Близится первое апреля, день смеха, а заодно, выхода в свет очередного, мартовского номера журнала. Протянет ли Мутабор до конца года, вопрос - так то хотелось бы, и тогда большинство из написанного, в том числе, карантинные откровения, получит электронно-читаемое воплощение. Важнее, подытожит этап очерков из глубины непонятного я, сделав это самое я более понятным. Видимым и осмысленным.
Многое удалось - открыть, увидеть. Второе рождение, слово, наречение, среду и глас отца, самозванство, качание и подвешенность, авторитет и любовь. Романтику, в конце концов. Дистанцироваться от наносного, приблизить свое, раскопать под обломками город. Так или иначе, эволюция худо-бедно выписана.
Ценности, горечь, заблуждения, самообман. Потеря гражданства, ослепление собой, выгодой и успехом, но главное, мучительное возвращение, поиск собственного места. Деды, родня и родители, друзья, приятели, одноклассники, сослуживцы, коллеги - герои отдельных очерков. И конечно, Челябинск - место, в котором случилось все, и которое в конечном итоге предопределило судьбу целиком.
Из написанного можно сплести сагу, роман или спектакль, ибо это дерево с ветвями и листьями, где ствол - личность рассказчика, корни - Челябинск и время, ветви - дом, двор, школа, семья, институт, а листья - отдельные очерки об отдельных людях. Древо тянется к небу и солнцу, но листья порой увядают, старятся и опадают, и даже некоторые ветви усыхают теряя первозданное состояние, но в каждом листке отражается и корень, и ствол и ветка, и побег, и семя. Связь времени, места, цикла и судьбы. Как общей, так и отдельной.
Собирать ли целое - отдельно сшитую и пронумерованную книгу, с содержанием, главами и параграфами - не знаю, не решил, может быть. Скорее да, чем нет, но это рационально-прагматические соображения. Изделие, вещь. Книга написана - пусть и недописана, пусть продолжается и дополняется, и спектакль поставлен. Да, картины прибавляются, уточняются, оформляются, но постановка, как целое, состоялась. Мой язык, речь и мысль изменились и теперь включают написанное и отыгранное в качестве самостоятельно существующего. И в этом смысле собственное я расширилось ровно на величину сыгранно-написанного, обрело дополнительное измерение смыслов. Появилась еще одна маска - рассказчик. Устный, письменный, фейсбучный или электронный.
Строки, сотворенные из слов и сочетаний, настроений и пафосов, глубинных поисков или саркастических усмешек, горечи и восторга, не претендуют на литературное совершенство или профессионально-писательский успех. Скорее, это дневник запоздалого самопознания - больной, сказала медсестра лежащему на каталке пациенту, не занимайтесь самолечением, доктор сказал в морг - значит в морг, хотя автор совершенно не чужд тщеславия и обожает лесть, похвалы и успех, но к счастью и в основном им двигало другое.
Реформация и переосмысление. Отход от наносного либерализма - его идеалов и принципов, стиля и формы общения, свойственного советской прогрессивной интеллигенции, авангарда и сюрреализма в качестве основополагающих эстетических конструктов и возврат к неброской умеренности цикличного увядания-возрождения, тьмы и рассвета, тепла и снега. Этот сдвиг хорошо заметен участникам сообщества Фавн - без предания вчера и ставки на завтра.
Написанного много - столько, чтобы уверенно носить священный знак графомана. Но я смирился - со стороны виднее. Действительно, многие неравнодушные читатели упоминали манию, даже грозили пальцем, но пригвоздить к столбу позора пока не смогли - автор нагло продолжает заваливать мир текстовым изобилием и в оправдание себе ставит то, что не обивает пороги редакций, не отсылает работы на конкурсы и многобуквие располагает лишь на собственных страницах - Фейсбук, Проза, Яндекс-Дзен и Вконтакте, а Мутабор вообще не его идея или инициатива.
Название, в первородстве - хэштег, придуман другом Джоном, который продолжает уверять, что живет не в Саратове или Воронеже, а в самой Австралии, где люди ходят на головах, задом наперед и пишут справа налево, купаются на больших рифах в компании с большими акулами, за столом сидят рядом с кенгуру и коалами и встают на одно колено в честь аборигенов, которые когда-то съели Кука, а сама идея издавать в таком формате, более того, огромная работа, результатом которой является журнал в готовом виде, принадлежит и, наряду с чудесными фотографиями, огородничеством, садоводством и деревянной мебелью, воплощается в жизнь Алексеем Бауманом. Дай им бог обоим здоровья и долгих лет.
Что впереди - отказ, уход или продолжение, а может и вовсе переход, переезд на новые рельсы - более похожие на литературную обычность, но потребность думать, ощущать внутренние толчки, тащить речевой поток наружу и окунать туда собеседников, похоже никуда не денется несмотря на кульбиты психологии, настроения или погоды.
С наступающими и наступившими, дорогие товарищи!