В апреле из города хочется бежать куда глаза, заткнув прищепкой нос и уши. Весенний авитаминоз плавно переходит в остеохондроз, невроз и идиосинкразию ко всему окружающему пространству. К блочному дому грязно-белых оттенков напротив, гастроному с анемичной витриной, на которой говяжье копыто куда-то скачет вприпрыжку за батоном колбасы и батареей бутылок, дворникам в оранжевых безрукавках, автомобилистам, пробкам, телевизору, консьержкам, серенькой в крапинку погоде, Путину, Соловьеву и Байдену впридачу. Словом, ко всему и ко всем.
Дача – надежное пристанище для уставшего от долгой зимы организма. Почва, воздух, природа-мать и т.д. Редкая дачная букашка ковыряется у себя в сарае, проверяя, не уперли его любимый моток проволоки или молоток. Но главное - даль светла. Тишина и - никого!
Покамест можно расслабляться. Но вот-вот пригреет солнышко. Заколосится мать-и-мачеха. И весь город, оставленный за горизонтом, прикатит к майским на шашлыки.
А «шашлыки» - дело известное. Одуревший за зиму городской житель остервенело, словно Лев Толстой в Ясной Поляне, занятый духовным строительством, берется за работу.
Пашет огород, косит газон, строит гараж, баню, оббивает сотый раз все это хозяйство вагонкой. Или же все это наоборот ломает. Как говорится, дурная голова рукам покоя не дает.
Но начинаются все, как правило, с «почина». После трехдневного забега в ширину, заросший и босой, выходит сосед из бани на крыльцо…И - начинает палить траву!
Вот она черемуха деревенской жизни. Ее непередаваемая мело и драма. У одной из моих знакомых таким макаром сгорело полдеревни. И ее сруб было уж занялся, но ветер перекинулся на соседей.
Традиция эта – палить по весне траву – уходит корнями в такую глубь, что лучше туда и не заглядывать. Все равно дна не найти. И бороться с этим также бессмысленно, как и объяснять народу, что палить сухую траву, примерно тоже самое, что подносить зажженную списку к бочке с порохом.
Кому и чего у нас можно по весне что-то с расстановкой и толком объяснить. Никому и нечего.
Гори оно все синим пламенем!
Лучше всего с облегчением набрать в грудь свежего воздуха, выдохнуть и пойти заниматься какой-нибудь ненужной, но благотворно действующей на нервы ерундой. Стучать молотком по какой-нибудь ржавой железяке, прибивать половицы после того, как «поехала» печка, вытряхивать всяческий ссор, вывешивать на просушку матрацы. Или почувствовать себя Мичуриным или Лысенкой, пересаживая деревья и огородив себя от назойливого ока соседа. Всяческие там клены, черемуху и прочий «вишневый сад». Еще лучше всего, конечно – завалиться спать. Потому как свежий дачный воздух, богатый кислородом, полезен для организма. Но больше всего для организма, конечно, пользительно отсутствие людей. Хорошо иной раз вообще забыть, что они существуют на белом свете. Тогда по прошествии какого-то времени, глядя на окружающих с любовным восторгом, ты, как ни странно, уже не испытываешь к ним лютой ненависти. Ежели, конечно, оные не доставят много всяческих хлопот. Не подожгут траву у дома, не сопрут чего-нибудь и не построят перед окнами какой-нибудь тадж-махал.
Все же иной раз почувствовать себя анахоретом, что ни говори, а приятно!
Но вся интеллигентское чистоплюйство, размазывание каши по столу заканчивается, когда на майские приезжает дачник с газонокосилкой.
Вот когда вере в человечество, всяческому там гуманизму и человеколюбию предстоит пройти настоящую проверку на прочность.
Ведь что такое на даче газонокосилка? Это не просто предмет, а - взгляд на вещи! Тут – философия. А не абы что.
И все ведь из-за чего? А из-за того, что замордовали уже со своим феминизмом мужика. И теперь он обеспокоен наличием или отсутствием у него мужского начала круглые сутки напролет. То есть практически постоянно.
Это раньше признаком доблести служили всяческие титулы и звания. А что делать теперь, когда прогресс уровнял женщину и мужчину. Сильный пол, слабый пол, все смешалось. И теперь сильному полу остается доказывать на деле, что он еще чего-то в этой жизни стоит. Что он еще сильный, а не кисель и неврастеник непонятно какого пола какой-то.
Венский психолог, подсунь ему под нос газонокосилку, сразу бы нашелся, что на это сказать, какую параллель провести. Но, по совести сказать, ведь не будешь всякий раз совать противоположному полу книжки по психоаналитике. И потом не все грамоте обучены настолько, что понимают, ежели мужчина достает из широких штанин газонокосилку, то это он всего лишь аглицкий газон прикупил. А не то, что вы подумали.
Аглицкий газон – вещь, конечно, хорошая. Но и на это резон найдется теория. Так что все равно единственным средством доказать, что сильный пол – не вымысел, это газонокосилка! Даже если никакого аглицкого газона нету в помине. А есть только трава у дома.
Итак – газонокосилка!
Мой сосед по даче первым делом, как только приезжает по весне, пристально всматривается в вверенное ему пространство, как Илья Муромец на печенегов.
Пока все тихо. Из земли показываются первые хлипкие признаки травы. Ее призрак. Даль еще светла. Грачи прилетели. Но листва появится вот-вот.
Рано! Тоска и одно томления духа.
Другое дело, когда появляется трава!
Тогда сосед приезжает из Москвы с еще не успевшей развеяться прахом московской пылью на бампере. Еще весь в дыму и с ошалело вращающимися зрачками. Первым делом он бросается к сараю и берет в руки газонокосилку.
Борьба за свою мужескую идентификацию идет до темноты и туда дальше. Покуда дача не погрузилася во мрак. Покуда видно хоть что-то. Но лишь утро забрезжит рассветом за забором опять сердито и простужено чихает мотор, сосед остеревенело дергает шнур, желваки его широких скул напрягаются железными канатами, живот – само напряжение воли и нервов – готов вывалится из штанов. И вот пропеллер вспорол утреннюю тишину. И – дальше, до обеда – косьба.
Его благоверная принимает непосредственное участие в этом мучительном и тяжком процессе, изредка указывая на еще не прокошенные участки и без того наглухо выбритого глинозема.
Косьба продолжается все лето, в жару и когда идет дождь. Иногда кажется, что смысл жизни лишь в этом.
И ведь он не одинок в своем газонокосильном безумии. Шизуха косит широкие общественные слои всей деревни и прилегающего к ней садоводческого товарищества. И стар и млад с утра бреют газон. Какой-нибудь старичок, песок из него сыпется и тот туда же.
Косят отчаянно и рьяно, словно напоказ. На те - вам!
Кому вам, не ясно, потому как у всех огородах одно и тоже.
Но что характерно. Тут бы встал в тупик сам Фрейд. Ладно, когда газонокосилка – как фаллоимитатор. Как некое увеличение и умножение мужской силы и власти. Но как быть с тем, что в его, соседово, отсутствие газон ему бреют нанятые им за деньги, причем, не малые – таджики?
Несчастные таджики-то, и слыхом не слышавшие о Фрейде, кому и чего должны доказывать?
Впрочем, весьма возможно они сублимируют свой нерастраченный южный пыл вдали от родных осин. Причем, за деньги. Тогда это уже что-то типа проституции. Вестимо, мужской.
А может им просто некому и нечего доказывать?
Хорошо им, таджикам. У них там, на Востоке, женщина знает свое место. И никакой прогресс им ни почем.
А тут, ведь никаких нервов не напасешься, мужчина каждый день должен коня на скаку остановить, войти в горящую избу или скосить траву у дома. Хорошо летом, когда трава есть. А зимой что прикажете делать? Выращивать ее в теплице? Или в евнухи подаваться?
Каждому дачнику известно, что хозяйство вести, не … трясти. И он, дачник, это доказывает ежедневным ратным подвигом у себя на даче.
А как еще обустроить ее, эту, пропади она пропадом, дачу?
Кто даст ответ?