Автор: Нуриддин ИСМАИЛОВ
Приключенческо-детективный роман
(Пятая часть)
ПЕЧАЛЬНАЯ ВСТРЕЧА
Я не торопился. Хотел въехать в город с наступлением темноты с таким расчетом, чтобы уже ночью попасть домой. Потому что и там, я в этом не сомневался, мне уже приготовлен какой-нибудь сюрприз от моих неведомых преследователей.
Часы показывали десять, когда я въехал на свою родную улицу. Остановил машину метрах в пятидесяти, не доезжая до дома. Сидел и молча смотрел на темную безлюдную улицу, вспоминал отца, мать, сестренку с братишкой. На глаза навернулись предательские слезы. Затем достал из багажника бутылку и, сделав три глотка, почувствовал, наконец, что волнение понемногу утихает. Только после этого я подъехал к дому. Выйдя из машины, подошел к калитке и хотел уже постучать, когда увидел, что она не заперта. Толкнув калитку, вошел во двор. Свет на веранде не горел, и двор был погружен во тьму. Только в комнате родителей одиноко светила лампа. Я осторожно заглянул в окно комнаты.
Мама сидела, прислонившись спиной к стене, закрыв глаза. Голубое платье, белый платок, из-под которого выбивались совершенно седые пряди волос. Когда я уходил в армию, у нее не было ни одного седого волоса. Я увидел, как сильно она постарела. Неужели за два года можно так состариться? Я почувствовал, как комок подкатил к горлу и невольно задрожали губы.
Рядом с ней на полу, растянувшись на курпаче, лежал отец. Казалось, что он задремал. Я подошел к двери и осторожно кашлянул. Никто из них, видимо, не услышал меня, поэтому я покашлял уже громче.
— Сейчас, — вдруг раздался голос отца. Интонация его осталась прежней, как и раньше, когда кто-то стучался к нам в калитку, только голос, как мне показалось, звучал уже менее уверенно.
Дверь открылась, и свет из комнаты упал мне на лицо. Отец, увидев меня, застыл на месте. Прошла долгая минута, прежде чем он смог выговорить:
— Со... Собир!
В ту же секунду я услышал голос мамы:
— Кто? Что? Соби-и-и-р!
Отец развернулся и вбежал в комнату. Я поспешил вслед за ним. Мама так и сидела, прислонившись к стене, глаза закрыты, на губах блуждала улыбка.
— Мать! Что с тобой? Смотри, наш сын вернулся! Смотри... Да что с тобой? – только и говорил в волнении отец.
Я выбежал во двор и принес ведро с водой. Отец намочил руку и брызнул ей в лицо. Мама вздрогнула и, наконец, открыла глаза.
— Сыночек мой!.. – она протянула ко мне руки. Я обнял ее и тихо погладил по голове. Только она почему-то больше не издала ни звука. Голова ее странно начала сползать с моего плеча. Я посмотрел ей в лицо. Глаза мамы снова закрылись.
— Мама! Откройте глаза!
Она продолжала молчать.
— Ты что, мать? Что с тобой? – отец дрожащими руками поддержал ее за плечи, и мы осторожно опустили ее на курпачу.
По лицу его потекли слезы.
— Мамочка-а-а! – крик, вырвавшийся у меня, казалось, оглушил отца. Вздрогнув, он испуганно уставился на меня.
Бедная моя мама! Дождавшись меня, она почти сразу распрощалась с этим миром...
...На похороны пришли соседи, ближайшие родственники. Людей было не очень много. И всех я знал еще с детства. Но среди них я так и не увидел ни братишку, ни сестренку. Что с ними? Эти вопросы не давали покоя ни минуты. Но на мой вопросительный взгляд отец только коротко ответил:
— Потом. Все потом расскажу.
И только когда носилки с телом подняли и стали выносить со двора, отец в отчаянии закричал:
— Ну почему ты так поторопилась на встречу с сыном!
Внутри у меня разом что-то оборвалось. Я обернулся и в панике, ни на кого не глядя, стал спрашивать:
— Батыр? Батыр? Где он?!
Каждый, подходя и плача, обнимал меня и выражал соболезнование, но никто так и не ответил на мой вопрос.
— Да скажите же, наконец, где мой братишка? – я сорвался на крик. – Где моя сестренка?
Подходя к каждому, я тряс их за плечи и задавал эти вопросы, заглядывая им в глаза. Но все молчали и только виновато отводили взор в сторону...
... Очнулся я от того, что кто-то брызнул мне в лицо водой.
— Сынок, возьми себя в руки, — мягко сказал мне самый старший и почитаемый в махалле старик. – Успокойся. Ты все узнаешь в свое время. А сейчас соберись, надо достойно проводить твою маму...
Могила мамы располагалась рядом со свеженасыпанным холмиком. Я с ужасом стал догадываться, кому может принадлежать эта могила. И когда отец со словами “Как ты, сынок?” повалился рядом с ней, я окончательно понял, кому она принадлежит. Слезы потекли неудержимым потоком...
Возвращаясь с кладбища, я заметил троих мужчин, которые, стараясь не привлекать к себе внимания, неотступно следовали за нами. Хотелось подойти к ним и передушить, ни о чем не спрашивая. Однако я взял себя в руки и вошел в наш двор.
Соседи, выразив еще раз соболезнование, тихо разошлись. Остались только близкие родственники. Рядом со мной опустился на стул лысоватый, с сединой, лет пятидесяти русский военный в звании майора. Увидев его, я уже примерно догадывался, о чем пойдет речь. Он помолчал с минуту, а затем представился:
— Я военком. Прими мои соболезнования. Не хотел тебя беспокоить, однако, сам понимаешь, служба, — чувствовалось, что он действительно испытывает неловкость от всего происходящего, – так что не злись и не обижайся.
— Понимаю, — я все же не смог без злости смотреть на него. – Я все понимаю! Но если вы сейчас же не уберетесь отсюда, то я за себя не ручаюсь!
— Хорошо, хорошо, — поспешно закивал он головой. – Я скажу этим кагэбэшникам, что завтра ты сам придешь в военкомат, — он встал и неспешно вышел со двора.
РАЗГОВОР С ОТЦОМ
К вечеру мы остались дома вдвоем с отцом. Он сидел, опустив голову, и молчал. Лишь изредка тяжело вздыхал. Я боялся начинать разговор первым, потому что в этом его вздохе мне чудился немой укор.
«Если бы ты так внезапно не приехал, мать твоя сейчас была бы жива», казалось, говорил отец.
Мне тяжело было смотреть, как он мучается, но еще тяжелее было чувствовать себя невольной причиной смерти мамы.
В конце концов отец встал, открыл небольшой сундучок, знакомый мне с детства, покопался в нем и вытащил какую-то бумагу. Не глядя мне в глаза, молча протянул и коротко бросил:
— Читай.
Я быстро прочитал напечатанные строчки: “Ваш сын, Пулатов Собир Мингбаевич, погиб в авиакатастрофе по пути в воинскую часть. Примите наши искренние соболезнования.
17 июля 198... года
Военный комиссар ... района майор Бахрамов.”
Прочитав эти сухие строчки, я выронил листок, который, плавно покачиваясь, опустился на пол.
— Отец, вы же видите, что вот он я, стою перед вами, жив, здоров, — я уже не мог сдержать слез горечи и обиды на судьбу.
— Вижу, сынок. Слава а ллаху, ты вернулся домой. Твоя бедная мама после получения этого письма сразу слегла... н есчастная, она плакала дни напролет. Это проклятое письмо доконало ее. Она сильно переживала. Но когда я сказал ей, что надо справить твои поминки, она категорически отказалась... — слезы текли по его лицу. – Где ты все-таки пропадал все это время?! – он с отчаянием посмотрел на меня.
Я не мог говорить. Закрыл глаза и попытался успокоиться, задвинуть в самый дальний уголок своей памяти эти два года службы и все, что пережил по дороге домой. Но не смог. Помимо воли, слова сами полились из меня потоком. Так, на одном дыхании, я рассказал отцу все без утайки о своей службе и о том, что мне пришлось пережить за эти годы.
Он смотрел на меня, не отрываясь, и не делал попытки перебить, переспросить что-нибудь. Только глаза постепенно наполнялись болью. Когда я закончил свой сбивчивый рассказ, он обнял меня.
— Сынок, я никогда не верил в твою смерть. Я чувствовал, что ты жив, — он еще не разжимал объятий. Затем, немного успокоившись, отпустил меня и продолжил:
— Я всегда верил, что настанет день, и ты вернешься домой... Месяц назад сосед, Бердиер-ака, вдруг при встрече сообщил мне, что кто-то из работников военкомата осторожно расспрашивал его о тебе. Это только укрепило мою уверенность в том, что ты жив. Только я, пустая голова, не сказал об этом твоей матери... — он сокрушенно покачал головой. – Может, услышав это, она перестала бы так страдать...
Он замолчал, а потом, словно вспомнив что-то, испуганно вскинулся:
— Если целая государственная машина охотится за тобой, то что нам делать дальше?
— Не знаю, — я неотрывно смотрел в окно. Потом, поколебавшись, все же задал мучивший меня со вчерашнего дня вопрос:
— Отец, что случилось с Батыром и где все же Саида?
— Сынок, ты не представляешь, больше месяца уже, как на мою голову беспрерывным потоком обрушиваются проблемы, — не в силах сдержаться, он открыто заплакал. – Твой братишка подрался с какими-то ребятами, возвращаясь с футбола. Один из тех мерзавцев пырнул его ножом. Три дня Батыр лежал без сознания. Потом, точно как и твоя мать, открыл глаза только один раз... Убийцу так и не нашли... — он замолчал, заново переживая события тех дней. Потом тяжело и горестно вздохнул и продолжил:
— Потом, недели через две, приехал один наш знакомый из города, преподаватель института, где учится Саида. Она ведь в прошлом году поступила в пединститут своими силами, — по голосу чувствовалось, что отец очень этим гордится, — он и сказал нам, что твоя сестра стала наркоманкой. Они ее положили в больницу на лечение. Я сразу поехал навестить ее. Видел бы ты Саиду! Исхудала – кожа да кости. Молчит, ничего не говорит и только плачет... В общем, сынок, семья, что мы строили с твоей покойной матушкой, исчезла... — голос отца задрожал, он безнадежно махнул рукой и отвернулся.
Я был потрясен всем услышанным. Не зная, как утешить отца, я сидел и молча смотрел в окно, словно там мог найти ответы на все вопросы, что вихрем проносились в голове. Затем встал и подошел к отцу.
— Я не смогу вернуть к жизни маму и братишку, но , клянусь тебе, что вылечу и верну к нормальной жизни свою сестренку. И горе тому, кто вверг нашу семью в эти черные дни. Не дай б ог, если я найду его — живым он от меня не уйдет, — я уже не смог сдерживать ярости в голосе.
— Собир! Оставь эту затею, — отец, видно, не на шутку испугался, увидев мое лицо. –Значит, на роду у нас это было написано. Поживем вместе, сколько угодно будет, Аллаху.
— Я знаю виновников собственных бед, — ответил я отцу. – Знаю и то, что не совладать мне с ними. Уж слишком они сильны. Но, отец, как я могу жить, если не найду тех мерзавцев, что среди белого дня убили моего братишку? И в чем провинилась бедная Саида? Кто с ней сотворил это?
Отец ничего не ответил мне, только еще ниже опустил голову, тяжело вздыхая...
ПОЕЗДКА В ГОРОД
Та ночь показалась самой длинной в моей жизни. Я лежал, закрыв глаза, но сон никак не шел. Я вспоминал маму, Батыра, пытался вспомнить их лица, но память почему-то отказывала мне.
Наконец, наступил долгожданный рассвет. Я встал, умылся и собрался было выйти на улицу, как отец, увидев это, остановил меня:
— Куда ты, сынок? Ведь сегодня с утра начнут приходить люди, чтобы выразить нам свои соболезнования. Или ты все уже забыл? – спросил он.
— Я только проведаю Саиду и быстро вернусь назад. Других дел на сегодня я не планировал, — ответил я как можно мягче.
— Ладно. Делай, как знаешь, — отец вышел во двор.
Я знал, что бы ни случилось дома, отец никогда не будет противиться моей поездке к сестре. Он, видимо, думал, что я отправлюсь по другим делам и, опасаясь за меня, волновался. Знал бы он, какая опасность подстерегает меня на улице!
Не успел я выехать на машине за ворота, как увидел вчерашнего военкома, который быстрым шагом направлялся к нашему дому. Я посадил его в машину. Нечего ему волновать отца.
— Я еду проведать свою сестру. Не беспокойте меня дня три, — твердо сказал я ему.
— Мне это все без разницы. Но только из-за твоих “подвигов” на службе мне уже целый месяц житья нет.
— Неужели вам не рассказали о моих “подвигах”? – мне стало почему-то весело.
— Сказали только, что ты особо опасный преступник. И еще сказали, что ты работал на западногерманскую разведку, — майор заметно волновался. – Из Москвы поступил приказ немедленно арестовать тебя, — сказав это, он снял фуражку и утер вспотевший лоб.
Шутки ради я резко нажал на педаль газа. Машина рванула вперед.
— Что ты делаешь? – испуганно закричал майор.
— Вы же попали в руки того самого особо опасного преступника. Сейчас отъедем в безлюдное место, и я убью вас, а тело выброшу в глухом месте, — я искоса наблюдал за ним. – Вот тогда я превращусь в настоящего преступника. Понятно? – грозно прокричал я ему в самое ухо.
— Да ты с ума сошел, парень, на кой я тебе сдался? Я-то тут причем?
— А притом, — я старался, чтобы голос мой звучал угрожающе, — что ты не вовремя повстречался на моем пути.
— Убьешь меня – не сможешь вернуться домой, — майор посмотрел на меня и усмехнулся.
Не такой уж он и простак, как оказалось.
— Что, испугались? Не бойтесь. Не собираюсь пачкать руки о таких, как вы.
— Кончай оскорблять, — майора задели мои слова, и он уже начал заводиться. – К твоему сведению, я намного старше тебя и понятия не имею, за какие художества тебя ищут!
Я помолчал немного, а потом предложил ему:
— Майор, поехали со мной в город. Разговор есть.
Взвесив в уме мое предложение, он только спросил:
— Мы там надолго застрянем?
— Нет, мы быстро. Дома же, сами знаете...
— Раз так, то поехали, — окончательно решил он.
На какое-то время в машине воцарилась тишина.
— Вы не рассказал мне обо всех приказах из Москвы, майор, — нарушил я молчание.
— Я рассказал тебе то, что знаю. Больше мне ничего не говорили. Но вполне возможно, что комитетчики имеют еще какие-нибудь указания в отношении тебя.
— Приказ, говорите, поступил месяц назад? – я пытался понять, что за всем этим кроется.
— Да.
Значит, месяц назад. Братишку убили тоже месяц назад. Тогда же моя сестренка из нормальной девушки внезапно превращается в законченную наркоманку. С тех пор, как я убежал в Германии, тоже минуло тридцать дней. Что-то здесь все так странно увязано, я думал обо всех этих совпадениях, но понять пока ничего не мог.
— А нет ли какой-нибудь связи между убийством моего братишки и моим, как вы говорите, воинским преступлением? – спросил я майора.
— Об этом мне ничего не известно.
— Что меня больше всего удивляет, так это неспособность милиции поймать убийцу, пырнувшего ножом среди белого дня моего братишку. Мы ведь не в большом городе живем, майор. Здесь, в райцентре, все как на ладони. Ведь ловят же и за более мелкие преступления, и почти сразу.
Майор молчал и смотрел на дорогу. Да и что он, человек военный, мог ответить мне на это?
Немного поколебавшись, я все же решился открыться ему.
— Майор, до сегодняшнего дня я еще никому не рассказывал о своей службе. Видно, напрасно. Поэтому решил рассказать вам, что это была за служба, какие дела мы там делали. Не испугаетесь? – я посмотрел в его сосредоточенное лицо.
— Говори. Мое время пугаться уже давно прошло, — по-видимому, мои слова его немного задели.
— Я входил в группу специально подготовленных диверсантов. Все мы служили своему государству. Не буду скрывать – крови пролил изрядно. Да, видно, зря я это все делал. Теперь вы сами видите, какую благодарность я получил за мою безупречную службу, — не сдержал я тяжелого вздоха.
Майор внимательно слушал меня, не отрывая взгляда от дороги. Выслушав, он еще больше посерьезнел и глубоко задумался. Достал из кармана носовой платок и вытер им вдруг вспотевшую лысину.
— Лет пять или шесть назад я краем уха слышал о существовании подобных групп. Об этом мне рассказал мой сокурсник по военному училищу. Братишка его, судя по рассказу, тоже входил в подобную группу. Только он, в отличие от тебя, не вернулся, — он как-то странно посмотрел на меня.
— Майор, что сделают с вами, если вы не поймаете меня? – задал я интересующий меня вопрос.
— Не знаю. Может, отдадут под трибунал или пожертвуют мной вместо тебя, — он говорил это спокойно, словно рассуждая вслух.
— За мою поимку вам все равно не дадут “Героя”. А за то, что сели в мою машину и беседовали со мной, уничтожат под предлогом, сохранения государственных секретов. – Мне было интересно наблюдать его реакцию на мои слова, испугается или нет. – Так что, как ни крути, вы попали в сложный переплет. Я вижу, что смерти вы не боитесь. А вот как насчет жены, детей? О них вы подумали?
Майор, видно, только теперь осознал всю сложность ситуации, в которую попал. Он задумчиво молчал, наморщив лоб. В это время мы уже въезжали в город.
— Я хочу сделать тебе одно доброе дело, — говоря, он немного волновался. – Всем сотрудникам ГАИ известен номер твоей машины. Заметив ее, они сразу остановят тебя, — он помолчал и добавил:
— В больнице, где лежит твоя сестренка, тебя также поджидают четыре сотрудника КГБ.
— Спасибо за сообщение, — я обрадовался полученной информации и тут же резко нажал на тормоз. – Дальше мы поедем на такси.
Он молча вышел из машины.
МАСКАРАД
Таксисту я сказал, чтобы он отвез нас в парикмахерскую. Майор удивленно посмотрел на меня, но я успокаивающе покивал головой. Через десять минут мы подъехали к парикмахерской. Бросив майору, чтобы он дожидался меня в машине, я направился к небольшому салону.
Когда я вернулся, перекрасив свои черные волосы в рыжий цвет, майор поначалу не узнал меня, потом рассмеялся.
— Да, а ты, оказывается, умеешь в своем деле кое-что, — проговорил он сквозь смех.
Рассчитавшись с водителем, я остановил другую машину и назвал шоферу адрес, где располагался местный театр. Майор снова удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
В театре шла репетиция какого-то спектакля. В кресле перед сценой вальяжно развалившись, сидел тучный мужчина. Я подошел и коснулся рукой его плеча.
— Ака, можно вас на минутку?
— Кто вы такой и что здесь делаете? – он возмущенно уставился на меня
— У меня к вам огромная просьба. Только вы сможете помочь, — я сделал удрученное лицо и посмотрел виновато.
— Что случилось?
— Я работаю в институтской самодеятельности. Мы ставим небольшую пьеску. Сегодня на просмотр должны приехать люди из обкома. У нас все уже готово, только бороды и усов нет...
— У меня тоже нет, — он развернулся, чтобы сесть.
— Прошу вас, помогите, иначе мне конец, — я положил ему в карман две бумажки с изображением Ленина. Реакция его была просто потрясающая. Резко изменив тон, он уже озабоченно сказал:
— Был один комплект. Мы его используем на вечернем сеансе. Ладно, поможем, раз приезжает большое начальство...
Майор меня не узнал. Решив подшутить, я подошел к машине и с невинным видом спросил:
— Не подскажете, где поблизости есть остановка автобуса?
— Не знаю, — отрезал майор, коротко взглянув на меня.
Когда я помог ему «узнать» меня, он долго качал головой, глядя на этот, как он пошутил, маскарад.
Майор говорил правду. В больнице я сразу увидел четырех молодых ребят, внимательно и не скрываясь присматривавшихся ко всем, кто входил или выходил из здания, особенно к мужчинам приблизительно моего возраста. На меня они не обратили внимания. Их не заинтересовал бородатый парень с рыжей шевелюрой.
Молоденькая медсестра, которой я соврал, что являюсь преподавателем, проводила меня до палаты, где лежала сестренка. Саида росла симпатичной девушкой, поклонников у нее было хоть отбавляй. Помню, как еще до призыва в армию мама неоднократно говорила отцу, что если ее не выдать замуж после окончания школы, то кто-нибудь ее украдет. От красавицы, что я знал, сейчас остались только те же красивые вразлет брови и печальные глаза.
Увидев меня, она испуганно отшатнулась и, вытянув, словно защищаясь, руки, со слезами попросила:
— Нет, не надо, оставьте меня в покое.
— Саида, это же я, твой брат Собир. Ты, что, не узнаешь меня? – комок в горле мешал мне говорить.
— А Собир-ака, — она внимательно вглядывалась в меня. – Брат... м ой брат погиб в армии. Не обманывайте. Вы совсем не похожи на него. Не морочьте мене голову и не мучайте меня больше!
Я сделал движение по направлению к ней, но она снова с испугом отшатнулась
— Нет, не подходите ко мне. Вы не мой брат. Не подходите, я говорю, — голос ее зазвенел от отчаяния. – Иначе сейчас же перегрызу себе вены!
«Господи, что же они сделали с ней! Бедная моя сестренка!» — злость охватила меня. Ну, подождите, доберусь я до вас и ваших московских покровителей! Затем отвернулся и отклеил бороду и усы. Когда я снова посмотрел на нее, пытаясь мягко улыбнуться, она долго вглядывалась, а затем, узнав, бросилась ко мне.
— Братец! – слезы потекли по ее щекам. Обхватив меня за шею, она плакала навзрыд. – Ведь нам сказали, что вы погибли. Слава а ллаху, что вы живы. Какая радость для мамы... — она смотрела на меня и говорила, говорила... Потом, внезапно остановившись, умоляюще попросила:
— Заберите меня отсюда. Они делают мне здесь какие-то уколы. Я этого не выдержу!
— Не плачь, я немедленно уведу тебя домой. А с теми, кто тебя здесь держит, я разберусь сам. Ничего. Все у нас будет в порядке, — мне тяжело было говорить, глядя на мою сестренку. Но прежде надо было завершить кое-какие дела. Сказав Саиде, что скоро вернусь, я вышел из палаты. В коридоре меня дожидалась медсестра — та, что проводила меня в палату. Она кокетливо улыбалась.
— Как чувствует себя ваша ученица?
— Все в порядке. Даже и не знаю, как благодарить вас, — ответил я с деланной признательностью и принялся ее гипнотизировать. Она легко поддалась ему, и уже через минуту я полностью подчинил ее волю.
— Веди меня в комнату медсестры, — приказал я. На счастье, там никого не было. Я быстро начал задавать ей вопросы.
— Какие уколы делают Саиде?
— Наркотикосодержащие и психотропные.
— Кто дал распоряжение на эти процедуры?
— Главврач.
— А ему кто приказал?
— Не знаю.
— Где сейчас главврач?
— Вызвали в обком.
— Теперь принеси мне вещи Саиды.
Когда мы вошли в палату, Саида, увидев медсестру, испугалась.
— Брат, вот эта медсестра каждый день мучает меня уколами, — сказала она, с ненавистью глядя на девушку.
Я не стал тратить время и объяснять Саиде, что к чему. Мы быстро вышли из палаты и в сопровождении медсестры спустились во двор. Увидев нас, один из карауливших во дворе комитетчиков быстро подошел и, подозрительно глядя, спросил:
— Куда вы ведете эту больную?
— — В лабораторию. Ей необходимо сдать несколько анализов, — ответила внушенными словами медсестра.
— А ты кто такой? – он не спускал с меня настороженного взгляда.
— Я врач из лаборатории. Мне поручено сопровождать ее, поскольку здесь нет необходимого оборудования.
В это время во двор больницы въехала машина «скорой помощи», вызванная ранее медсестрой.
Комитетчик, поколебавшись, не стал чинить нам препятствий, но когда мы уже сели в машину, я увидел в зеркало, как он что-то быстро докладывает по рации. Не задерживаясь, машина выехала со двора. Времени было в обрез. Надо было успеть спрятаться, пока они не хватились.
Минут через десять мы подъехали к базару и я, взяв Саиду за руку, вывел ее из машины. Мы быстро смешались с толпой.
Первая часть моего плана завершилась успешно. Но надо было еще и из города выбраться. Таксист, упиравший на то, что из города он не выезжает, услышав, какую сумму я ему предложил, сразу согласился.
На выезде из города я увидел стоящих около моей машины людей в штатском. Неподалеку от них застыли два солдата с автоматами за плечами.
— Говорят, что из одной тюрьмы в России сбежал очень опасный «зек», — заговорил вдруг водитель, когда мы миновали моих преследователей. – Может, это его «жигуленок».
— Не может быть! – я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более наивно.
— Да, — водитель, польщенный моим вниманием, приосанился. – Говорят еще, что пока он добрался до наших мест, то убил несколько человек. Только что на стоянке слышал от шоферов.
— И что, его еще не поймали?
— Судя по тому, что они торчат у его машины, значит, не поймали.
Я не стал больше ничего говорить и принялся обдумывать дальнейшие действия. От этих размышлений меня оторвала Саида, настойчиво дергая за руку.
— Ака, почему мы едем в кишлак к тете, вместо того чтобы сразу отправиться домой?
— Тетушка попросила заехать за ней. Она тоже хочет навестить твою мать, — соврал я.
Она сразу поверила мне и успокоилась. Я остановил машину на окраине кишлака. Саида непонимающе посмотрела на меня, но, не говоря ни слова, вышла из машины.
Когда мы вошли во двор, тетушка хлопотала в огороде. Увидев нас, застыла, словно пораженная громом. Потом заплакала и направилась к нам. Обнимая ее, я прошептал ей на ухо, чтобы она ничего не говорила Саиде. Тетушка ничего не сказала сестренке, только еще больше расплакалась и долго стояла, обняв Саиду. Немного перекусив и попив чаю, я жестами дал понять тетушке, чтобы она оставила нас вдвоем. Как только тетушка вышла, я спросил сестренку:
— А теперь расскажи мне, не скрывая ничего, как ты оказалась в больнице?
«БОЛЕЗНЬ САИДЫ»
Саида с минуту молча смотрела на меня. Затем глаза ее начали наполняться слезами, подбородок мелко задрожал. Справившись с нахлынувшими чувствами, она поведала мне о своих злоключениях.
— В тот вечер я с подругой уже поужинала и пила чай у себя в комнате общежития, когда кто-то постучал в дверь. На пороге стояли двое неизвестных мне мужчин в белых халатах. Они объяснили нам, что сейчас, в связи с какой-то эпидемией проводится всеобщая вакцинация и на ее проведение есть приказ ректора института. В доказательство помахали у нас под носом бумагой, которую мне так и не удалось прочитать. Мы с подругой поверили и впустили их в комнату. – Саида надолго замолчала. По ее лицу было видно, как тяжело дается ей этот рассказ. Затем, сделав над собой усилие, она продолжила:
— Сначала они взяли кровь у нас из пальца и влили ее в узкую пробирку. Затем один из них сделал мне инъекцию в вену. У меня почти сразу после укола закружилась голова. Глаза стали сами собой закрываться. Я прилегла на кровать. Не знаю, сделали ли они такой же укол Барно, моей подруге по комнате. Я в это время словно парила на седьмом небе. Потом заснула. Проснувшись утром, почувствовала непривычную легкость во всем теле, голова была ясной как никогда. – Она снова замолчала. Встала и прошлась по комнате. Волнение все сильнее охватывало ее. Потом решительно села напротив и торопливо продолжила:
— Утром, умывшись, я спросила у Барно, когда ушли врачи, потому что после сделанного укола я почти сразу заснула. По словам Барно, «доктора», дождавшись, когда я засну, под предлогом проведения более тщательного анализа быстро собрали свои вещи и ушли. Подруги, которых я встретила утром в коридоре, на вопрос о вчерашних докторах и уколах только удивленно пожимали плечами или выразительно крутили пальцем у виска. Никто ни о каких докторах и проводимой ими вакцинации не слышал. На третьей паре, во время лекции, я вдруг почувствовала жуткую боль в костях. И только укол, сделанный мне медсестрой, срочно вызванной из институтской поликлиники, снял эту ломоту. И снова я почувствовала себя легко, словно воспарившей в небо.
Потом меня отвезли в ту самую больницу, из которой мы сегодня сбежали, — Саида в этот момент с благодарностью смотрела на меня. – Мне неоднократно становилось плохо. Приступы ломоты периодически повторялись, и лишь инъекции, которые мне сразу делала медсестра, с подозрительной поспешностью приходившая из институтского медпункта, позволяли моментально снимать боль. Правда, после сделанного укола у меня всегда повторялось ощущение легкости и парения в небесах. Однажды случайно я услышала, как одна из медсестер назвала меня наркоманкой, — голос ее задрожал, на глазах снова навернулись слезы. — Этого нам только не хватало. Вчера, казалось бы, мы похоронили братишку Батыра, прошел год с момента вашей «гибели». И вот – единственная оставшаяся в живых дочь бедных моих родителей – наркоманка... — слезы неудержимо полились из ее глаз. Чтобы Саида не видела моих слез, предательски появившихся в глазах, я отвернул лицо к стене. Так, в тягостном молчании, прерываемом лишь всхлипываниями Саиды и моими вздохами, прошло какое-то время. Наконец, успокоившись, она продолжила:
— Честно говоря, я хотела покончить с собой. Но у меня не хватило воли. А потом я подумала о родителях. Каково будет им, несчастным, потерять на старости лет всех своих детей? Я продолжала надеяться, что смогу вылечиться... Но в последнее время надежда эта, как мне кажется, призрачна...
Я сел рядом с Саидой, обнял и погладил по голове. Хотелось сказать ей, что все будет хорошо, она не одна. Есть я, и я вылечу ее, вырву из того адского круга. Но не мог. Голос не подчинялся мне, и предательский комок в горле не давал говорить. С трудом, лишь спустя долгое время, удалось, наконец, справиться с бушевавшими в душе чувствами. И я хриплым от волнения голосом сказал:
— Саида, я сам возьмусь за твое лечение. Вот увидишь, ты поправишься и забудешь это, как страшный сон. Я знаю, ты мужественная девочка. Ты все вытерпишь.
— Что еще страшнее этого я должна вытерпеть?
Теперь, после заданного вопроса, я решил рассказать ей обо всем, что произошло в нашей семье, пока она была в больнице.
— Саида, сестренка, ты знаешь, как я люблю тебя. То, что я сейчас скажу, причинит тебе боль, но рано или поздно ты все равно бы это узнала. Знаешь... — я замолчал, не зная, как сказать о смерти мамы. Саида с возрастающей тревогой в глазах смотрела на меня. Глядя на нее, я неожиданно для себя продолжил:
— Видишь ли, в настоящее время я нахожусь в розыске. О причинах расскажу тебе позже, сейчас на это нет времени. Хорошо?
Соглашаясь, она кивнула головой. Это несколько подбодрило меня.
— В связи с этим тебе нельзя сейчас появляться дома. Стоит им увидеть тебя, как ты снова окажешься в больнице. Этого, как ты понимаешь, мы не хотим оба... п отом... ведь в семье остались только ты, я и отец...
— А мама? Что с мамой? – закричала Саида.
Я увидел, как она задрожала.
— Мама ... мама покинула этот мир.
— Что?! — ее крик зазвенел в моих ушах. Она схватилась за голову и, раскачиваясь, словно от головной боли, громко разрыдалась. Услышав ее плач, в комнату забежала моя тетушка и, обняв Саиду за плечи, принялась успокаивать, одновременно она вопросительно взглянула на меня. Я кивнул головой, давая понять, что все рассказал. После этого уже и тетушка, не сдерживая больше себя, разрыдалась в полный голос. Не в силах видеть их страдания, я вышел во двор.
Спустя час из дома вышла тетя и подошла ко мне. Глаза ее опухли и покраснели.
— Саида заснула, — сказала она, присев рядом со мной на террасе.
— Тетя, — я посмотрел на нее, — мне необходимо уехать сейчас по делам. Это очень важно. Саиду я оставлю здесь. Присмотрите за ней. – Я помолчал, не зная, как сказать, а потом все-таки решился:
— Надо достать ей этого... это... ну вы понимаете... анашу, наркотик. Если ей не дать, то как бы она что-нибудь с собой не сделала — тетя понимающе смотрела на меня. – Ей надо немного, только на сегодня. А завтра я сам начну лечить ее. У вас найдется этой отравы?
Тетушка горестно покачала головой и глубоко вздохнула.
— Есть немножко. Мы в этом году посеяли... т ак... — она помялась и добавила — в лечебных целях...
— Тетушка, когда Саиде станет плохо, а вы это увидите сами, дайте ей вашего «лекарства»...
Тетя стояла и задумчиво смотрела на меня.
— Там, у тебя дома, уже вовсю хозяйничают племянники. Я недавно вернулась оттуда, а теперь снова пойду. За Саидой в это время присмотрит моя невестка. Бедная моя сестра... — она не договорила и заплакала.
Я молчал, уставясь взглядом в землю. Да и что было говорить. Мои близкие переживали неимоверные страдания, причиной которых был именно я. Попрощавшись с тетушкой, я направился к воротам. Она уже немного успокоилась и даже не стала спрашивать, куда я направляюсь. Только сказала на прощанье:
— Будь осторожен, Собирджон.
(Продолжение следует)
Одиссея обреченного на смерть (Первая часть)
Одиссея обреченного на смерть (Вторая часть)