Лысый представился. Так и говорит, позвольте отрекомендоваться: Гомункул. И ножкой шорх. Поклонился. Наверное, думает, что вышло элегантно, по мне, так глупо. Объяснил, что самозародился. По мне, так врёт. К нам как-то воробей залетел, а через полгода летучая мышь.
Имя у гомункула есть? — спрашиваю. Я — кот Дарвин, говорю. Почему Дарвин? Это долгая история, как-нибудь расскажу, если посчитаю нужным, конечно. Имени у гомункула не оказалось. Начал что-то об алхимии нести, о миссии гомункула. Честное слово, на муху, ползущую по стене, гораздо интереснее смотреть, чем слушать это: алхимический процесс, золото — стоп, а вот с этого момента поподробнее.
Зарыл золото в горшке? Пойдём откапывать. Что значит — не созрело? — откопаем, заодно посмотрим. В каком месте зарыл?
Пришлось копать в нескольких местах. Никакого золота. Точно здесь зарыл? Точно-точно, отвечает. Копали-копали, пока цветок полностью не выкопали, потом землю просеивали, потом хозяйка пришла, потом на вешалке сидели, пока она орала, тапком размахивала, землю собирала, цветок на помойку выносила, всё равно он завял, восстановлению не подлежит.
— А ты где золото взял-то? — спрашиваю, всё равно на вешалке делать нечего, нам ещё здесь долго сидеть, пока хозяйка не успокоится.
Гомункул и давай мне рассказывать.
— Так это ты, гад, градусник разбил? Ради науки?
Дальше ещё интереснее. Ладно, пропускаем эпизод, когда меня ночью за дверь вышвырнули, хозяйка поплатилась за это — гомункул к ней в ухо лапу засунул, счет 1:1. — С чего ты взял, что смешивая серу из ушей и ртуть из термометра, ты получишь золото? Не та сера, говорю.
Гомункул задумался.
— А где, — говорит, — взять?
— Из спичек, — отвечаю, — только у тебя всё равно уже ртути нет.
— А где, — говорит, — взять?
— Где-где — в Караганде.