Евгений РЕНКАС
Если бы выставить в музее
Плачущего большевика
Весь день бы в музее
Торчали ротозеи
Ещё бы — такое не увидишь и в века!
В. Маяковский
Хотите верьте, хотите нет, но пока я смотрел посиделочки Яхиной под крылом Познера у меня сломался телевизор. Оно и неудивительно — таким накалом саморазоблачений, обилием «текстов и подтекстов» можно в целом городе электросеть перегрузить. Но бытовой прибор лег на жертвенный алтарь борьбы с антинародной литературой не зря! "Писательница правдой" не подвела — от волнения нагородила достаточно для воссоздания обстоятельств, породивших яхингейт. Итак, по порядку.
Перво-наперво хочу поздравить дорогую Гузель Шамилевну с «коронацией» и официально оформленным принятием в высший орден российских антинародных деятелей культуры. Совместили, как говорится, приятное с полезным. Верховный магистр братства рыцарей продажного пера (с девизом: "Ради красного словца запишем в палачи отца!"), подрабатывающий на полставки Патриархом отечественной журналистики, направил на бывшую председательницу пионерской дружины одобряющий, но пристальный взгляд и терпеливо выжидал, пока испытуемая даст единственно правильные ответы-клятвы на все контрольные вопросы по поводу непрекращавшихся преступлений совка и степени кровавости Сталина. Вступительный экзамен был сдан на пять с плюсом.
Если зритель, решивший на свою беду посмотреть передачу-интервью с автором книги про Голод в Поволжье, вдруг забыл про обязанность каждого россиянина ежедневно каяться за преступления сталинизма в частности, и коммуняк в целом, а также, что «Сталин равно Гитлер», то не беда — господин Познер обо всем этом сегодня еще раз заботливо нам напомнил, сверкая в телекамеру половиной затылка на фоне подобострастных хлопков ресничек «добрых, как у ребенка» глаз Гузели.
Совместные исторические открытия, сделанные сей милой парой в процессе беседы, из разряда: "Голод 1921—1923 годов — это преступление большевистского правительства!", без сомнения потрясут научное сообщество, и уже сегодня днём стоит ожидать массового увольнения всяких никчемных краеведов-блогеров и прочих зануд-ученых, потративших не одно десятилетие на изучение сложного периода в российской истории. Зачем в архивах потеть, со статистикой работать, экономические показатели сверять и т. д. и т.п.?
Дедушка Вова и его «назначенная внучка» Гузель в эфире главного телеканала страны всё быстренько и по-братски многомиллионной аудитории «за Голод» разрулили. А кто не согласен — тот лох очкастый и ботан.
Кстати, если вдруг не знали, то и беспризорность — следствие Голода 20-тых! Клейма на большевичье ставить негде — до власти дорвались, людишек срочно морить начали (а чем на радостях заняться-то!), так еще и детей обездолили! Понятно, что Яхина не знает о количестве беспризорников в царской России и что проблема тогдашней беспризорности — комплексная, а к 1920-тому году уже «застарелая». Но Познер книжки точно читал, образование получил прекрасное, однако, свою собеседницу по понятным причинам поправлять не стал.
Дзержинского вниманием тоже не обошли. Заковыристый вопрос магистра-экзаменатора про Феликса Эдмундовича, который вроде как детей спасал, но все равно сволочь краснопузая, поначалу заставил Гузель деланно-растерянно поморщить лобик, но она быстро выдала подготовленный заранее текст про палача-спасителя. Мол, и не герой он никакой, людей в Гражданскую и после убивал, но совсем Чикатилой-то не был — детей любил. Тут я понял, что Владимир Владимирович (Познер, конечно же) теряет хватку, потому как надо было подсекать нерадивую ученицу «небьющимся» вопросом: «А знаешь кто еще детей любил? И собак, особенно овчарок?».
Каждому приличному человеку давно очевидно, что в Гражданскую только Сталин, Дзержинский да Ворошилов с Буденным противников шашками рубали и с «Максимов» по подвалам расстреливали. А Деникин, Колчак и Краснов (отпущенный кровожадными большевиками под честное слово не воевать с ними) своих оппонентов добрым словом, талонами на усиленное питание и путевками в оздоровительные лагеря побеждать пытались — оттого и проиграли.
Но все же Гузели Шамилевне, предельно глубоко погрузившейся в тему «беспризорности», не мешало бы хоть поверхностно ознакомится с биографией Дзержинского, почитать, например, его письма своей сестре Альдоне (датированные еще 1901 годом) из тюрьмы. В них он, в основном, пишет не о себе любимом, а о неразрешимых в условиях царской России социальных проблемах, причем, в первую очередь — детских. Может быть, Феликс Эдмундович сражался с противниками Социалистической Революции ради собственного обогащения, власти? Судя по его поступкам — очень не похоже.
А вот свою любовь к детям и желание построить для них светлое будущее главный чекист молодого советского государства доказал с запасом — и не дежурной брехней на заказных пресс-конференциях и согласованных интервью, а собственным здоровьем, угробленным в ссылках и тюрьмах, тяжелой работой по восстановлению разрушенной лихолетьем страны. Также советую госпоже Яхиной погуглить обстоятельства смерти Дзержинского, может быть тогда она начнет понимать мотивации человека, о котором с умным лицом снисходительно рассуждает.
К чему я это все про железного Феликса понаписал?
Не мог человек, «погружавшийся» в проблему беспризорности 1920-тых годов, миновать детального изучения биографии председателя ВЧК, истории Гражданской войны, Первой Мировой, разбора комплекса причин двух революций 1917-го года.
«Добросовестный исследователь» (коим ошибочно нарекает себя Гузель Шамилевна) никогда не станет на голубом глазу вещать про некоего абстрактного душегуба Дзержинского, который раньше кого-то и зачем-то убивал, а потом вдруг резко озаботился проблемами бездомных детей. Добросовестный исследователь, независимо от своих политических пристрастий, прекрасно понимает, что руководители большевиков посылали людей, своих сторонников, на смерть и сами шли в бой за идеи социального равенства, а эти идеи как раз и подразумевают, в первую очередь, максимальную заботу о детях.
Представляете, госпожа Яхина, как просто «ларчик открывался»? И никаких, натужно притянутых Вами моральных диллем про «палача и спасителя» — все строго логично. Точно также дело обстояло и с противниками большевиков — у тех наличествовали свои, вполне конкретные цели, правда, социальным равенством там, в основном, и не пахло, а у анархистов прийти к успеху не получилось.
Теперь перейдем к основному — как всё вышесказанное дополнительно толсто намекает на несанкционированное заимствование озорницей Гузелью у гражданина-краеведа Циденкова не только исторических наработок, но и его смелых творческих, сценарных находок.
Главного героя Андреева из литературной заготовки под сценарий за авторством Григория Геннадьевича и протагониста яхинского «Эшелона...» Деева роднит склонность к рефлексии. (Хоть бы фамилию менее схожей сделала, но как удержаться от возможности попутно пнуть сталиниста Симонова с его противным стихотворением про друзей кавалеристов-артилеристов.)
Профессиональный историк знает, что ветеран Гражданской войны из начала прошлого века, смотрит на мир совсем не так, как современный человек, поэтому Циденков старается соблюдать «правила игры», не позволяя своему персонажу превратится в морального трансвестита, страдающего ночами о загубленных им белогвардейцах.
Госпожа Яхина, с историей Гражданской войны знакома, так скажем, очень поверхностно, сути тогдашних событий совершенно не понимает, хватается в своих очернительских интересах за идею Циденкова и доводит до абсурда: Деев у неё — жалкая тряпка, невротик, периодически размышляющий о том, прав ли он был, истребляя врагов Революции.
Авторка-правдолюбка не понимает, а, вернее, просто не в курсе, что, например, для офицера-дроздовца «красные» вообще не люди, — чем больше уморил, тем крепче спишь. Точно также не испытывал никаких моральных терзаний кавалерист Первой конной армии, порубавший в капусту пару «беляков». Такое вот страшное время выпало на долю наших предков. Там еще наслаивалась всякая незначительная ерунда, вроде обострившейся со всех сторон классовой ненависти, примешивались особенности быта начала двадцатого века, общий уровень жизни, образования и т. д. и т. п. Короче, почитать бы некоторым Бабеля или дневники того же Дроздовского — там реальные проблемы участников Гражданской затронуты.
Но в столь скучные дебри Яхина предпочитает не углубляться, ведь намного проще посмотреть на абстрактный мир описываемой эпохи добрыми глазами современной прогрессивной писательницы. Исказить для своих нужд позаимствованную у краеведа историческую фактуру в комплекте с идеей про рефлексирующего большевика — вопрос техники (подобный навык, к сожалению, у писательницы также отсутствует).
Со страниц получившейся поделки можно уверенно тулить читателям и кураторам антинаучную белиберду про «палача и спасителя». Да еще и выдать этот спонтанно-возникший бред, как «правдивый всеобъемлющий взгляд на сложный период в истории страны». Тем более, что под таким волшебным соусом можно легко обосновать преступную сущность советского строя — палачи же созидали! Революционер-мокрушник в яхинской книжке и сам понимает всю вину, меру, степень, глубину... сказать просто боится...
Однако, все эти гузелевы фантазии не способны отменить по-пролетарски неумолимого факта — убежденный большевик Деев, выполнявший ответственнейшее задание по сопровождению эшелона с детьми, никак не мог превратиться в Васисуалия Лоханкина и насиловать свой мозг непонятно откуда нахлынувшими мыслями про свою роль в истории России как «палача и спасителя». У него банально времени на это не оставалось, даже если б очень захотел — поспать-то некогда.
Окончательно обнажилась госпожа Яхина после ответа на вопрос про любимого русского писателя. Ответ не сказать чтоб поразил — Евгений Водолазкин. Неудивительно, что всё творчество Гузель Шамилевны так или иначе перекликается с лейтмотивом романа «Близкие друзья» про дружелюбных свингеров-фашистов, которых злой и коварный Гитлер палками погнал в поход на Восток, где злобные и негостеприимные Иваны не захотели добровольно уступать жизненное пространство миролюбивым Гансам и при каждом удобном случае норовили осквернить аккуратные арийские захоронения.
В целом, интервью мне понравилось. Разбирать там можно каждое предложение, но чёт лень. Отдадим должное профессионализму Познера. Разберем по пунктам. Во-первых, книжку Яхиной умудренный жизненным опытом Мэтр читать явно отказался, что сразу характеризует его положительно с любой стороны. Во-вторых, с трудами «краеведов» он в сжатом виде, но точно ознакомился. Ну, а в-третьих, поняв с каким «материалом» придется работать, старый профи полностью переключил на себя реализацию сложной задачи по возвышению скромной личности госпожи Яхиной до приемлемых кондиций. Мелькали сравнения с «Доктором Живаго», которого тоже никто не читал, но осуждали и остальные прогнозируемые аллюзии. Вопросов с заранее согласованными слово в слово ответами лично я спалил всего два — касательно уже написанных книг про Голод и доступности архивных материалов.