«Унесенные ветром» – книга, которую подвела собственная популярность.
Есть «культовая» экранизация, отхватившая уйму «Оскаров», есть сиквел, возведенный едва ли не в статус официального «продолжения» и тоже экранизированный, - да что в них?
Лично у меня есть только один знакомый мужчина, который согласился, пусть и с трудом, прочесть книгу. Фильм создал роману устойчивую репутацию «дамского» и «любовного». Тому способствовали и выпячивание романтической линии на передний план в экранизации, и миллионы постеров с парой Ли-Гейбл, поэтично целующейся на фоне алеющего неба (сзади порой дорисовывают пылающий арсенал и склады Атланты, но кто обращает на них внимание? уж больно красиво черти лобызаются).
Сразу оговорюсь: в книге, конечно, есть любовная линия, и она занимает существенную ее часть. Но любовь есть любовь, она, как известно, движет солнце и светила и иногда кидает своих жертв под колеса различного транспорта. Редко какой писатель обходит ее вниманием. В той же «Анне Карениной» Толстого, например, развитию любовных линий отдан никак не меньший процент текста.
Собственно же романтики в «Унесенных ветром» довольно мало. В основном слезы, грязь, пот и скрежет зубовный. Что до туманного определения «женский роман» – ну так да, женский. Как и «Поющие в терновнике» (тоже, кстати, дискредитированная экранизацией вещь), и «Грозовой перевал», и «Орландо», и многие другие замечательные произведения, написанные женщинами.
Да, там, без сомнения, есть вещи, более близкие читательнице, нежели читателю-мужчине. Те же описания нарядов перед мужчиной нарисуют отстраненную картину довоенной роскоши, а женщину в эту роскошь зримо погрузят. Но ведь и у Хемингуэя, Маркеса, Бунина есть много такого, что заведомо понятнее мужчине, а многим женщинам и вовсе чуждо.
Кстати, бывает и наоборот – ухитрялся же Сидни Шелдон писать абсолютно дамские книжицы, и создала же Агата Кристи «Десять негритят», довольно жесткий и вполне «мужской» роман.
Итак, «Унесенные ветром» – книга о многих, очень многих универсальных вещах, показанных на примере жизни одной женщины. Там поднимаются вопросы, несвойственные примитивной лав-стори. В первую очередь, о том, чем можно пожертвовать для выживания - и чем нельзя. Но большая их часть в фильме сведена на нет.
Главная проблема фильма в том, что он страшно обеднил все мужские образы.
Мужчины в «Унесенных» – герои второстепенные, но именно через них и раскрываются те авторские мысли, что остаются недоговоренными прямым текстом.
Когда деньги в очередной раз превращают для Скарлетт слово «честь» в звук пустой, она слышит рассказ о гибели отца – такого же, как она, практичного, расчетливого, земного. И тем не менее – того самого Джеральда О’Хара, что встал на пороге собственной усадьбы перед вражеским отрядом: жгите и меня вместе с моим домом! И того самого, что даже лишившись разума и будучи вдрызг опоенным, отказался подписать позорную для него присягу – и сломал шею. Кстати, вспомните, как изменилась эта сцена в фильме. Присяга не упоминается, убраны гражданские мотивы поведения Джералда - осталась только злость на семейство Слэттери.
В мире, где Скарлетт пробирается ощупью, есть два мужских персонажа, которым про окружающую действительность понятно куда больше, чем ей. Это Ретт и Эшли – люди одновременно разные и схожие. Фильм преподносит Ретта как идеального волевого мужчину, воплощенную женскую мечту, а Эшли – как безвольную «дохлую устрицу». Меж тем, это неверно. Дров в ходе сюжета наломали оба. Не оправдывая Эшли в его отношении к женщинам, которых он – назовем это так – любит, вспомним о его трагедии. Он - человек, из-под ног которого одним ударом выбили почву; который знал и предчувствовал это, но не смог ни предотвратить, ни адаптироваться к изменившимся условиям.
В экранизации, собственно, этот мотив выбитой почвы ослаблен, а вся историко-политическая линия упрощена до чрезвычайности – вот еще одна причина превращения экранизации в лав-стори. Послевоенное устройство рабов, подтасовки на выборах и т.д. – все это осталось за бортом. Впрочем, удивительно бы было, учитывая политическую конъюнктуру, если бы эти мотивы в полной мере перешли в фильм.
На экране вообще все до зевоты просто. Исчезли старшие дети Скарлетт, которых она, по сути, потеряла, да до известного момента и не стремилась удержать их любовь. Исчезло в принципе всё, что бросало бы тень на светлый образ Скарлетт – ударника капиталистического труда, воплощение американской мечты, – и идеального мужчины Ретта Батлера. А ведь Ретт в романе тоже совершает несколько фатальных ошибок. Скажем, отобрав у матери и избаловав Бонни, он усиливает тот разрыв между собой и женой, который мечтал преодолеть.
Наконец, вся двойственность поведения Скарлетт – человека сильного, смелого, но недалекого и эмоционально глухого – сглажена в экранизации. И страх ее перед одиночеством, выражавшийся в страшном сне про бег в тумане, этот страх сведен в фильме к боязни голода и холода. Меж тем в книге Скарлетт понимает, что именно близкие держали ее на плаву и спасали от жуткой пустоты из сна, причем понимает, лишь потеряв их. Стремясь выжить любыми средствами, она упустила целый пласт жизни, который уже не наверстать; можно жить по-новому, но унесенных ветром времени уже не вернуть.
Хотелось бы увидеть фильм с неоднозначной Скарлетт и неидеальным Реттом. С хрупкой наивной Мелани и молодым Эшли. Со всеми интересными нюансами, которые выпали при экранизации. Но увы: второй – реабилитирующей роман – экранизации, наверное, уже не будет никогда. Страшно жаль.
© Ольга Гурфова
--
<<Следующий пост | Предыдущий пост>>
Удобный путеводитель по всем моим статьям - здесь .
--
Спасибо моим читателям!
Если вам понравилась статья, буду очень благодарна за комментарии, лайки и перепосты. Подписывайтесь на мой канал здесь или в телеграме – и получайте больше историй о театре и кино!