В одной из наших предыдущих статей мы уже писали о Тропическом конкурсе красоты. В том материале мы рассматривали представительниц прекрасного пола народов фульбе и менде. Сегодня же у нас совсем необычная тема. Надеемся, мы вас заинтриговали? Если да, читайте наш новый материал.
В наше время самые различные формы модификации тела, особенно татуировки, пользуются все более широким общественным признанием. Но во времена, когда Европа «открывала» для себя Африку, это явление воспринималось как более чем экзотическое. Среди этнических групп, живущих в Африке к югу от Сахары, до настоящего времени практикуются различные формы модификации тела, особенно распространена скарификация или шрамирование. В африканском искусстве эти традиции до сих пор воспроизводятся на ритуальных масках и скульптуре.
Еще много неизученного из африканского мира хранится в фонде «Архаические и традиционные верования». Изучая деревянную скульптуру из коллекции фонда, особенное внимание обращаешь на символы и узоры, нанесенные на их поверхность. Например, у ритуальной куклы биига народа мосси (Мали) геометрическим узором покрыты боковые стороны фигурки, также украшена женская магическая скульптура ньеле (бамбара, Мали) и, кстати, уже знакомая читателям музейного канала на Яндекс.Дзен маска для тела народа маконде (Мозамбик).
В Тропической Африке традиция скарификации связана с тем, что у населения южнее Сахары темная кожа и пигментная татуировка видна хуже. Этот болезненный способ украшать свое тело имел свои цели и причины. Уже на ранних этапах изучения Африки ученые, путешествуя в разные части континента, зарисовывали узоры, а благодаря изобретению фотоаппарата музеи располагают фотографиями конца XIX – начала XX века, на которых запечатлены очень интересные сцены.
Скарификация – довольно болезненная процедура, и поэтому возникает вполне разумный вопрос: почему такая традиция сохраняется в течении нескольких веков, вплоть до современности? Изучение этого вопроса было ключевой проблемой, которой занимались специалисты в области культурной антропологии и сейчас существует несколько гипотез, объясняющих эти причины.
Одна из гипотез объясняет любовь к нанесению татуировок тем социальным значением , которое менялось по отношению к владельцу после нанесения. «Кожа» – это своего года определенная граница между личностью – «собой» и окружающей средой, и любое изменение внешнего физического облика человека помогает невербальным способом передавать сигналы тем, кто понимает их значение. Поэтому в некоторых этнических группах скарификация и татуировки воспринимались как автографы человека.
Такие «автографы» вырезаны на маске мвана пво (Mwana pwo ) народа чокве, живущего в Конго.
Геометрические орнаменты на лбу, щеках и подбородке имитируют скарификационные шрамы, в реальности наносимые на лицо женщины, красота которой вдохновила резчика. На этой маске брови изображены высоким рельефом, а на некоторых масках в этом же месте наносятся точечные изображения, означающие скарификацию мителумуна - «сдвинутые брови» - намек на недовольство или высокомерие.
Очень вероятно, что резчик изобразил под глазами татуировки, известные как масодзи, что означает слезы.
В глаза бросается крестообразный узор на лбу, именуемый практически непроизносимым словом - cingelyengelye . По одной версии, прототипом для узора cingelyengelye были оловянные крестообразные подвески, использующиеся чокве в качестве амулета. Такие оловянные подвески были распространены португальскими миссионерами еще в XVII веке.
Таким образом, на примере маски чокве можно поразмышлять о том, что татуировка является не только украшением тела, но и историческим источником. Культуры разных народов живут благодаря постоянному процессу акультурации, поэтому и на примере этой маски интересно посмотреть, какие именно элементы чужой культуры воспринимаются и приживаются.
Теория закаливания основана на убеждении, что любое физическое и эмоциональное напряжение, вызываемое у маленьких детей в процессе прохождения обрядов, позволит человеку выдержать напряжение, как физическое, так и умственное, в дальнейшей жизни. Переживаемый физический стресс, сопровождающий обряд инициации в период полового созревания или после него, выступает в качестве тренировки. Если дело касается молодой девушки, то в этом случае она могла продемонстрировать свою твердую способность переносить боль во время родов.
Для женщины традиционного общества обряды перехода сопровождают трансформацию и переход от беззаботной жизни к ее ответственному периоду. В фонде музея хранятся разные предметы, маркирующие женский путь трансформации от девочки до женщины. Например, уже представленная выше орнаментированная кукла биига (что значит дитя), существовала и как оберег, и как кукла для игры. Молодые девушки проводят с ними день, оборачивают в лоскуты ткани, считая их детьми: дают им имена, как мужские, так и женские, одевают их и качают на коленях. Иногда куклу украшают ракушками каури, оборачивают в лоскуты ткани. В важные праздничные дни девочка демонстрирует куклу окружающим. В случае, если она дает ее поддержать в руки – взамен она должна получить несколько ракушек каури. Считается, что кукла для девочек мосси — это тот образ идеальной женщины, которой она надеется стать. Пожилые женщины используют кукол в качестве дидактических приспособлений, обучая ребенка тому, как ухаживать за младенцем и кормить его. Покидая родной дом и уходя в дом будущего мужа, женщина берет с собой куклу, передавая ее потом из поколения в поколение.
Большинство народов Африки переживают конец некоторых своих традиций. Народная культура многих народов современной Африки представляет собой сплав из традиционных элементов, европейского наследия и элементов ислама. Несмотря на то, что по большей части архаические элементы культуры переживают любые инновации или трансформируются с ними, в отношении татуировки, скарификации и любого украшения тела можно сказать, что первоначальный смысл орнаментов постепенно утрачивается. В такой ситуации необходимо сохранять информацию о значении и последствиях украшения тела. Такими «хранителями» выступают одновременно и орнаментированные предметы африканского фонда, и сами научные сотрудники, и хранители Музея истории религии.