Петька потом рассказывал, что за неделю дом превратился в настоящий ад. Анастасия Павловна не могла сдать свои позиции, иначе эта беспардонная девица села бы им на шею. Никаких чувств, даже жалости она у них не вызывала, но какие-то нестыковки вызывали в нем удивление, иногда она исчезала на целый день, возвращаясь только к вечеру, и с сигаретами было непонятно, пачка всегда валялась где не попадя, но она всегда была почти полная, к тому же он ни разу не заставал Люську курящей.
Через пару дней она поведала им, что мать с отцом так ничего на Севере и не заработали, кроме холодного деревянного барака и в конце концов подались на Юг, оставив ее одну, но почему-то она не сказала когда это случилось и что делала она, практически ребенок, одна. А через несколько дней она вдруг пропала. Утром ушла, и несколько дней ее не было. Бабушка ругалась, но Петька интуитивно чувствовал, что Люська не так уж проста, как хочет казаться.
Ее не было дней десять. Вернулась она рано утром, была Люська совсем другая, на ней было обычное платьице, а на руках не было и следов от татуировки. У нее был маникюр и модная стрижка, да и разговаривала она иначе, от прокуренного голоса и жаргонных словечек ни следа не осталось.
− Простите меня, за то,что я вас обманывала, и ушла , не предупредив, что надолго, − произнесла Люська, когда бабушка поставила перед ней тарелку с кашей и стакан какао.
Закончив с завтраком она продолжила свой монолог:
− Я хотела убедиться, что вы нормальные люди, что можете нас понять и принять, ведь я не одна к вам приехала.
− У тебя уже ребенок есть? − воскликнула бабушка.
− Ну что вы, нет конечно, − и, вздохнув, добавила, − хуже. А еще я хочу в театральный поступать, − вдруг наивно и доверчиво произнесла девушка, − как вы считаете, я хорошо сыграла?
− Чересчур хорошо, − рассердилась бабушка, а Петр сказал, − здорово, но некоторые ляпы все же были, и перечислил их все.
И она рассказала совсем другую историю. Когда она родилась, то мать еще была похожа на человека, рассказывали ей потом соседи, а отец уже окончательно спился.
− Жили мы действительно в холодном бараке, я постоянно мерзла, но там все так жили. Потом стали строить нормальные дома и почти все жители нашего барачного района уехали, остались мы , еще две такие же семьи, как наша и старенькая одинокая баба Вера. Она приехала туда к больной дочери, чтобы ухаживать за ней, но дочь вскоре умерла и старушка осталась одна, не желая покидать могилу дочери. Она была уже на пенсии, несколько лет после смерти дочери она еще работала в местном интернате, а потом жила только на пенсию, да изредка она помогала с детьми посидеть, учительницей ведь была, − объясняла девушка.
− Но когда все переехали в новые дома, то и этот заработок исчез. − рассказывая она размазывала слезы по щекам. − Вот она то меня и воспитывала. Я, конечно не знаю того, что умеют здесь, но там меня учить, кроме Бабы Веры было некому. Да к тому же все наши местные алкаши, в том числе и мать с отцом, куда-то пропали, скорее всего уехали, правда не представляю на что, ведь они уже давно не работали. Мы с бабой Верой только через три дня узнали, что остались в бараках одни одинешеньки. Но весной бараки стали сносить и нам выделили небольшую квартирку.
− Но тебя же должны были в детский дом забрать, − сомневаясь в ее словах говорила Анастасия Павловна.
− У нас только интернат был, бабу Веру там знали и любили, мне тогда уже 16 лет было и я сказала, что никогда ее не брошу. Директриса согласилась, что для меня и для бабы Веры это будет самый лучший вариант. Вот так мы и остались вдвоем. А потом в нашем городке не стало работы и он остался почти пустой, с продовольствием тоже стало плохо. И тут я вспомнила, что мать говорила, что у меня есть бабушка и брат. Я устроилась уборщицей в полицию и попросила начальника, чтобы он вас нашел. Так я у вас и оказалась.
− А где же баба Вера? − спросила бабушка.
− Нас приютила местная бабушка, мы ей так благодарны, ведь мы приехали почти полгода назад, а я все не решалась к вам пойти, боялась, что выгоните, а теперь у нас и деньги заканчиваются, а на работу я все никак не устроюсь, − и Люська горько заплакала. Тут и бабушка решила ей подыграть.
Наутро Люська с Петром пошли за бабушкой Верой, дом, где они снимали квартиру был неподалеку. Их пожитки уместились в руках у брата, а сестра вела ставшую ей родной чужую бабушку. Так и стали они жить вчетвером, Люську отдали на курсы бухгалтеров, так как она не потянула бы что-то другое, слишком тяжелое детство сказалось на ее дальнейшем обучении. У Люськи оказался золотой характер, она могла ужиться со всеми. Даже моя мама полюбила ее. А Анастасия Павловна души в ней не чаяла.
Баба Вера в меру своих сил помогала Анастасии Павловне по хозяйству, Люська нашла себе хорошую работу по специальности, Петр был в семье за мастера, исправляя поломки, ремонтируя то одно, то другое, ведь дому постоянно требовались не только женские , но и мужские руки.
Баба Вера недолго прожила в тепле и покое и вскоре покинула этот мир, не дождавшись внуков не от дочери, ни от приемной внучки. А потом на бабушку и Люську обрушилось новое горе. Возвращаясь домой Петр оказался возле горящего дома, в котором, по словам соседей остались двое детей, а их родителей никто не видел уже два дня. Петр не раздумывая кинулся в дом, вытащил девочку, а когда уже возвращался с мальчиком, на них обрушилась сгоревшая балка. Никого из них спасти не удалось
И сейчас, укладывая спать нашего с Люськой Петьку, я слышу далекий детский голос другого Петьки :“Серый, ты выйдешь? “ И в душе расползается невосполнимое горе потери, и его надо пережить. И я шепчу сыну: “Мы справимся, Петька!”