Август 1913
— Казарян, Карпачевский, Ельцов, Кременчук, Сладко, Умаров, — голос коменданта звучит громко, даже оглушающе.
Никто из ссыльных не двигается с места.
— Что вы стоите как истуканы? — орёт офицер, подходит к первому стоящему, тычет ему в грудь пальцем и говорит:
— Ты будешь Казарян.
Тот качает отрицательно головой и произносит:
— Я Соловейчик…
Офицер тычет ему еще раз и повторяет громко:
— Ты будешь Казарян!
Подходит к другому и говорит ему:
— Ты будешь Карпачевский, ты — Ельцов, ты — Кременчук, ты — Сладко, ты — Умаров.
Перед последним, которого назвал Умаровым останавливается и начинает смеяться.
Ссыльные в недоумении глядят на офицера, тот успокаивается и говорит:
— Все запомнили? Перекличка… Казарян!
— Я!
— Карпачевский!
— Я!
— Умаров!
— Я!
Офицер опять начинает смеяться.
— Привыкнешь к новой фамилии быстро. Ну и ничего, что ты белобрысый. Умаровы и такими бывают.
То, что документы ссыльных перепутали ещё в Ростове знали немногие. Это произошло по каким-то непонятным причинам. Поговаривали, что кто-то из задержанных набросился на полицейского и пока его усмиряли, другой схватил со стола документы и начал жевать их.
Полицейские что смогли, сохранили, а чтобы запугать революционеров по городу пустили слух о расстреле некоторых пойманных участников революционных движений. Никто не разбирался в причастности.
Произвели обыски в домах всех пойманных, и даже если ничего не нашли, то не отпустили. Отправили в ссылку. При этом слух о расстреле ненадолго распугал комитетчиков, они затаились. А отсутствие пропагандирующих листовок и газет на некоторое время позволило не допустить распространение антицарских волнений.
— И чтобы выбить дурь из ваших пустых голов вы будете трудиться на благо нашей Империи.
Так Янек попал на строительство Амурской железной дороги.
— Вы лишены всех гражданских прав, — скандировал офицер. — Ваши жёны могут беспрепятственно выйти замуж. Все ваши доссыльные накопления по наследству будут принадлежать вашим детям и жёнам. Вы же теперь никто!
После слов о том, что жёны беспрепятственно могут выйти замуж, у Янека сжалось сердце.
— ЗолОто моё, я вернусь, дождись меня любимая, — шептал он.
Поначалу Янек не спал по ночам. Всё время думал о Зое, о Злате, о малыше, которого Зоя носила под сердцем, о матери. А когда стал уставать на тяжёлых работах, то глаза слипались, как только спина касалась койки. Сны снились редко.
Каждый день декабря Янек представлял, как Зоя рожает их второго ребёнка. Янек не знал, что сообщили семьям. В тот роковой вечер он возвращался домой с одним из работников мельницы. Навстречу шли дружинники. Они неожиданно схватили Янека и его спутника и начали требовать признания в революционной деятельности. Янек не смог вырваться, его схватили и связали руки. А его спутник бросился бежать и его тут же остановили выстрелом.
— Тоже побежишь? — прошипел полицейский.
Янек покачал головой.
Он думал, что сейчас во всём разберутся, отпустят домой. Его совесть была чиста. Революция уже давно не будоражила его сердце. Место революции было занято его красавицей женой и маленькой дочкой.
Но в участке всех сначала напоили чем-то, а очнулись ссыльные уже в вагоне.
Всех, кто пытался бежать расстреливали мгновенно.
По прибытию на перекличке Янек получил новую фамилию и имя: Умаров Шагит.
Он не знал, почему его имя и фамилия принадлежат теперь другому человеку и принадлежат ли. Среди его артели все были с изменёнными именами.
Между собой назывались по-старому. А некоторые не сразу привыкли и задумывались на перекличке. И тогда их наказывали до тех пор, пока каждый быстро не откликался на свою новую фамилию.
Работа была тяжёлой. Время от времени артель пополнялась новыми ссыльными. Старые либо умирали, либо становились инвалидами и тогда их отправляли домой, либо заболевали инфекционными заболеваниями.
Из инфекционных формировали особую бригаду, которая работала в глухой тайге, чтобы не заразить остальных. Инфекционные валили лес. Янек помнил, как отец учил его тщательно мыть руки, не лезть в лицо грязными руками, не здороваться с мужиками в период инфекционных болезней, обдавать кружку кипятком перед использованием. Те, с кем он сдружился, следовали примеру Янека, и ни один из них не заболел. К концу 1914 года в артели Янека осталось всего 10 человек, с которыми он прибыл сюда впервые.
Продолжение тут
Спасибо, что вы со мной!
Другие мои рассказы живут тут