В каждом путеводителе по Будапешту есть два слова: «руинные пабы»

В каждом путеводителе по Будапешту есть два слова: «руинные пабы». Выглядит это как пара десятков питейных заведений, гнездящихся дверь в дверь в полуразрушенных зданиях квартала Эржебетварош. Их скученность хорошо соотносится с венгерской традицией заходить в несколько баров за один вечер.

Перед тем, как превратиться в развеселое место, Эржебетварош пережил несколько печальных трансформаций. В годы Второй мировой здесь было еврейское гетто, и об этническом прошлом в квартале до сих пор напоминает синагога и еврейское кладбище Керепеши (примыкающее с востока). Когда война кончилась, в квартал переехали цыгане, но к 90-м дома остались без жильцов и медленно обрушались. У местных властей не было средств и идей, чтобы оживить район, и лучшее, что они смогли придумать — снести все подчистую.

Но в 2002 году инициативу подхватили снизу. Несколько молодых людей арендовали одно из разрушенных зданий, сделали минимальный ремонт и начали разливать пиво. Мебель свозили со всех барахолок города, роль стола выполнял капот от старой машины; в стаканы сыпалась штукатурка, но это никого не смущало — в такой атмосфере вылазка в бар становилась чем-то полузапретным. Да, кстати — тот первый бар назывался «Симпла», и он до сих пор считается одним из эталонных мест. Вслед за «Симплой» начали открываться другие заведения, закусочные и хостелы. Район ожил, а в мэрии решили этому не противодействовать.

Руинные бары — место уникальное, но в том или ином виде освоение руин происходит по всему миру. Полвека назад никому бы в голову не пришло проводить концерты и выставки на заводах и пить среди развалин. Но, по правде, любование руинами — старое развлечение, в ходу оно как минимум с XVIII века. Людей эпохи Просвещения вид развалин наводил на мысли о былом величии древних народов, погружал в сентиментальные размышления. Дени Дидро писал, что среди руин можно «почувствовать себя более свободным, более одиноким, более принадлежащим себе, более близким к себе». Мне кажется, это восприятие дошло до наших дней почти без изменений — поменялся лишь характер развалин.