж, дудки. Чем скорее она даст Николаеву понять, что вечернее происшествие не более чем нелепая выходка не контролирующей себя пьяной девицы, тем лучше. А то, чего доброго, действительно возьмёт себе в голову, что Маша в него влюблена.
Поэтому обнаружив в холле первого этажа скромно подпирающего стену Фёдора, она ухватилась за эту счастливую возможность отвлечь внимание Николаева от своей вчерашней выходки. Клин клином выбивают. А Фёдор показался ей чудесной кандидатурой на лёгкий ник чему не обязывающий флирт.
Молодой человек, хоть и был формально старше Маши на четыреста лет, обрадовался Маше, как доброму другу, с коим его связывало много незабываемых моментов (если выбросить из головы Машино на него нападение).
Разговор с Николаевым хотя и возымел ощутимый результат, не удовлетворил Фёдора. Андрей Александрович, внимательно выслушав про те нелегкие испытания, которые выпали на долю родственника, обещал устроить его в Петербурге, снабдив деньгами и необходимыми связами. При этом он дал понять, что, выполнив все формальные условия, не будет дальше иметь удовольствие сопровождать прадеда по девятнадцатому веку. А Федор убедился, что именно к этой ветви Николаевых ему нужно пристать намертво для дальнейших своих исследований.
Таким образом, внимание и ласковое обращение Маши оказалось, как нельзя кстати.
Что же касается до самого Николаева, то прадед ему не понравился почти так же, как брату. Однако он не мог найти объективных причин своей неприязни, потому скрыл ее за обещанием помочь родственники и вежливой полуулыбкой. Но дальнейшие события показали, что первое впечатление и собственная интуиция его не обманули.
Когда все вещи были уложены, а господа распределились по двум экипажам, где Алексей и Милосердов оказались вместе, Николаев после бессонной ночи собирался вздремнуть, отгородившись от Маши и Фёдора дорожным плащом. Но уснуть он не смог. Разговор, а, главное, манера, в которой этот разговор вёлся, напрочь лишила Николаева всяких мыслей обо сне.
Черт бы побрал эту невыносимую Марию Игоревну!
Продолжение романа "Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь"
24-я часть
