Совсем скоро Эйрик Годвирдсон выпустит в мир еще одну книгу - на сей раз роман, и это будет полноразмерная история жизни и приключений тех героев, которые встретятся на страницах атванских произведений не раз и не два.
Книга называется "Повесть о Человеке Волчьего клана", и она - одна из самых знаковых для творчества Эйрика Годвирдсона. Именно с нее, не много и не мало, началось рождение всего мира
Поэтому - держите начальный отрывок, этакую картинку сквозь замочную скважину - пока так. Но скоро двери в Атван распахнутся - об этом мы, разумеется, сообщим незамедлительно
Тихо и немного сумрачно. По темному, отдающему густой стеклянной зеленью, полотну лесной реки пробегает легкая рябь. Ветки деревьев местами низко-низко нависают над водой, и чтобы плыть здесь в лодке, нужно держаться середины. Заодно и грести легче, меньше речной травы, ничто не цепляет весла, – так думает юноша, что медленно, осторожно ведет свое суденышко по извилистым протокам. Речушка была для парня пока что безымянной – это, наверное, один из множества притоков широкой и полноводной Раран, но который, сказать он бы не смог.
Лодку – легкий и простой охотничий окоренок – он вчера нашел в каком-то схроне у корней поваленной ели, и долго возился с нею, возвращая суденышку способность не пропускать воду и держать в себе его самого и его припасы. Вещей у парня было немного, но все равно идея плыть на лодке показалась юноше куда как более привлекательной, нежели мерить ногами лесной ковер. К тому же найти пусть и не новую, но все же лодку – это такая удача! Будет, чем приятелям похвастаться! Потом, когда они все, прошедшие свое Посвящение, соберутся на пиру в большом общинном доме… Паренек улыбнулся. Он, Ингольв Моурсон, много чего интересного порасскажет там сверстникам! Уж его-то судьба точно наградит приключениями на зависть всем прочим!
В этом году Ингольву сравнялось шестнадцать зим, и он, в числе небольшой стайки таких же пареньков, дюжину дней назад явился к старейшинам клана – им предстояло Посвящение. То самое, после которого из детей они превратятся во взрослых. Так заведено издавна у народа Горскун, у их народа – как прошумит над головою живущего отмеренное количество оборотов года, что у них считают по зимам, так положено будет пройти испытание, вступив в которое мальчиками, они должны были вернуться мужчинами. Все задания, что выпадали доселе, Ингольв исполнял, казалось, играючи, так что приятели только ахали от зависти. Лучше его был только Вильманг, но Вильманг и на год старше – в прошлом году он не прошел полностью всех испытаний, неудачно оступившись на косогоре и сломав ногу. Ох и долго он потом переживал позор! Оттого и старался пуще прочих, готовясь принять Посвящение нынче. Ингольв задумался – а сам он старается достаточно ли? Решил – да еще как! Он хорош, и это точно! И Вильмангу тоже покажет – пусть тот ему и друг, а все равно покажет, что лучше.
С ветки кривоватой лиственницы, накренившейся над речкой, вспорхнула небольшая птица – кажется, кукушка – и сбросила на макушку задумавшемуся парню несколько сухих хвоинок и кусочки сизого лишайника. Ингольв тряхнул головой несколько раз, потом и вовсе запустил пятерню в густые рыжие пряди, старательно избавляясь от мусора. Он живо согнал с физиономии ухмылку от уха до уха и постарался придать лицу выражение, подобающее воину. Он уже во всю воображал себя бывалым героем, но спохватился и отставил фантазии в сторону – он вспомнил, как седобородый Айсвар наставлял молодежь перед последним, самым странным и самым непонятным испытанием – не будьте заносчивы, говорил он, не мните себя выше сосен, смотрите и внимайте все, чему будет учить вас родная земля. А тем, сказал он, кто слишком голову высоко возносит, на макушку вороны гадить любят.
Ребятам выдали самые необходимые припасы, оружие и прочее снаряжение и отправили «пройтись, с землею познакомиться». Припас был скромным, оружие – простым. Сколько идти – не сказано. Это означало, что будущим мужчинам клана снерргов, самого сурового из всех горскунцев, нужно совершить небольшое путешествие в одиночку, полагаясь лишь на себя, сноровку свою и ум, и встретившись в нем… с кем? С богами? Духами зловредными? Или… с самим собой? Дома отцом Ингольву идти было велено до тех пор, пока не покажется, что нашел и узнал что-то новое и очень важное – про себя самого, про мир вокруг или про людей. Тогда можно было вернуться и поведать о приключениях. А сказывают, нередко бывало, что это-то испытание, последнее по счету, и оказывалось непройденным. Отчего так, отец не пояснял, а старик Айсвар на такой вопрос вовсе клюкой замахнулся – мол, не докучай, пострел, сам узнаешь, коли не дурак. А коли дурак, то и говорить с тобой без толку.
Мальчикам, стало быть, никто ничего толком не объяснял, что же такое они должны новое узнать. «Встретишь на пути - сам поймешь», - говорили старшие родные и просто воины-соседи, посмеиваясь в бороды. Матери на метания сыновей только пожимали плечами – им то не было ведомо, как неведомо отцам, как всякая девочка под песни жен клана становится юницей-девою, невестой и будущей женою. У всех – свои тайны, взрослеют мальчики и девочки по-разному, боги-Хранители так положили, сами так делают и детям своим, людям Горскун, велели. И оттого юноша Ингольв прокладывал путь, неотступно вертя в голове, что же ждет его, и с чем он воротится домой. Угадать все равно не получалось, но не думать он не мог.
Пока что, если не считать едва не состоявшейся встречи с медведем – о, благо, Ингольв вовремя услышал шум в зарослях малинника и предусмотрительно обошел их подальше! – его дорога была совсем обыденной. Ничем по сути пока и не отличалось это скитание по лесу от обычной вылазки на рыбалку… правда, совсем в одиночку и дольше, чем на пару-тройку дней раньше он не ходил. Юный снеррг не обольщался, что так будет и дальше – хотя бы потому, что так быть и не должно было. Это же Посвящение, а не прогулка за морошкой иль брусникой!
- За морошкой, не за морошкой, но надо бы поискать место для привала, – сказал себе вслух Ингольв. Он твердо решил не терять крепости и спокойствия духа, как бы сильно не волновал его будущий день, будущий час… да каждый миг этого, как он понимал, решающего испытания. Неизвестность, как правило, будоражит ум куда как сильнее любого точно ведомого события.